Творчество
28: Rootz ну смотрел Горца, вот как из Дункана Моклаута примерно...))
-
FairLadyIgraine
Средневековая история о любви, неподвластной времени.
Перевод, адаптированный к современности.
Небо на востоке начало светлеть. Стало быть, 3 часа ночи. Лишь шипение догорающего костра да треск веток под ногами. Королевна, ловко перепрыгнув через валяющихся на земле, спящих после ночной оргии, придворных, подошла к дремлющему у крепостных ворот стражнику, осторожно взяла из его рук гитару и направилась в сторону лестницы. Покрепче заваязала шнурки на кроссовках, подобрала подол платья и вскарабкалась на крепостную стену. Затем - на самый верх смотровой башни. Скрестив ноги, села на бревенчатой площадке и, поуютнее закутавших в свой мерцающий серебристо-зеленый плащ, огляделась вокруг. Внизу – все те же пьяные придворные, последние угольки догорающего костра, немытый котелок с остатками вчерашней еды...
«Неужели и в Средневековье было ТАК?»
Как-то осторожно и несмело замерзшие пальцы королевны коснулись железных струн... Она еще раз бросила осторожный взгляд вниз – не проснулся ли кто? – как же! Их и трактор не разбудит!
И вновь зазвенели струны, и хрустальный голос полетел ввысь к верхушкам сосен:
«Над башней темных сил Минас-Моргул
Парит назгул, шестой назгул...»
Вдруг послышался треск веток со стороны тракта, ведущего от Западной Крепости к вратам ее форта.
Королевна вздрогнула, испуганно посмотрела на восходящее Солнце: «Ага... Стало быть, уже около 5 утра... а боевки запрещены до четырех!..»
Мгновенно спрыгнула со смотровой площадки и, затаив дыхание, выглянула в бойницу.
На повороте тракта показался одинокий путник... Серый брезентовый плащ, берцы, меч в руке...
Она хотела было спуститься на землю и встретить его у входа, но решила, что спускаться будет еще сложнее, чем забираться по этой дурацкой лесенке, а платье будет цепляться за каждую щепку. Тогда она просто села на крепостной стене, свесив внмз ножки в кроссовках с яркой надписью «Adidas»...
...»Доброе утро, Ваше Выслчество! Я – посол Западной Крепости, и мне срочно нужно переговорить с королем!»
Сейчас королевна пригласит его войти, пробудятся ото сна придворные и стража... Вероятнее всего, сегодня развяжется война...
Но все это уже не важно.
Этот рыцарь... Где она могла видеть...?Стоп. Вспомнила.
Вспомнила...
Столетия назад...
...Она, вся в шелках, бархате и драгоценных камнях, вечером, вместо того, чтобы идти в свои королевские покои, отправилась по крутой винтовой лестнице на самую высокую башню отцовского замка.
И, глядя на звезды, перебирала струны лютни; а ее чистый хрустальный голос, переливаясь, еле долетал до земли...
...Вдруг в лунном сиянии возник всадник в развевающемся по ветру серебристом плаще, скачущий по дороге к ее замку...
...Он принес вести о войне...
...Прощаясь, поклялся вернуться...
...И ей не было страшно ждать. Ибо знала она, что рано или поздно...
...Но вот однажды, когда она стояла на той же башне и смотрела за горизонт, в ту сторону, куда он уехал...
...В тот ужасный день ей принесли весть о том, что он погив на битве...
Прошли столетия...
Прожиты многие жизни...
Они встретились вновь...
Перевод, адаптированный к современности.
Небо на востоке начало светлеть. Стало быть, 3 часа ночи. Лишь шипение догорающего костра да треск веток под ногами. Королевна, ловко перепрыгнув через валяющихся на земле, спящих после ночной оргии, придворных, подошла к дремлющему у крепостных ворот стражнику, осторожно взяла из его рук гитару и направилась в сторону лестницы. Покрепче заваязала шнурки на кроссовках, подобрала подол платья и вскарабкалась на крепостную стену. Затем - на самый верх смотровой башни. Скрестив ноги, села на бревенчатой площадке и, поуютнее закутавших в свой мерцающий серебристо-зеленый плащ, огляделась вокруг. Внизу – все те же пьяные придворные, последние угольки догорающего костра, немытый котелок с остатками вчерашней еды...
«Неужели и в Средневековье было ТАК?»
Как-то осторожно и несмело замерзшие пальцы королевны коснулись железных струн... Она еще раз бросила осторожный взгляд вниз – не проснулся ли кто? – как же! Их и трактор не разбудит!
И вновь зазвенели струны, и хрустальный голос полетел ввысь к верхушкам сосен:
«Над башней темных сил Минас-Моргул
Парит назгул, шестой назгул...»
Вдруг послышался треск веток со стороны тракта, ведущего от Западной Крепости к вратам ее форта.
Королевна вздрогнула, испуганно посмотрела на восходящее Солнце: «Ага... Стало быть, уже около 5 утра... а боевки запрещены до четырех!..»
Мгновенно спрыгнула со смотровой площадки и, затаив дыхание, выглянула в бойницу.
На повороте тракта показался одинокий путник... Серый брезентовый плащ, берцы, меч в руке...
Она хотела было спуститься на землю и встретить его у входа, но решила, что спускаться будет еще сложнее, чем забираться по этой дурацкой лесенке, а платье будет цепляться за каждую щепку. Тогда она просто села на крепостной стене, свесив внмз ножки в кроссовках с яркой надписью «Adidas»...
...»Доброе утро, Ваше Выслчество! Я – посол Западной Крепости, и мне срочно нужно переговорить с королем!»
Сейчас королевна пригласит его войти, пробудятся ото сна придворные и стража... Вероятнее всего, сегодня развяжется война...
Но все это уже не важно.
Этот рыцарь... Где она могла видеть...?Стоп. Вспомнила.
Вспомнила...
Столетия назад...
...Она, вся в шелках, бархате и драгоценных камнях, вечером, вместо того, чтобы идти в свои королевские покои, отправилась по крутой винтовой лестнице на самую высокую башню отцовского замка.
И, глядя на звезды, перебирала струны лютни; а ее чистый хрустальный голос, переливаясь, еле долетал до земли...
...Вдруг в лунном сиянии возник всадник в развевающемся по ветру серебристом плаще, скачущий по дороге к ее замку...
...Он принес вести о войне...
...Прощаясь, поклялся вернуться...
...И ей не было страшно ждать. Ибо знала она, что рано или поздно...
...Но вот однажды, когда она стояла на той же башне и смотрела за горизонт, в ту сторону, куда он уехал...
...В тот ужасный день ей принесли весть о том, что он погив на битве...
Прошли столетия...
Прожиты многие жизни...
Они встретились вновь...
-
Bestesbulzibar
Легенда о волке и человеке
Владимир окинул взглядом, ледяную пустошь, простирающуюся до самого горизонта, и еще раз тяжело вздохнул. Кровавое солнце бесконечной зимы проваливалось за черную громаду далекого леса, окрашивая снег, и коричневые стволы угрюмых деревьев, гнетущими, настороженными оттенками розового света. Этот свет указывал на скорый приход тьмы, и на быстротечную смерть короткого зимнего дня. Пока лучи холодного светила не покинули мир волков, требовалось спешить и достичь вечно зеленой чащи великих деревьев прежде, чем ледяной холод пустоши захватит душу охотника в свои крепкие объятия.
- Ты должен набраться сил и идти вперед, - прошептал про себя Владимир, что было необходимо для совершения последнего рывка, - Среди деревьев ты сможешь разжечь костер и отогнать от себя тех трех волков, что следуют по твоим пятам с самого рассвета.
Охотник выдохнул из себя облако белого пара и вновь пошел вперед, защищаясь рукой от ярости ледяного ветра и по колено утопая в мягком покрывале снега, непрерывно валившим над Воростоковым в течение трех последних дней. В этот месяц года погода всегда была крайне суровой, и на дальнее путешествие по пустошам охотника толкнула лишь крайняя необходимость. Какие-то лихие люди, возможно, боярские беглецы или простые разбойники, похитили его невесту Ладу, и ушил, оставив после себя лишь кровь и трупы. Несмотря на то, что бандиты пытались идти лесами, Владимир не терял их след и медленно догонял шайку. Теперь, до лихих людей было всего лишь несколько часов пути напрямик. Если Великий Отец Севера сжалится над Охотником, то когда розовые лучи рассвета окрасят снежное пространство ледяной чащи, кровь недругов давно впитается в снег, а их холодные, заледенелые тела будут одеты пушистым саваном безжалостной зимы. Впрочем, прежде, чем убить последнего из них, Владимир обязательно возродит древний обычай мести, который веками практиковали его суровые предки.
Владимир шел вперед из последних сил, упрямо продвигаясь к спасительной зелени чащи, и продолжал свой путь даже тогда, когда шар солнца скрылся, и на мрачном покрывале ночи зажглись холодные иголки звезд, льющие умирающий свет на одиноко бредущего человека. Как, охотник и предполагал, троица волков, шествующих за Владимиром с самого утра, не отставала от него ни на шаг. Упрямые твари настойчиво преследовали охотника, ожидая того момента, когда человек ослабнет и им удастся без особого риска напиться его теплой крови. Пока еще, серые звери держались на некотором расстоянии от путника, опасаясь его огромного топора и тяжелого металлического зуба, привязанного на поясе. В отличие от охотника, волки никуда не спешили, поскольку хлад севера, раньше или позже убивал все двуногих, вне зависимости от того, как быстро они шли, и сколько зубов в руках у них было. Если бы волки имели собственный язык, они обязательно возблагодарили бы за эту предусмотрительность Отца Севера. Однако, терпеливые существа не могли общаться с Отцом Всего Сущего и выражали свое почтение унылым воем, разрывающим мрак арктической ночи.
- Не отстаете, твари, - тихо рычал Владимир, поглядывая за красными глазами зверей, мелькающими у него за спиной, - Сегодня вы останетесь голодными, поскольку я еще не потерял все свои силы и могу постоять за себя! Если бы над землей уже взошла луна, то я смог бы различить в холоде ночи ваши серые шкуры и показать вам, кто является истинным хозяином леса. Пока же, мне не остается ничего иного, как следить за вашими передвижениями по красным точкам глаз и надеяться на то, что ваша осторожность не исчезнет, до наступления сумерек.
К тому времени, когда на черном покрывале неба появилось слабое желтое сияние восходящей над пустошами луны, охотник был уже в нескольких сотнях шагов от леса, дающего надежду на спасение. Прибавив шагу, Владимир уверенно сокращал расстояние между собой и деревьями, и волки словно почувствовали это. Решив, что добыча ускользает, они перешли с шага на бег, и их серые тени заскользили в серебристом свете далекой луны, словно вестники неотвратимой смерти. С каждым шагом они приближались к двуногой добыче и животный страх, свернувшийся где-то в глубинах их сознания, не мог пересилить желание добыть немного свежего мяса. Пусть даже эта охота могла стать для них последней, они все равно настигнут и пожрут двуногое существо.
Когда человек вошел под сень огромных деревьев, волки еще находились на территории снежной пустоши. Вбежав в темное пространство среди огромных сосен, они остановились и ощетинили свои клыки. Человека здесь не было, им здесь даже не пахло. Наоборот, местный запах говорил о невообразимом для волков ужасе, к которому примешивалась отчетливая доля столь же сильного неестественного страха. Разобравшись в отдельных оттенках лесного запаха, звери поджали свои мохнатые хвосты и стали, рыча, отходить во мрак угрюмой чащи. Несмотря на то, что в лесу было тихо и пусто, волки боялись оставаться в нем на короткий отрезок времени и даже не думали приступить к поискам удравшей добычи. Ужас, источаемый этим местом, был столь силен, что серые создания стрелой выскользнули из его пределов, и вновь отправились в ледяные пространства пустошей. Даже голод, не смог заставить их остановить свой бег и, тем более повернуть обратно, поскольку в замерзших пространствах чащи царствовали существа, гораздо могущественнее и древнее волков
В тоже время, похитившие Ладу разбойники, весело сгрудились вокруг огромного костра и с удовольствием поглядывали на свою жертву, за которую один из местных бояр обещал отдать им целую телегу мороженого мяса. Похищение какой-то девчонки могло на несколько месяцев продлить жизнь этим пяти негодяям, и они открыто радовались тому, что в скором будущем вновь разойдутся по своим теплым домам, и будут заниматься более мирными и менее опасными вещами.
Впрочем, один из похитителей, суровый человек по имени Юрий, не разделял счастливого оптимизма товарищей. Наоборот, он мрачно смотрел в угрюмый лик бесконечной чащи и, ощутив очередной порыв ледяного ветра, сильнее кутался в подбитую мехом шубу. Временами, Юрий отводил взгляд от друзей и смотрел вверх, туда, где мрачными лампадами мертвых богов светили холодные искры звезд. Мягкое, невесомое сияние, исходящее с неба, страшило разбойника пуще всего остального, поскольку ему казалось, что перед ним простирается не бездонное пространство бесконечной зимы, а ледяной погост, источающий умирающий свет.
Словно услышав мрачные мысли Юрия, верхушки огромных елей зашевелились и застонали, попав под порыв непогоды. Сосны также зашелестели, своими пушистыми ветвями, и разбойник заткнул уши рукавами тулупа, чтобы не поддаться всепоглощающей панике, которую вселяла в него жуткая чаща. Наконец, ветер перестал завывать в верхушках деревьев, и Юрий опасливо огляделся по сторонам. Встретившись взглядом с пленницей, он неприятно подивился пристальности взгляда, ее синих глаз, пронзающих разбойника до самой сердцевины души. Конечно, прежде чем отправиться в Онеку, нанявший их боярин сказал Юрию о том, что эта черноволосая красавица самая настоящая чаровница, и ее надо убрать подальше от Владимира, чтобы его лучший охотник не попал под злое влияние ведьмы. Тогда, в деревянном тереме хозяина, разбойник решил, что все рассказы боярина не более чем байки, но сейчас, встретившись взором со взглядом Лады, Юрий посчитал, что, возможно, в словах его нанимателя имеется некая доля правды.
- Боишься, - коротко произнесла девушка, заставив разбойника в очередной раз вздрогнуть
- Нет, - грубо отозвался Юрий, кляня себя за то, что его движения выдали то страх, что таился в глубине обеспокоенного разума.
- И зря, - спокойно произнесла чаровница, водя сосновой веточкой по мягкому, сверкающему покрывалу снега, - Ведомо ли тебе, что наши предки именовали это лес Волчьей рощей, - веточка на секунду прекратила свое гладкое движение по белой перине, сверкающей словно груда алмазов, но вскоре снова продолжила движение, - Когда-то, много столетий назад, наши прадеды шли в самый центр чащи и приносили на одинокий гладкий камень жертву – оленя или кабана. Так они пытались задобрить злую силу волка, которая временами просыпается в этих хищных животных. Сейчас же, лес пуст, а существа, обитающие в нем, до сих пор голодны. Подумай сам о том, что ждет путников, не желающих уважать законы и безмолвное величие того места, где они оказались?
- Думаю, женщина, тебе стоит умолкнуть, - зло прошептал Юрий, и осторожно оглянулся по сторонам, чтобы убедиться в том, что поблизости нет ни единого гладкого камня, способного выступить в качеств жертвенника. Поскольку стоянку разбойников со всех сторон окружали лишь вековые вечнозеленые деревья, разбойник смахнул снег с воротника и тихо добавил, поглядывая на пленницу, - Еще одно слово и…
- И что, - с любопытством произнесла Лада, - Неужели ты поднимешь руку на чаровницу? А лихой человек?
Юрий не стал отвечать на вопрос женщины, и лишь резко махнул рукой, намекая женщине на то, что неприятный разговор окончен. Несмотря на свой суровый нрав, разбойник испугался поднять длань на волшебницу, а то еще лес прогневается, и после смерти, поднимет его из могилы как живого немертвя, обреченного на веки ходить по снежному мраку чащи. От такой мысли Юрию стало очень не уютно, и он довольно заметно поежился, поглядывая на длинные языки костра, взмывающие в бездонное черное небо, испещренное точками далеких огней
- Я думаю, что волки не отпустят нас, - довольно спокойно произнесла Лада, продолжая чертить на снегу странный, магический узор, - Не знаю, кто из вас выбирал путь бегства, но он явно не интересовался теми новостями, о которых болтают в деревнях старые деды за кружкой хмельного напитка.
- Что еще за новости, такие, - угрюмо пробурчал Юрий, пытаясь не показать свою заинтересованность в данном вопросе. Каким-то образом, девчонке верно удалось подметить тот факт, что разбойник не знал о последних событиях в Онеке
- Несколько дней назад, Владимир рассказал мне, что близи волчьей чащи пропала боярская десятка, отправившаяся на поиски дочурки деревенского старосты. Из всего отряда удалось найти лишь тело десятника, замерзшее в снегу, и страшно обглоданное диким зверем. Не трудно понять, что волки нападают на вооруженных людей, только если голодны.
Юрий задумался над словами чаровницы и вскоре размеренно протянул.
- Да нет, быть того не может. Ребята б этих тварей на пики бы подняли. Не верю я, что десятник с парнями не выстояли против серых зверюг.
- Владимир также сказал, когда в избу вернулся, - кивнула головой чаровница, - Не мог одинокий волк решиться на подобное и выйти из схватки победителем. Сказал мне муж мой, что это дело когтей оборотца нечистого!
Услышав последнее слово, разбойник тихо засмеялся, но смех этот был не от радости, а от черного страха, прокравшегося в его подлую душу, ибо ужасна была смерть от оборотня, страшнее даже чем гибель от зимнего духа, или от древа темного бесом томимого.
- Оборотца, значит заподозрил твой охотничек, - покачал головой Юрий, после чего встал, стряхнул с себя мелкое снежное крошево, и, взяв в руки лежавший рядом с пнем топор, произнес, - Пойду, пожалуй, пройдусь рядом с лагерем, а то, чего доброго, каких-нибудь заблудших гостей принесет.
Пройдя через поляну, на которой плясало яркое рыжее пламя огня, разбойник услышал за своей спиной шутки и громкий смех товарищ, не боящихся ни леса, ни тех ночных теней, что скрываются в ветвях древних деревьев.
- Далеко пошел? – прокричал вслед Юрию, Ратомир – негласный главарь их шайки и непревзойденный в родной деревне силач.
- Прогуляюсь вокруг лагеря. Мои глаза увидели какую-то тень, и я решил проверить, не человек ли это? – не моргнув глазом соврал Юрий.
- Человек посреди ночной чащи, - громко рассмеялся Ратомир, ударяя себя пудовым кулаком по колену, - Не думал, что ты так напуган, друг. Кто бы мог поверить в подобное!
- Не вижу в том ничего смешного, Ратомир, - мрачно протянул разбойник и, не оборачиваясь более, последовал в глубину заснеженного леса.
Твердо решив не отходить на большое расстояние от стоянки, Юрий молчаливо обходил зеленые, пушистые шубы елей и с интересом поглядывал на огромные стволы сосен, верхушки которых вместе с ветром пели литании ночной темноте. Впрочем, посреди гигантских древ не царил вековечный мрак. Лунный свет, проливающийся на чащу, придавал ночному лесу, колдовской, чарующий облик и ту необыкновенную призрачную загадочность, детали которой невозможно различить в ярком свете полудня. Казалось, что тени пушистых великанов оживали в его нежных прикосновениях, и, словно снежные духи пустошей, начинали следить за незваным гостем. Юрий внимательно смотрел по сторонам, пытаясь отогнать от себя то малоприятное ощущение, которое появляется в любом человеке, когда тот понимает, что за ним наблюдает кто-то невидимый и страшный. Разбойник чувствовал на себе незримый взгляд чужих глаз, но так и не пришел к выводу, что на него смотрит. Иногда ему думалось, что это зрит с дерева голодный хищный зверь. Пройдя еще несколько шагов, Юрий приходил к выводу, что подобное ощущение может вызывать лишь парализующий взор утбурда – заблудившегося в чаще ребенка, погибшего посреди леса в разрушительной ярости ледяного шторма.
Поскольку мрачное ощущение было устойчивым и с каждой секундой все больше усиливалось, разбойник решил не плутать более по чаще и начать обратную дорогу к своим. Вернуться к разбойничьему костру, ни сказав ни слова об отвратительном чувстве чужого взгляда, пронзающего спину, а потом протянуть как-нибудь до утра и к вечеру следующего дня выйти из зловещей чащи.
Остановившись и отдышавшись у высокой пушистой ели, Юрий развернулся в сторону стоянки и не поверил своим глазам. На расстоянии нескольких десятков шагов от него стояло жуткое существо, неестественных форм, противных не только взору, но и разуму человеческому. Тварь была огромной, а ее черная шерсть сверкала в лунном свете, словно темная ткань, которой покрывают мертвеца, когда последний лежит в часовне, дожидаясь отведенного часа погребения. Острые уши существа внимательно слушали холодный воздух леса, а ее пронзительные красные угольки, расположенные на месте глаз, буквально раздирали храбрость разбойника, парализовали его волю и заставляли бежать без оглядки, сквозь снежный саван замершей в ужасе чаще.
Едва Юрий сделал осторожный шаг назад, как монстр двинулся в его сторону, помогая себе при ходьбе огромным, достающими до снежного покрывала руками, пальцы на которых кончались острыми лезвиями смертоносных когтей. Теперь, глядя на перемещающееся чудовище, разбойник не сомневался в том, что убежать ему не удастся. Сжав покрепче топор, он бросился навстречу жуткой твари, издав отчаянный крик ненависти, отдаленным эхом пронзивший древнюю чащу, и долетевший даже до ушей немедленно встрепенувшихся разбойников.
- Что это было, Ратомир? – задал вопрос главарю молодой парень по имени Игорь.
- Не знаю, - сурово отозвался Ратомир, хватаясь за рукоять огромного двуручного меча, чье лезвие было испещрено следами многих кровавых сражений.
- Мне показалось, что это был крик Юрия, - испуганно произнес стоявший у костра Петр, -Неужто это боярин со своими людьми?
Выслушав нервную реплику Петра, Ратомир подошел поближе к своему товарищу, и положил на его трясущееся плечо свою руку.
- Дурак ты, Петр, хоть и выглядишь, словно знахарь какой. Подумай сам, что делать воеводе в ночном заснеженном лесу?
- Тогда кто это был? С кем встретился Юрий, - завопил Петр, но так и не получил ответа.
- Ты видел мой меч, Петр, - сурово произнес разбойник, - Ты знаешь, в скольких схватках он участвовал, и кровь скольких людей омыла его зазубренное лезвие. Сегодня грядет славная ночь и я, пожалуй, присоединюсь к охоте Юрия. Мне не важно, кого он встретил в этой отвратительной чаще, ибо мой яростный меч разрубит любого противника на куски. А теперь, Петр, ты останешься у костра и будешь следит за девкой, - схватив товарища за воротник тулупа, Ратомир, подвинул его шею поближе к лезвию своего тесака и добавил, - Лада никуда не сбежит, но если ты попробуешь удрать от нее, то я уж постараюсь поймать тебя, несмышленыша и показать тебе правительный путь к Отцу Севера.
- Я и думать не смел о таком, Радомир, - скороговоркой запротестовал Петр, пытаясь отвести свой запуганный взгляд от чудовищного оружия смертоубийства, - Конечно же… Конечно, я останусь с Ладой.
- Ну вот и хорошо, - кивнул головой разбойник, после чего обернулся к оставшимся головорезам, - Теперь, что касается вас. Пойдете со мной, в сторону крика. Покуда не узнаем, что с Юрием сталось, ни на шаг от меня не отставайте. Держаться будем все вместе, поскольку так шансов выжить больше. Если кто бежать прочь вздумает, пусть к смерти от моего меча готовиться. Предательства не прощу, - Сурово произнес главарь, и вновь кинул грозный взор на притихшего Петра.
Дождавшись того момента, когда все разбойники возьмут в руки привычное к бою оружие, Ратомир сбросил на холодную землю свою теплую пушную шубу, и направился в угрюмую лесную чащу, серебряную от льющегося с неба лунного света. Несмотря на сверхъестественный страх, овладевший душами негодяев, разбойники последовали вслед за своим главарем, боясь его гнева больше, чем клыков невидимых зимних ужасов.
Чаща, окружающая похитителей, безмолвствовала, погруженная в искрящийся саван бесконечной зимы. Казалось, она с интересом наблюдала за несколькими запуганными людьми, бредущими через ее морозные пределы, но не предпринимала никаких попыток помешать им.
- Игорь, мне кажется, что в этом лесу нет ни волков, ни других лесных тварей, - Неожиданно проговорил Игорю его спутник, стареющий грабитель по имени Алексий, - Когда я вошел в этот лес, вслед за Ратомиром, меня охватило какое-то отвратительное чувство, но я не стал его высказывать вслух.
- Наверное, ты зря промолчал, друг, - поддержал своего спутника Игорь, - Теперь мы все погибнем в этой снежной чаще, как и этот ворчун Юрий.
- Тише, там, - рыкнул на своих последователей Ратомир, массивная фигура которого черным пятном мелькала среди колючих веток древних елей и прутиков снежной травы.
Услышав приказание главаря, бандиты замолкли и начали бросать осторожные взгляды по сторонам, ожидая нападения в каждое мгновение своего мрачного пути. Чтобы собраться с духом и не броситься прочь с гибельной дороги, по которой ранее прошел Юрий, Игорь начал гладить рукой иззубренное лезвие своего топора, холод которого придавал бандиту известную долю уверенности. Мрачные раздумья разбойника, прервал испуганный возглас Алексия, - За той елью скрывается снежная тварь, - затравленно завопил разбойник, - Я видел, как ее серое тело укрылось посреди снежных сугробов.
Остановившийся спереди Ратомир, оценивающе посмотрел на гряду снежных деревьев, на которые указывал его последователей, после чего оперся подбородком на рукоять своего огромного меча и произнес, - Игорь, иди туда и проверь, не прячется ли там кто?
Понимая, что с главарем препираться бессмысленно, а в текущей ситуации, еще и опасно для жизни, разбойник удобнее перехватил древко своего топора, и осторожно направился в сторону страшных сугробов. Медленно приближаясь к мрачно шумящим елям, Игорь пытался увидеть хоть какой-нибудь признак опасности, но чутье подсказывало ему, что окружающий лес пуст, а видение Алексия было не более чем плодом запуганного разума.
Не дойдя несколько шагов до первой ели, Игорь остановился. Разбойник прервал свое движение, потому что в темном переплетении ветвей ему послышалось тяжелое звериное дыхание, которое не смогли бы выдохнуть из себя человеческие связки. Впрочем, сколько бы разбойник вновь не прислушивался к звукам ночного леса, ему так и не удалось услышать ничего подозрительного. Чаща молчала, и лишь верхушки вековых сосен качались в такт ледяным порывам замерзшего ветра.
Отринув от себя последние остатки сомнений, Игорь двинулся вперед и раздвинул колючие лапы ближней ели. В следующий миг какое-то черное существо, вырвало из рук разбойника топор и, схватив его клыками за горло, потянуло за собой по девственному покрывалу снега, темнеющему от кровавых потоков, омывающих сверкающий снег. Дотащив труп Игоря до огромного сугроба, возвышавшегося в десятке шагов от Алексия, чудовище выпустило жертву из своих клыков и накинулось на стоящего поблизости разбойника.
Отбросив от себя боевой молот, разбойник кинулся прочь от монстра, несмотря на то, что бестия передвигалась во много раз быстрее бегущего человека. От неминуемой смерти, Алексия спасло лишь лезвие Ратомировского меча. Увидев оборотня, главарь разбойников бросился навстречу твари и мощным ударом своего огромного оружия, отбросил монстра к деревьям. Впрочем, даже собранная в ударе недюжинная сила Ратомира не помогла ему уничтожить грозного противника. Не ожидавший удара оборотень, упал на спину, и хитрым кувырком вновь встал на ноги. Теперь его уже не заботил испуганный человечишка, исчезнувший в серебристой чаще великого леса. Сейчас, перед его глазами стоял более опытный воин, не желающий отдавать свою жизнь без боя.
- Да ты не простая тварь, как я прогляжу, - с каким-то странным уважением, проговорил Ратомир, поглядывая на своего огромного желтоглазого противника, - Думаю, что простым оружием тебя не возьмешь! Против тебя надо использовать что-нибудь посильнее.
И прежде чем тварь атаковала разбойника, руки Ратомира сорвали с пояса небольшой перетянутый веревкой мешочек, в котором хранились высушенные соцветия волчьей отравы, способной немедленно ввергнуть оборотня в объятия продолжительного сна. Увернувшись от сокрушительного удара волчьей туши, разбойник бросил в его морду хрупкие останки травы, и откатился в сторону.
Перепрыгнув через главаря разбойников, ужасное создание устремилось за Алексем. Догнало его в два огромных прыжка, и завалило в бок, пронзая клыками беззащитную человеческую шею. Прежде чем дурман отвратительной травы, парализовал сознание и мозг чудовища, волколак расправился с разбойником и отбросил его страшно изуродованное тело на одинокий пень, оставшийся от давно засохшего дерева.
Прежде чем, Ратомир успел поднять на ноги, монстр вновь развернулся в его сторону, и ощерился, приготовившись разделаться с ловким противником. Однако, волчья отрава заставил монстра упасть на снег, перекатиться через спину, вновь встать на ноги и, сделав несколько пошатывающихся шагов, растянуться в окровавленном снежном крошеве, в котором остывал истерзанный труп Игоря.
- Но вот, теперь и ты, проклятый, доигрался, - мрачно произнес Ратомир, поднимая с земли свой гигантский меч, - Сейчас я тебя крепко свяжу, а потом, оставлю здесь замерзать. Рано или поздно, ты превратишься в человека, и замерзнешь посреди бескрайнего снежного леса. Замерзнешь, как жалкий бездомный пес, коим на самом деле, ты и являешься!
Последние слова Ратомир выкрикнул так громко, что они проникли в самое сердце темной чащи, пронзили ветвистые лапы вековых елей, и унеслись прочь – в чистое звездное небо полуночи, освещенное призрачным светом далекой луны.
- Подумать только, за одну ночь я лишился половину своих товарищей, - разъяренный этими словами Ратомир, изо всех сил ударил беспомощного монстра рукояткой своего меча, - Игорь, Алексей, и, скорее всего Юрий, теперь никогда не увидят своих жен, а я буду вынужден искать на их место новых, людей. И еще большой вопрос, будут ли они верны мне, а не местному воеводе, или боярину!
- Я думаю, что этот вопрос так и останется без ответа, разбойник, - раздался из-за спины Ратомира, холодный женский голос.
Ощущая леденящее прикосновение ужаса, Ратомир развернулся к неведомой собеседнице, и волосы его встали дыбом, даже среди бескрайних морозов ночного Воростокова. В нескольких десятках шагов от него, в тени огромной, пережившей века ели, сидело странное противоестественное существо, являющееся отвратительной смесью женщины и лесного чудовища. Привлекательная северная красота, свойственная Воростоковским девушкам, соединялась в этом создании с сильными, покрытыми шерстью конечностями и длинными, выпирающими из-под губ клыками. Глаза бестии смотрели на мир, такими оттенками ледяного синего цвета, что ночь, казалось, была вынуждена отступить в тех места, куда перемещался взгляд омерзительной бестии. Черты лица чудовища напоминали лицо чаровницы, но их вытянутые, звериные формы, указывали Ратомиру на то, что перед ним еще один проклятый пожиратель человеческой плоти.
- Твой друг, Петр, умер быстро – проговорило жуткое существо, глубоким и крайне спокойным голосом, - Я не заставила его мучиться, и он оставил мир легко, так и не успев подвести тебя.
- Эта тварь все знала с самого начала, - подумал про себя Ратомир, готовясь к смертельному противостоянию. В этот раз разбойник не обманывал себя, отчетливо понимания, что без спасительной травы у него нет ни единого шанса дожить до следующего рассвета, - Намеренно прикидывалась дурочкой, дожидаясь того момента, когда над нами взойдет полная луна, и она сможет с легкостью расправиться с нами. Вот уж не думал, что мне придется погибнуть в результате собственной глупости.
- Ты не сможешь одолеть меня, разбойник, - прошептала отвратительная тварь, - Ни сила, заключенная в твоих руках, ни твой огромный меч, не смогут нанести мне никакого вреда. Трава твоя кончилась и теперь ты находишься под властью луны. Теперь же, беги. Я даю тебе последний шанс на спасение, прежде чем в святой для нас чаще начнется охота и былью станут древние слова, которые произносятся в легенде О волке и Человеке – Мы все добыча друг друга, и только земля Древнего Леса, когда нибудь поглотит наше бренные оболочки. Беги же смертный! Беги с такой скоростью, с какой можешь бежать!
И Ратомир побежал, понимая, свою обреченность, зная, что ему никогда не убежать от существа, способного в два прыжка преодолеть расстояние в двадцать шагов. Отбросив меч в сторону, разбойник кинулся куда-то в бок, прокатился под лапами скрючившейся ели, каким-то чудом удержался на ногах, едва не поскользнувшись в груде останков Юрия, и наконец вырвался с угрюмой поляны, ставшей местом множества людских смертей.
Ратомир не бежал, он шел по глубокому снегу, понимая, что бестия заигрывает с ним никогда, не теряя его из виду. Несколько раз ему начинало казаться, что тварь утратила его след, но в следующий миг, над чащей раскатывался разрывающий душу волчий вой, и гонка начиналась с новой силой.
Разбойник утратил всякое ощущение времени и направления, он метался из стороны в сторону, прятался под корнями сосен и даже пытался обойти волколака со стороны, с надеждой наблюдая за тем, как умирающая луна удлиняет тени деревьев, а ночная темнота сменяется томительным чувством предрассветного ожидания.
Наконец, перед самым рассветом, когда далекий диск луны утратил свои желтые оттенки и начал белеть, подкрашиваемый далекими лучами восходящего солнца, Ратомир увидел цепочку человеческих следов. В последнем, отчаянном порыве, разбойник устремился вперед, и выбежал к танцующему пламени костра, который был разложен на поляне, и чей завлекающий свет, мелькал между высокими стволами суровых северных деревьев.
Рядом с огнем сидело четверо человек, и каждый был одет в шерстяной плащ черного цвета. Пред каждым путником лежал короткий меч, со скругленным наконечником и тщательно уложенная походная сумка. Над пламенем костра жарился сочный кусок свежего, источающего неописуемый аромат, мяса.
Увидев путника, вырвавшегося из черного круга деревьев, Владимир поднял глаза, и сразу узнал того, кто был виновен в похищении его собственной жены. Он не стал тянуться за мечом, а наоборот совершил спокойный, приглашающий жест рукой, указывая на то, что он не держит на разбойника зла. Ошарашенный бандит несколько мгновений раздумывал, стоит ли ему принять приглашение человека, ставшего ему врагом, но страх перед чащей сделал свое дело, и Ратомир сел подле оставшейся троицы.
- Некоторые обычаи должны быть восстановлены, чтобы над миром воцарился древний баланс добра и зла. Зверя и человека, - сказал человек, сидящий слева от Ратомира.
- И некоторые легенды должны вновь укрепиться в умах людей, - кивнул головой незнакомец, сидящий справа. Он потрогал деревянной палочкой жареный кусок плоти, а потом отрыл в золе, под ним, кусочек паленой шерсти, - Волки были бы рады этому…
- Но сам то ты, что думаешь об этом, человек, - произнесла третья спутница, и разбойник похолодел, в объятиях никогда ранее не испытываемого ужаса. Ибо этот жуткий хрипящий голос мог принадлежать только чаровнице Ладе..
[/b]
Владимир окинул взглядом, ледяную пустошь, простирающуюся до самого горизонта, и еще раз тяжело вздохнул. Кровавое солнце бесконечной зимы проваливалось за черную громаду далекого леса, окрашивая снег, и коричневые стволы угрюмых деревьев, гнетущими, настороженными оттенками розового света. Этот свет указывал на скорый приход тьмы, и на быстротечную смерть короткого зимнего дня. Пока лучи холодного светила не покинули мир волков, требовалось спешить и достичь вечно зеленой чащи великих деревьев прежде, чем ледяной холод пустоши захватит душу охотника в свои крепкие объятия.
- Ты должен набраться сил и идти вперед, - прошептал про себя Владимир, что было необходимо для совершения последнего рывка, - Среди деревьев ты сможешь разжечь костер и отогнать от себя тех трех волков, что следуют по твоим пятам с самого рассвета.
Охотник выдохнул из себя облако белого пара и вновь пошел вперед, защищаясь рукой от ярости ледяного ветра и по колено утопая в мягком покрывале снега, непрерывно валившим над Воростоковым в течение трех последних дней. В этот месяц года погода всегда была крайне суровой, и на дальнее путешествие по пустошам охотника толкнула лишь крайняя необходимость. Какие-то лихие люди, возможно, боярские беглецы или простые разбойники, похитили его невесту Ладу, и ушил, оставив после себя лишь кровь и трупы. Несмотря на то, что бандиты пытались идти лесами, Владимир не терял их след и медленно догонял шайку. Теперь, до лихих людей было всего лишь несколько часов пути напрямик. Если Великий Отец Севера сжалится над Охотником, то когда розовые лучи рассвета окрасят снежное пространство ледяной чащи, кровь недругов давно впитается в снег, а их холодные, заледенелые тела будут одеты пушистым саваном безжалостной зимы. Впрочем, прежде, чем убить последнего из них, Владимир обязательно возродит древний обычай мести, который веками практиковали его суровые предки.
Владимир шел вперед из последних сил, упрямо продвигаясь к спасительной зелени чащи, и продолжал свой путь даже тогда, когда шар солнца скрылся, и на мрачном покрывале ночи зажглись холодные иголки звезд, льющие умирающий свет на одиноко бредущего человека. Как, охотник и предполагал, троица волков, шествующих за Владимиром с самого утра, не отставала от него ни на шаг. Упрямые твари настойчиво преследовали охотника, ожидая того момента, когда человек ослабнет и им удастся без особого риска напиться его теплой крови. Пока еще, серые звери держались на некотором расстоянии от путника, опасаясь его огромного топора и тяжелого металлического зуба, привязанного на поясе. В отличие от охотника, волки никуда не спешили, поскольку хлад севера, раньше или позже убивал все двуногих, вне зависимости от того, как быстро они шли, и сколько зубов в руках у них было. Если бы волки имели собственный язык, они обязательно возблагодарили бы за эту предусмотрительность Отца Севера. Однако, терпеливые существа не могли общаться с Отцом Всего Сущего и выражали свое почтение унылым воем, разрывающим мрак арктической ночи.
- Не отстаете, твари, - тихо рычал Владимир, поглядывая за красными глазами зверей, мелькающими у него за спиной, - Сегодня вы останетесь голодными, поскольку я еще не потерял все свои силы и могу постоять за себя! Если бы над землей уже взошла луна, то я смог бы различить в холоде ночи ваши серые шкуры и показать вам, кто является истинным хозяином леса. Пока же, мне не остается ничего иного, как следить за вашими передвижениями по красным точкам глаз и надеяться на то, что ваша осторожность не исчезнет, до наступления сумерек.
К тому времени, когда на черном покрывале неба появилось слабое желтое сияние восходящей над пустошами луны, охотник был уже в нескольких сотнях шагов от леса, дающего надежду на спасение. Прибавив шагу, Владимир уверенно сокращал расстояние между собой и деревьями, и волки словно почувствовали это. Решив, что добыча ускользает, они перешли с шага на бег, и их серые тени заскользили в серебристом свете далекой луны, словно вестники неотвратимой смерти. С каждым шагом они приближались к двуногой добыче и животный страх, свернувшийся где-то в глубинах их сознания, не мог пересилить желание добыть немного свежего мяса. Пусть даже эта охота могла стать для них последней, они все равно настигнут и пожрут двуногое существо.
Когда человек вошел под сень огромных деревьев, волки еще находились на территории снежной пустоши. Вбежав в темное пространство среди огромных сосен, они остановились и ощетинили свои клыки. Человека здесь не было, им здесь даже не пахло. Наоборот, местный запах говорил о невообразимом для волков ужасе, к которому примешивалась отчетливая доля столь же сильного неестественного страха. Разобравшись в отдельных оттенках лесного запаха, звери поджали свои мохнатые хвосты и стали, рыча, отходить во мрак угрюмой чащи. Несмотря на то, что в лесу было тихо и пусто, волки боялись оставаться в нем на короткий отрезок времени и даже не думали приступить к поискам удравшей добычи. Ужас, источаемый этим местом, был столь силен, что серые создания стрелой выскользнули из его пределов, и вновь отправились в ледяные пространства пустошей. Даже голод, не смог заставить их остановить свой бег и, тем более повернуть обратно, поскольку в замерзших пространствах чащи царствовали существа, гораздо могущественнее и древнее волков
В тоже время, похитившие Ладу разбойники, весело сгрудились вокруг огромного костра и с удовольствием поглядывали на свою жертву, за которую один из местных бояр обещал отдать им целую телегу мороженого мяса. Похищение какой-то девчонки могло на несколько месяцев продлить жизнь этим пяти негодяям, и они открыто радовались тому, что в скором будущем вновь разойдутся по своим теплым домам, и будут заниматься более мирными и менее опасными вещами.
Впрочем, один из похитителей, суровый человек по имени Юрий, не разделял счастливого оптимизма товарищей. Наоборот, он мрачно смотрел в угрюмый лик бесконечной чащи и, ощутив очередной порыв ледяного ветра, сильнее кутался в подбитую мехом шубу. Временами, Юрий отводил взгляд от друзей и смотрел вверх, туда, где мрачными лампадами мертвых богов светили холодные искры звезд. Мягкое, невесомое сияние, исходящее с неба, страшило разбойника пуще всего остального, поскольку ему казалось, что перед ним простирается не бездонное пространство бесконечной зимы, а ледяной погост, источающий умирающий свет.
Словно услышав мрачные мысли Юрия, верхушки огромных елей зашевелились и застонали, попав под порыв непогоды. Сосны также зашелестели, своими пушистыми ветвями, и разбойник заткнул уши рукавами тулупа, чтобы не поддаться всепоглощающей панике, которую вселяла в него жуткая чаща. Наконец, ветер перестал завывать в верхушках деревьев, и Юрий опасливо огляделся по сторонам. Встретившись взглядом с пленницей, он неприятно подивился пристальности взгляда, ее синих глаз, пронзающих разбойника до самой сердцевины души. Конечно, прежде чем отправиться в Онеку, нанявший их боярин сказал Юрию о том, что эта черноволосая красавица самая настоящая чаровница, и ее надо убрать подальше от Владимира, чтобы его лучший охотник не попал под злое влияние ведьмы. Тогда, в деревянном тереме хозяина, разбойник решил, что все рассказы боярина не более чем байки, но сейчас, встретившись взором со взглядом Лады, Юрий посчитал, что, возможно, в словах его нанимателя имеется некая доля правды.
- Боишься, - коротко произнесла девушка, заставив разбойника в очередной раз вздрогнуть
- Нет, - грубо отозвался Юрий, кляня себя за то, что его движения выдали то страх, что таился в глубине обеспокоенного разума.
- И зря, - спокойно произнесла чаровница, водя сосновой веточкой по мягкому, сверкающему покрывалу снега, - Ведомо ли тебе, что наши предки именовали это лес Волчьей рощей, - веточка на секунду прекратила свое гладкое движение по белой перине, сверкающей словно груда алмазов, но вскоре снова продолжила движение, - Когда-то, много столетий назад, наши прадеды шли в самый центр чащи и приносили на одинокий гладкий камень жертву – оленя или кабана. Так они пытались задобрить злую силу волка, которая временами просыпается в этих хищных животных. Сейчас же, лес пуст, а существа, обитающие в нем, до сих пор голодны. Подумай сам о том, что ждет путников, не желающих уважать законы и безмолвное величие того места, где они оказались?
- Думаю, женщина, тебе стоит умолкнуть, - зло прошептал Юрий, и осторожно оглянулся по сторонам, чтобы убедиться в том, что поблизости нет ни единого гладкого камня, способного выступить в качеств жертвенника. Поскольку стоянку разбойников со всех сторон окружали лишь вековые вечнозеленые деревья, разбойник смахнул снег с воротника и тихо добавил, поглядывая на пленницу, - Еще одно слово и…
- И что, - с любопытством произнесла Лада, - Неужели ты поднимешь руку на чаровницу? А лихой человек?
Юрий не стал отвечать на вопрос женщины, и лишь резко махнул рукой, намекая женщине на то, что неприятный разговор окончен. Несмотря на свой суровый нрав, разбойник испугался поднять длань на волшебницу, а то еще лес прогневается, и после смерти, поднимет его из могилы как живого немертвя, обреченного на веки ходить по снежному мраку чащи. От такой мысли Юрию стало очень не уютно, и он довольно заметно поежился, поглядывая на длинные языки костра, взмывающие в бездонное черное небо, испещренное точками далеких огней
- Я думаю, что волки не отпустят нас, - довольно спокойно произнесла Лада, продолжая чертить на снегу странный, магический узор, - Не знаю, кто из вас выбирал путь бегства, но он явно не интересовался теми новостями, о которых болтают в деревнях старые деды за кружкой хмельного напитка.
- Что еще за новости, такие, - угрюмо пробурчал Юрий, пытаясь не показать свою заинтересованность в данном вопросе. Каким-то образом, девчонке верно удалось подметить тот факт, что разбойник не знал о последних событиях в Онеке
- Несколько дней назад, Владимир рассказал мне, что близи волчьей чащи пропала боярская десятка, отправившаяся на поиски дочурки деревенского старосты. Из всего отряда удалось найти лишь тело десятника, замерзшее в снегу, и страшно обглоданное диким зверем. Не трудно понять, что волки нападают на вооруженных людей, только если голодны.
Юрий задумался над словами чаровницы и вскоре размеренно протянул.
- Да нет, быть того не может. Ребята б этих тварей на пики бы подняли. Не верю я, что десятник с парнями не выстояли против серых зверюг.
- Владимир также сказал, когда в избу вернулся, - кивнула головой чаровница, - Не мог одинокий волк решиться на подобное и выйти из схватки победителем. Сказал мне муж мой, что это дело когтей оборотца нечистого!
Услышав последнее слово, разбойник тихо засмеялся, но смех этот был не от радости, а от черного страха, прокравшегося в его подлую душу, ибо ужасна была смерть от оборотня, страшнее даже чем гибель от зимнего духа, или от древа темного бесом томимого.
- Оборотца, значит заподозрил твой охотничек, - покачал головой Юрий, после чего встал, стряхнул с себя мелкое снежное крошево, и, взяв в руки лежавший рядом с пнем топор, произнес, - Пойду, пожалуй, пройдусь рядом с лагерем, а то, чего доброго, каких-нибудь заблудших гостей принесет.
Пройдя через поляну, на которой плясало яркое рыжее пламя огня, разбойник услышал за своей спиной шутки и громкий смех товарищ, не боящихся ни леса, ни тех ночных теней, что скрываются в ветвях древних деревьев.
- Далеко пошел? – прокричал вслед Юрию, Ратомир – негласный главарь их шайки и непревзойденный в родной деревне силач.
- Прогуляюсь вокруг лагеря. Мои глаза увидели какую-то тень, и я решил проверить, не человек ли это? – не моргнув глазом соврал Юрий.
- Человек посреди ночной чащи, - громко рассмеялся Ратомир, ударяя себя пудовым кулаком по колену, - Не думал, что ты так напуган, друг. Кто бы мог поверить в подобное!
- Не вижу в том ничего смешного, Ратомир, - мрачно протянул разбойник и, не оборачиваясь более, последовал в глубину заснеженного леса.
Твердо решив не отходить на большое расстояние от стоянки, Юрий молчаливо обходил зеленые, пушистые шубы елей и с интересом поглядывал на огромные стволы сосен, верхушки которых вместе с ветром пели литании ночной темноте. Впрочем, посреди гигантских древ не царил вековечный мрак. Лунный свет, проливающийся на чащу, придавал ночному лесу, колдовской, чарующий облик и ту необыкновенную призрачную загадочность, детали которой невозможно различить в ярком свете полудня. Казалось, что тени пушистых великанов оживали в его нежных прикосновениях, и, словно снежные духи пустошей, начинали следить за незваным гостем. Юрий внимательно смотрел по сторонам, пытаясь отогнать от себя то малоприятное ощущение, которое появляется в любом человеке, когда тот понимает, что за ним наблюдает кто-то невидимый и страшный. Разбойник чувствовал на себе незримый взгляд чужих глаз, но так и не пришел к выводу, что на него смотрит. Иногда ему думалось, что это зрит с дерева голодный хищный зверь. Пройдя еще несколько шагов, Юрий приходил к выводу, что подобное ощущение может вызывать лишь парализующий взор утбурда – заблудившегося в чаще ребенка, погибшего посреди леса в разрушительной ярости ледяного шторма.
Поскольку мрачное ощущение было устойчивым и с каждой секундой все больше усиливалось, разбойник решил не плутать более по чаще и начать обратную дорогу к своим. Вернуться к разбойничьему костру, ни сказав ни слова об отвратительном чувстве чужого взгляда, пронзающего спину, а потом протянуть как-нибудь до утра и к вечеру следующего дня выйти из зловещей чащи.
Остановившись и отдышавшись у высокой пушистой ели, Юрий развернулся в сторону стоянки и не поверил своим глазам. На расстоянии нескольких десятков шагов от него стояло жуткое существо, неестественных форм, противных не только взору, но и разуму человеческому. Тварь была огромной, а ее черная шерсть сверкала в лунном свете, словно темная ткань, которой покрывают мертвеца, когда последний лежит в часовне, дожидаясь отведенного часа погребения. Острые уши существа внимательно слушали холодный воздух леса, а ее пронзительные красные угольки, расположенные на месте глаз, буквально раздирали храбрость разбойника, парализовали его волю и заставляли бежать без оглядки, сквозь снежный саван замершей в ужасе чаще.
Едва Юрий сделал осторожный шаг назад, как монстр двинулся в его сторону, помогая себе при ходьбе огромным, достающими до снежного покрывала руками, пальцы на которых кончались острыми лезвиями смертоносных когтей. Теперь, глядя на перемещающееся чудовище, разбойник не сомневался в том, что убежать ему не удастся. Сжав покрепче топор, он бросился навстречу жуткой твари, издав отчаянный крик ненависти, отдаленным эхом пронзивший древнюю чащу, и долетевший даже до ушей немедленно встрепенувшихся разбойников.
- Что это было, Ратомир? – задал вопрос главарю молодой парень по имени Игорь.
- Не знаю, - сурово отозвался Ратомир, хватаясь за рукоять огромного двуручного меча, чье лезвие было испещрено следами многих кровавых сражений.
- Мне показалось, что это был крик Юрия, - испуганно произнес стоявший у костра Петр, -Неужто это боярин со своими людьми?
Выслушав нервную реплику Петра, Ратомир подошел поближе к своему товарищу, и положил на его трясущееся плечо свою руку.
- Дурак ты, Петр, хоть и выглядишь, словно знахарь какой. Подумай сам, что делать воеводе в ночном заснеженном лесу?
- Тогда кто это был? С кем встретился Юрий, - завопил Петр, но так и не получил ответа.
- Ты видел мой меч, Петр, - сурово произнес разбойник, - Ты знаешь, в скольких схватках он участвовал, и кровь скольких людей омыла его зазубренное лезвие. Сегодня грядет славная ночь и я, пожалуй, присоединюсь к охоте Юрия. Мне не важно, кого он встретил в этой отвратительной чаще, ибо мой яростный меч разрубит любого противника на куски. А теперь, Петр, ты останешься у костра и будешь следит за девкой, - схватив товарища за воротник тулупа, Ратомир, подвинул его шею поближе к лезвию своего тесака и добавил, - Лада никуда не сбежит, но если ты попробуешь удрать от нее, то я уж постараюсь поймать тебя, несмышленыша и показать тебе правительный путь к Отцу Севера.
- Я и думать не смел о таком, Радомир, - скороговоркой запротестовал Петр, пытаясь отвести свой запуганный взгляд от чудовищного оружия смертоубийства, - Конечно же… Конечно, я останусь с Ладой.
- Ну вот и хорошо, - кивнул головой разбойник, после чего обернулся к оставшимся головорезам, - Теперь, что касается вас. Пойдете со мной, в сторону крика. Покуда не узнаем, что с Юрием сталось, ни на шаг от меня не отставайте. Держаться будем все вместе, поскольку так шансов выжить больше. Если кто бежать прочь вздумает, пусть к смерти от моего меча готовиться. Предательства не прощу, - Сурово произнес главарь, и вновь кинул грозный взор на притихшего Петра.
Дождавшись того момента, когда все разбойники возьмут в руки привычное к бою оружие, Ратомир сбросил на холодную землю свою теплую пушную шубу, и направился в угрюмую лесную чащу, серебряную от льющегося с неба лунного света. Несмотря на сверхъестественный страх, овладевший душами негодяев, разбойники последовали вслед за своим главарем, боясь его гнева больше, чем клыков невидимых зимних ужасов.
Чаща, окружающая похитителей, безмолвствовала, погруженная в искрящийся саван бесконечной зимы. Казалось, она с интересом наблюдала за несколькими запуганными людьми, бредущими через ее морозные пределы, но не предпринимала никаких попыток помешать им.
- Игорь, мне кажется, что в этом лесу нет ни волков, ни других лесных тварей, - Неожиданно проговорил Игорю его спутник, стареющий грабитель по имени Алексий, - Когда я вошел в этот лес, вслед за Ратомиром, меня охватило какое-то отвратительное чувство, но я не стал его высказывать вслух.
- Наверное, ты зря промолчал, друг, - поддержал своего спутника Игорь, - Теперь мы все погибнем в этой снежной чаще, как и этот ворчун Юрий.
- Тише, там, - рыкнул на своих последователей Ратомир, массивная фигура которого черным пятном мелькала среди колючих веток древних елей и прутиков снежной травы.
Услышав приказание главаря, бандиты замолкли и начали бросать осторожные взгляды по сторонам, ожидая нападения в каждое мгновение своего мрачного пути. Чтобы собраться с духом и не броситься прочь с гибельной дороги, по которой ранее прошел Юрий, Игорь начал гладить рукой иззубренное лезвие своего топора, холод которого придавал бандиту известную долю уверенности. Мрачные раздумья разбойника, прервал испуганный возглас Алексия, - За той елью скрывается снежная тварь, - затравленно завопил разбойник, - Я видел, как ее серое тело укрылось посреди снежных сугробов.
Остановившийся спереди Ратомир, оценивающе посмотрел на гряду снежных деревьев, на которые указывал его последователей, после чего оперся подбородком на рукоять своего огромного меча и произнес, - Игорь, иди туда и проверь, не прячется ли там кто?
Понимая, что с главарем препираться бессмысленно, а в текущей ситуации, еще и опасно для жизни, разбойник удобнее перехватил древко своего топора, и осторожно направился в сторону страшных сугробов. Медленно приближаясь к мрачно шумящим елям, Игорь пытался увидеть хоть какой-нибудь признак опасности, но чутье подсказывало ему, что окружающий лес пуст, а видение Алексия было не более чем плодом запуганного разума.
Не дойдя несколько шагов до первой ели, Игорь остановился. Разбойник прервал свое движение, потому что в темном переплетении ветвей ему послышалось тяжелое звериное дыхание, которое не смогли бы выдохнуть из себя человеческие связки. Впрочем, сколько бы разбойник вновь не прислушивался к звукам ночного леса, ему так и не удалось услышать ничего подозрительного. Чаща молчала, и лишь верхушки вековых сосен качались в такт ледяным порывам замерзшего ветра.
Отринув от себя последние остатки сомнений, Игорь двинулся вперед и раздвинул колючие лапы ближней ели. В следующий миг какое-то черное существо, вырвало из рук разбойника топор и, схватив его клыками за горло, потянуло за собой по девственному покрывалу снега, темнеющему от кровавых потоков, омывающих сверкающий снег. Дотащив труп Игоря до огромного сугроба, возвышавшегося в десятке шагов от Алексия, чудовище выпустило жертву из своих клыков и накинулось на стоящего поблизости разбойника.
Отбросив от себя боевой молот, разбойник кинулся прочь от монстра, несмотря на то, что бестия передвигалась во много раз быстрее бегущего человека. От неминуемой смерти, Алексия спасло лишь лезвие Ратомировского меча. Увидев оборотня, главарь разбойников бросился навстречу твари и мощным ударом своего огромного оружия, отбросил монстра к деревьям. Впрочем, даже собранная в ударе недюжинная сила Ратомира не помогла ему уничтожить грозного противника. Не ожидавший удара оборотень, упал на спину, и хитрым кувырком вновь встал на ноги. Теперь его уже не заботил испуганный человечишка, исчезнувший в серебристой чаще великого леса. Сейчас, перед его глазами стоял более опытный воин, не желающий отдавать свою жизнь без боя.
- Да ты не простая тварь, как я прогляжу, - с каким-то странным уважением, проговорил Ратомир, поглядывая на своего огромного желтоглазого противника, - Думаю, что простым оружием тебя не возьмешь! Против тебя надо использовать что-нибудь посильнее.
И прежде чем тварь атаковала разбойника, руки Ратомира сорвали с пояса небольшой перетянутый веревкой мешочек, в котором хранились высушенные соцветия волчьей отравы, способной немедленно ввергнуть оборотня в объятия продолжительного сна. Увернувшись от сокрушительного удара волчьей туши, разбойник бросил в его морду хрупкие останки травы, и откатился в сторону.
Перепрыгнув через главаря разбойников, ужасное создание устремилось за Алексем. Догнало его в два огромных прыжка, и завалило в бок, пронзая клыками беззащитную человеческую шею. Прежде чем дурман отвратительной травы, парализовал сознание и мозг чудовища, волколак расправился с разбойником и отбросил его страшно изуродованное тело на одинокий пень, оставшийся от давно засохшего дерева.
Прежде чем, Ратомир успел поднять на ноги, монстр вновь развернулся в его сторону, и ощерился, приготовившись разделаться с ловким противником. Однако, волчья отрава заставил монстра упасть на снег, перекатиться через спину, вновь встать на ноги и, сделав несколько пошатывающихся шагов, растянуться в окровавленном снежном крошеве, в котором остывал истерзанный труп Игоря.
- Но вот, теперь и ты, проклятый, доигрался, - мрачно произнес Ратомир, поднимая с земли свой гигантский меч, - Сейчас я тебя крепко свяжу, а потом, оставлю здесь замерзать. Рано или поздно, ты превратишься в человека, и замерзнешь посреди бескрайнего снежного леса. Замерзнешь, как жалкий бездомный пес, коим на самом деле, ты и являешься!
Последние слова Ратомир выкрикнул так громко, что они проникли в самое сердце темной чащи, пронзили ветвистые лапы вековых елей, и унеслись прочь – в чистое звездное небо полуночи, освещенное призрачным светом далекой луны.
- Подумать только, за одну ночь я лишился половину своих товарищей, - разъяренный этими словами Ратомир, изо всех сил ударил беспомощного монстра рукояткой своего меча, - Игорь, Алексей, и, скорее всего Юрий, теперь никогда не увидят своих жен, а я буду вынужден искать на их место новых, людей. И еще большой вопрос, будут ли они верны мне, а не местному воеводе, или боярину!
- Я думаю, что этот вопрос так и останется без ответа, разбойник, - раздался из-за спины Ратомира, холодный женский голос.
Ощущая леденящее прикосновение ужаса, Ратомир развернулся к неведомой собеседнице, и волосы его встали дыбом, даже среди бескрайних морозов ночного Воростокова. В нескольких десятках шагов от него, в тени огромной, пережившей века ели, сидело странное противоестественное существо, являющееся отвратительной смесью женщины и лесного чудовища. Привлекательная северная красота, свойственная Воростоковским девушкам, соединялась в этом создании с сильными, покрытыми шерстью конечностями и длинными, выпирающими из-под губ клыками. Глаза бестии смотрели на мир, такими оттенками ледяного синего цвета, что ночь, казалось, была вынуждена отступить в тех места, куда перемещался взгляд омерзительной бестии. Черты лица чудовища напоминали лицо чаровницы, но их вытянутые, звериные формы, указывали Ратомиру на то, что перед ним еще один проклятый пожиратель человеческой плоти.
- Твой друг, Петр, умер быстро – проговорило жуткое существо, глубоким и крайне спокойным голосом, - Я не заставила его мучиться, и он оставил мир легко, так и не успев подвести тебя.
- Эта тварь все знала с самого начала, - подумал про себя Ратомир, готовясь к смертельному противостоянию. В этот раз разбойник не обманывал себя, отчетливо понимания, что без спасительной травы у него нет ни единого шанса дожить до следующего рассвета, - Намеренно прикидывалась дурочкой, дожидаясь того момента, когда над нами взойдет полная луна, и она сможет с легкостью расправиться с нами. Вот уж не думал, что мне придется погибнуть в результате собственной глупости.
- Ты не сможешь одолеть меня, разбойник, - прошептала отвратительная тварь, - Ни сила, заключенная в твоих руках, ни твой огромный меч, не смогут нанести мне никакого вреда. Трава твоя кончилась и теперь ты находишься под властью луны. Теперь же, беги. Я даю тебе последний шанс на спасение, прежде чем в святой для нас чаще начнется охота и былью станут древние слова, которые произносятся в легенде О волке и Человеке – Мы все добыча друг друга, и только земля Древнего Леса, когда нибудь поглотит наше бренные оболочки. Беги же смертный! Беги с такой скоростью, с какой можешь бежать!
И Ратомир побежал, понимая, свою обреченность, зная, что ему никогда не убежать от существа, способного в два прыжка преодолеть расстояние в двадцать шагов. Отбросив меч в сторону, разбойник кинулся куда-то в бок, прокатился под лапами скрючившейся ели, каким-то чудом удержался на ногах, едва не поскользнувшись в груде останков Юрия, и наконец вырвался с угрюмой поляны, ставшей местом множества людских смертей.
Ратомир не бежал, он шел по глубокому снегу, понимая, что бестия заигрывает с ним никогда, не теряя его из виду. Несколько раз ему начинало казаться, что тварь утратила его след, но в следующий миг, над чащей раскатывался разрывающий душу волчий вой, и гонка начиналась с новой силой.
Разбойник утратил всякое ощущение времени и направления, он метался из стороны в сторону, прятался под корнями сосен и даже пытался обойти волколака со стороны, с надеждой наблюдая за тем, как умирающая луна удлиняет тени деревьев, а ночная темнота сменяется томительным чувством предрассветного ожидания.
Наконец, перед самым рассветом, когда далекий диск луны утратил свои желтые оттенки и начал белеть, подкрашиваемый далекими лучами восходящего солнца, Ратомир увидел цепочку человеческих следов. В последнем, отчаянном порыве, разбойник устремился вперед, и выбежал к танцующему пламени костра, который был разложен на поляне, и чей завлекающий свет, мелькал между высокими стволами суровых северных деревьев.
Рядом с огнем сидело четверо человек, и каждый был одет в шерстяной плащ черного цвета. Пред каждым путником лежал короткий меч, со скругленным наконечником и тщательно уложенная походная сумка. Над пламенем костра жарился сочный кусок свежего, источающего неописуемый аромат, мяса.
Увидев путника, вырвавшегося из черного круга деревьев, Владимир поднял глаза, и сразу узнал того, кто был виновен в похищении его собственной жены. Он не стал тянуться за мечом, а наоборот совершил спокойный, приглашающий жест рукой, указывая на то, что он не держит на разбойника зла. Ошарашенный бандит несколько мгновений раздумывал, стоит ли ему принять приглашение человека, ставшего ему врагом, но страх перед чащей сделал свое дело, и Ратомир сел подле оставшейся троицы.
- Некоторые обычаи должны быть восстановлены, чтобы над миром воцарился древний баланс добра и зла. Зверя и человека, - сказал человек, сидящий слева от Ратомира.
- И некоторые легенды должны вновь укрепиться в умах людей, - кивнул головой незнакомец, сидящий справа. Он потрогал деревянной палочкой жареный кусок плоти, а потом отрыл в золе, под ним, кусочек паленой шерсти, - Волки были бы рады этому…
- Но сам то ты, что думаешь об этом, человек, - произнесла третья спутница, и разбойник похолодел, в объятиях никогда ранее не испытываемого ужаса. Ибо этот жуткий хрипящий голос мог принадлежать только чаровнице Ладе..
[/b]
-
Bestesbulzibar
Поединок
Бескрайнее поле осветили первые лучи солнца. Далеко-далеко, где-то рядом с горизонтом, виднелся старый замок. Солнце поднималось и освещало стены этого древнего сооружения. Начинался новый день. В поле стоял закованный в латы воин. Он осматривался по сторонам, надеясь на хоть какую-нибудь помощь. На его пути стоял худой эльф, который охранял свой темный лес. Рыцарь вздохнул и произнес слова молитвы, затем поднял руки к небу. Его ладони и плечи засияли волшебным светом, и он понял – это знак. Схватившись за меч, он побежал на встречу врагу. Эльф же всё время стоял и смотрел на этого вояку, который несся на него сломя голову. А когда расстояние между воином и эльфом составляло всего лишь несколько шагов, эльф вытянул свою руку вперёд, как будто это препятствие может остановить нашего рыцаря. Но воин вдруг остановился. За спиной эльфа появилось ещё пара рук, и ещё, и ещё… Всего мгновение и перед воином стояло уже восемь дивных существ, как один похожие на эльфа, который преградил путь своей рукой. Началась битва. Воин смог убить одного эльфа, но остальные накинулись на него и повалили его на землю. Бой был проигран.
Могучий орк глядел на свои карты. Он ничего не мог поделать с этой хитроумной атакой противника, и ему пришлось сдаться.
- Гони монету, - сказал его товарищ, худой и грязный гоблин, который обыграл орка в этой хитрой игре. – как договаривались!
Орк заскрипел зубами и потупил взгляд. Но, все же его рука полезла в кошель и вытащила оттуда горсть гнутых монет.
- На, подавись! – выплюнул громила.
- Может ещё партию? – оскалившись, спросил гоблин. Он схватил монеты и уже попробовал их на зуб. Затем он взял свою колоду и стал её перемешивать. – но учти, эта партия будет в два раза дороже.
- Да пшол ты! Надоело мне играть. – ударом ноги могучий орк, толкнул стол к стене, при этом чуть не прижав везучего гоблина. Затем запрокинул ноги на этот стол, закрыл глаза и задумался.
Было время, когда он рубил мечом направо и налево, а не сидел в этих душных бараках и не слушал этого слабого, худого гоблина. Он служил в пехоте, и его пьянило то состояние, когда он разносил башки своим врагам, ему доставляло удовольствие, когда чужая кровь покрывала его броню. Закрыв глаза, он представил, как с разбега полетит и упадет прямо на голову своему врагу.
Колдун взял в руки пешку, чуть подумал и опустил её на белого коня. Фигура покачнулась и упала. Колдун ещё раз посмотрел на доску, оценив свои шансы и шансы противника. Вдруг, он заметил какое то движение в углу своей темной комнаты.
- Выходи на свет, - промолвил старик, оторвавшись от шахмат, и направив в свой взгляд в угол, где стоял Вор. В своих словах он использовал магию. – Можешь не прятаться. Подойди, сядь за стол со мной. У меня так редко бывают гости.
В углу опять кто-то зашевелился, зашумел, затем тень удлинилась и приняла черты схожие с человеческими. На свет вышел Вор. Ни слова не говоря, он подошел к столу, за которым седел колдун, и повесил на стул свой черный плащ, который помогал ему прятаться в углу комнаты. Черный кот, который играл со стариком в шахматы, спрыгнул со стула и направился к выходу. Вор сел, осмотрел доску, оценил ситуацию, затем взял в руки белого ферзя и “съел” пешку, которая мешала ему напасть на короля.
- Зачем ты пришел ко мне? – нарушив молчание, спросил колдун.
Вор откинулся на спинку кресла, но при этом всё время был настороже.
- Ты опустошаешь кладбища в деревне, староста просил меня… - начал Вор, но старик прервал его.
- Ты лжешь! - вдруг выкрикнул колдун, - ты пришел сюда не за этим. Говори, зачем ты пришел сюда!
- Мертвецы ходят по улице, они убивают всех кого видят…
- Ты думаешь, что в этом есть моя вина?
- Каждый месяц ты выходишь из своего замка и оставляешь за собой кровавый след.
- Ха!..
- Староста сказал…
Тут колдун вскочил со своего места.
- Староста – мой брат, - произнес он. – Он обманул тебя, единственное, что он хочет – это моей смерти, моего замка и моей земли.
- Мне наплавать, за это он хорошо заплатил, - Вор схватил шахматную доску и кинул её в старика. Всё это произошло за какие то доли секунды.
Но вместо того, чтобы поразить свою цель доска врезалась в каменную стену, фигуры разлетелись в разные стороны, а старик растворился в темноте.
Кто-то очень сильный схватил Вора за шею и резко дернул назад.
- А я лишь собираю черепа тех, кто приходит ко мне в гости, - это было последнее, что услышал Вор.
- Кидай, кубики, - сказал Алексей. Он посмотрел на результат, а затем в свою тетрадочку.
- Неа, твой Вор не долго мучался. Сразу откинул копыта.
- Блин!
- Что же, подведём результат. Вы так и не смогли разгадать Загадку Колдуна. Могу сказать лишь одно, из тела твоего жулика получиться отличный монстр – Безголовый. Ха, а ты дальше всех дошел. Завтра заходи, продолжим.
- Я то приёду, Лех, тока со мной хотят прийти мои друзья. Им можно?
- Конечно, ведь все мы, кто-то в большей степени, кто-то меньше, являемся игроками.
- Что та хочешь сказать? Что все мы играем свои роли, или все мы являемся, чьими то марионетками?
…
Бескрайнее поле осветили первые лучи солнца. Далеко-далеко, где-то рядом с горизонтом, виднелся старый замок. Солнце поднималось и освещало стены этого древнего сооружения. Начинался новый день. В поле стоял закованный в латы воин. Он осматривался по сторонам, надеясь на хоть какую-нибудь помощь. На его пути стоял худой эльф, который охранял свой темный лес. Рыцарь вздохнул и произнес слова молитвы, затем поднял руки к небу. Его ладони и плечи засияли волшебным светом, и он понял – это знак. Схватившись за меч, он побежал на встречу врагу. Эльф же всё время стоял и смотрел на этого вояку, который несся на него сломя голову. А когда расстояние между воином и эльфом составляло всего лишь несколько шагов, эльф вытянул свою руку вперёд, как будто это препятствие может остановить нашего рыцаря. Но воин вдруг остановился. За спиной эльфа появилось ещё пара рук, и ещё, и ещё… Всего мгновение и перед воином стояло уже восемь дивных существ, как один похожие на эльфа, который преградил путь своей рукой. Началась битва. Воин смог убить одного эльфа, но остальные накинулись на него и повалили его на землю. Бой был проигран.
Могучий орк глядел на свои карты. Он ничего не мог поделать с этой хитроумной атакой противника, и ему пришлось сдаться.
- Гони монету, - сказал его товарищ, худой и грязный гоблин, который обыграл орка в этой хитрой игре. – как договаривались!
Орк заскрипел зубами и потупил взгляд. Но, все же его рука полезла в кошель и вытащила оттуда горсть гнутых монет.
- На, подавись! – выплюнул громила.
- Может ещё партию? – оскалившись, спросил гоблин. Он схватил монеты и уже попробовал их на зуб. Затем он взял свою колоду и стал её перемешивать. – но учти, эта партия будет в два раза дороже.
- Да пшол ты! Надоело мне играть. – ударом ноги могучий орк, толкнул стол к стене, при этом чуть не прижав везучего гоблина. Затем запрокинул ноги на этот стол, закрыл глаза и задумался.
Было время, когда он рубил мечом направо и налево, а не сидел в этих душных бараках и не слушал этого слабого, худого гоблина. Он служил в пехоте, и его пьянило то состояние, когда он разносил башки своим врагам, ему доставляло удовольствие, когда чужая кровь покрывала его броню. Закрыв глаза, он представил, как с разбега полетит и упадет прямо на голову своему врагу.
Колдун взял в руки пешку, чуть подумал и опустил её на белого коня. Фигура покачнулась и упала. Колдун ещё раз посмотрел на доску, оценив свои шансы и шансы противника. Вдруг, он заметил какое то движение в углу своей темной комнаты.
- Выходи на свет, - промолвил старик, оторвавшись от шахмат, и направив в свой взгляд в угол, где стоял Вор. В своих словах он использовал магию. – Можешь не прятаться. Подойди, сядь за стол со мной. У меня так редко бывают гости.
В углу опять кто-то зашевелился, зашумел, затем тень удлинилась и приняла черты схожие с человеческими. На свет вышел Вор. Ни слова не говоря, он подошел к столу, за которым седел колдун, и повесил на стул свой черный плащ, который помогал ему прятаться в углу комнаты. Черный кот, который играл со стариком в шахматы, спрыгнул со стула и направился к выходу. Вор сел, осмотрел доску, оценил ситуацию, затем взял в руки белого ферзя и “съел” пешку, которая мешала ему напасть на короля.
- Зачем ты пришел ко мне? – нарушив молчание, спросил колдун.
Вор откинулся на спинку кресла, но при этом всё время был настороже.
- Ты опустошаешь кладбища в деревне, староста просил меня… - начал Вор, но старик прервал его.
- Ты лжешь! - вдруг выкрикнул колдун, - ты пришел сюда не за этим. Говори, зачем ты пришел сюда!
- Мертвецы ходят по улице, они убивают всех кого видят…
- Ты думаешь, что в этом есть моя вина?
- Каждый месяц ты выходишь из своего замка и оставляешь за собой кровавый след.
- Ха!..
- Староста сказал…
Тут колдун вскочил со своего места.
- Староста – мой брат, - произнес он. – Он обманул тебя, единственное, что он хочет – это моей смерти, моего замка и моей земли.
- Мне наплавать, за это он хорошо заплатил, - Вор схватил шахматную доску и кинул её в старика. Всё это произошло за какие то доли секунды.
Но вместо того, чтобы поразить свою цель доска врезалась в каменную стену, фигуры разлетелись в разные стороны, а старик растворился в темноте.
Кто-то очень сильный схватил Вора за шею и резко дернул назад.
- А я лишь собираю черепа тех, кто приходит ко мне в гости, - это было последнее, что услышал Вор.
- Кидай, кубики, - сказал Алексей. Он посмотрел на результат, а затем в свою тетрадочку.
- Неа, твой Вор не долго мучался. Сразу откинул копыта.
- Блин!
- Что же, подведём результат. Вы так и не смогли разгадать Загадку Колдуна. Могу сказать лишь одно, из тела твоего жулика получиться отличный монстр – Безголовый. Ха, а ты дальше всех дошел. Завтра заходи, продолжим.
- Я то приёду, Лех, тока со мной хотят прийти мои друзья. Им можно?
- Конечно, ведь все мы, кто-то в большей степени, кто-то меньше, являемся игроками.
- Что та хочешь сказать? Что все мы играем свои роли, или все мы являемся, чьими то марионетками?
…
-
Bestesbulzibar
Я желаю…
Равенлофт - Мир Туманов. Зловещий мир, где оживают твои самые страшные кошмары. Туманы захватывают людей в свои сети, опутывают твоё тело, и ты не можешь двигаться. Проникают в сознание, и ты не можешь сопротивляться. Ты попадаешь в совершенно другой мир.
***
-Посмотри, какая прелесть! – девушка схватила с лавки торговца серебряное ожерелье и тут же примерила. – Правда, Джонатан?
-Пошли, Герда, - молодой человек в шикарном костюме обнял девушку и потянул к себе, - нам нужно найти книгу, о которой просил твой брат.
-Да…да, ну погоди, давай еще походим по рынку, - девушка нехотя положила украшение на место - пожалуйста…
-Ладно, ладно, разве я могу тебе отказать…
И они пошли по рядам, которые представляли диковинные предметы, украшения, а также безделушки, которые так нравились Герде. В воздухе пахло всевозможными пряностями, острым перцем, корицей, тмином, горчицей … серые гномы предлагали путникам жареное мясо, которое только-только сняли с вертела и уже сдабривали острым соусом, а рядом с лавкой старого гоблина пахло серой и ещё какой-то травкой. Проходя от одного ряда к другому, их встречали приветливые торговцы, которые, перебивая друг друга, предлагали свои услуги, делали скидки, предлагали особенные, редкие товары, можно сказать, доставали их из подпола. Они шли на все, чтобы путешественники хотя бы на мгновение остановились перед их торговым местом, посмотрели бы на их товары, а уж остальное всего лишь дело техники. Дивные существа из других государств находились в клетках, некоторые из этих забавных животных агрессивно кричал и кусал прутья, другие с любопытством наблюдали за влюбленными.
-Так, так… значит, вам нужен “Трактат по Детям Ночи”, - эльфа, похоже, удивила просьба этого красавца. – Где-то он у меня лежал, сейчас-сейчас…
Джонатан высунул мешочек, набитый монетами, и бросил на прилавок.
-Этого хватит… - сказал он, в его словах не слышалось вопроса.
Эльф, наконец, достал толстую книгу, обтянутую какой то черной материей и обрамленной костяной оправой, он протер книгу тряпочкой, и положил рядом с деньгами. Затем открыл мешочек и высыпал содержимое на стол. Золото…
-Да этого достаточно, даже чуть больше, но мне кажется, вы не знаете ничего об этой книге, - торговец хитро улыбнулся, - вы знаете, что эта книга содержит тайные знания и в некоторых краях, даже, была запрещена…
-Довольно рассказов… нам это не интересно, - Джонатан обернул книгу тканью, и засунул в сумку, - Спасибо. Пошли любимая.
В это время Герда заметила в углу лавки, между старыми, пыльными книгами маленькую статую. Девушка протянула руки и достала её. Статуя изображала маленького беса, с крыльями летучей мыши и тонким хвостиком со стрелочкой на конце. Удивительно, что лицо импа было крайне привлекательно и похоже на лицо невинного ребенка с прекрасными карими глазами и мягкой улыбкой.
-Осторожно! – эльф выхватил из рук Герды статуэтку. – Это редкая штучка. Говорят это не просто статуэтка, а заколдованный бесёнок, который может исполнять желания. Вот тока все желания он выполняет в злой и извращенной форме.
-Правда? – Герда, похоже, заинтересовалась. – А можно попробовать?
-Да, конечно…
Герда взяла в руки импа и произнесла:
-Я хочу быть самой красивой, вечно молодой и знаменитой.
Джонатан приподнял бровь. Ах, эта наивная девочка, до сих пор верящая в сказки. Конечно же, ничего не произошло. Герда изумленно посмотрела на торговца, затем на статую, а вдруг она что-то не так сказала, затем снова на торговца.
-Не получилось…это ведь просто сказка? Да?..
Эльф улыбнулся и пожал плечами.
-Кто знает, кто знает…Давайте, я подарю вам эту статуэтку, за то что вы купили у меня эту книгу. Вы согласны?
***
-Кевин, где ты?
Герда спустилась по винтовой лестнице вниз, в библиотеку. За ней шел Джонатан.
-Кевин, мы принесли тебе ту книгу, которую ты просил…а твоя сестренка ещё и сувенир тебе подыскала.
Библиотека располагалась в глубоком подвале, и большую часть своей жизни Кевин провел в ней.
Леди и её кавалер шли по длинному, плохо освещенному коридору. Их окружала куча книг: история, астрономия, физика, оккультные науки, и прочие интересные материалы собранные и аккуратно сортированные лежали на полках. Из поколения в поколение накапливались и передавались эти знания, и вот теперь новым Хранителем стал Кевин. И теперь, в этом подземелье, он копался в книгах и что-то искал, вот только что он искал, никто не знал.
Наконец, они нашли его. Кевин сидел за письменным столом и внимательно изучал какой-то рваный свиток, одновременно оставляя заметки в своем журнале. Вокруг горел магический свет.
-Тихо, не будем ему мешать, - произнес Джонатан и положил купленную книгу рядом с Хранителем.
-Рада тебя видеть, братец, - Девушка поставила статую на книгу и побежала вслед за своим возлюбленным.
Кевин даже не взглянул на них, перевернув страницу своего дневника, он зашуршал пером по желтым страницам.
Пшик!!! И на столе появился имп, как раз того, которого принесла Герда, только на этот раз он был живой. Кевин отшатнулся от стола и на миг оцепенел. Затем надел очки и посмотрел на улыбающегося бесенка.
-Так значит вот какой подарок, принесла мне моя сестренка. Но ты мне не нужен, брысь, убирайся отсюда в свою бездну!
-Ну зачем же отмахиваться от своей удачи, - произнес бесёнок и увернулся от руки Хранителя, - я ведь могу пригодиться.
-Тебе меня не обмануть крысенок, я о вас много знаю, - Кевин продолжал размахивать руками, пытаясь сбить летающего беса. – От вас нет никакой пользы, одни беды.
-Подумай, ведь я могу тебя сделать богатым, знаменитым…
-Ха!! Мирские ценности, нет, не на того напал, убирайся лучше от сюда!
-Погоди, может, ты жаждешь знаний, или хочешь совершить какой-нибудь поступок, спасти жизни многим и многим людям.
Кевин похоже понял, что поймать импа ему не удастся, поэтому Хранитель решил просто игнорировать это мелкое существо. Он снова сел за стол и продолжил писать.
-Ты умный человек, - бес сел рядом с Кевином и стал шептать ему на ухо, - Мои прежние хозяева были другие. Жадные, вечно стремящиеся к чему-то большему, лучшему, они рушили города, уничтожали тысячи людей. Ради своих прихотей менялся ход времени, погибали цивилизации. Но ты не такой, ты что-то ищешь, но не для себя, а для других, для близких тебе людей, для соседей, для всех-всех-всех. Может ты хочешь, чтобы люди не болели смертельными болезнями, может хочешь, чтобы не было бедняков, не было воин… Да, у тебя острый ум, и я хочу испытать тебя. Что тебе надо всего одно желание, все последствия можно переделать, но будут ли после этого последствия, от которых хотелось бы избавится?
-Ладно, - Кевин снял очки, улыбнулся и произнес, - уговорил. Посмотрим, кто из нас умнее, и кто не попадется в ловушку. Я желаю…
Равенлофт - Мир Туманов. Зловещий мир, где оживают твои самые страшные кошмары. Туманы захватывают людей в свои сети, опутывают твоё тело, и ты не можешь двигаться. Проникают в сознание, и ты не можешь сопротивляться. Ты попадаешь в совершенно другой мир.
***
-Посмотри, какая прелесть! – девушка схватила с лавки торговца серебряное ожерелье и тут же примерила. – Правда, Джонатан?
-Пошли, Герда, - молодой человек в шикарном костюме обнял девушку и потянул к себе, - нам нужно найти книгу, о которой просил твой брат.
-Да…да, ну погоди, давай еще походим по рынку, - девушка нехотя положила украшение на место - пожалуйста…
-Ладно, ладно, разве я могу тебе отказать…
И они пошли по рядам, которые представляли диковинные предметы, украшения, а также безделушки, которые так нравились Герде. В воздухе пахло всевозможными пряностями, острым перцем, корицей, тмином, горчицей … серые гномы предлагали путникам жареное мясо, которое только-только сняли с вертела и уже сдабривали острым соусом, а рядом с лавкой старого гоблина пахло серой и ещё какой-то травкой. Проходя от одного ряда к другому, их встречали приветливые торговцы, которые, перебивая друг друга, предлагали свои услуги, делали скидки, предлагали особенные, редкие товары, можно сказать, доставали их из подпола. Они шли на все, чтобы путешественники хотя бы на мгновение остановились перед их торговым местом, посмотрели бы на их товары, а уж остальное всего лишь дело техники. Дивные существа из других государств находились в клетках, некоторые из этих забавных животных агрессивно кричал и кусал прутья, другие с любопытством наблюдали за влюбленными.
-Так, так… значит, вам нужен “Трактат по Детям Ночи”, - эльфа, похоже, удивила просьба этого красавца. – Где-то он у меня лежал, сейчас-сейчас…
Джонатан высунул мешочек, набитый монетами, и бросил на прилавок.
-Этого хватит… - сказал он, в его словах не слышалось вопроса.
Эльф, наконец, достал толстую книгу, обтянутую какой то черной материей и обрамленной костяной оправой, он протер книгу тряпочкой, и положил рядом с деньгами. Затем открыл мешочек и высыпал содержимое на стол. Золото…
-Да этого достаточно, даже чуть больше, но мне кажется, вы не знаете ничего об этой книге, - торговец хитро улыбнулся, - вы знаете, что эта книга содержит тайные знания и в некоторых краях, даже, была запрещена…
-Довольно рассказов… нам это не интересно, - Джонатан обернул книгу тканью, и засунул в сумку, - Спасибо. Пошли любимая.
В это время Герда заметила в углу лавки, между старыми, пыльными книгами маленькую статую. Девушка протянула руки и достала её. Статуя изображала маленького беса, с крыльями летучей мыши и тонким хвостиком со стрелочкой на конце. Удивительно, что лицо импа было крайне привлекательно и похоже на лицо невинного ребенка с прекрасными карими глазами и мягкой улыбкой.
-Осторожно! – эльф выхватил из рук Герды статуэтку. – Это редкая штучка. Говорят это не просто статуэтка, а заколдованный бесёнок, который может исполнять желания. Вот тока все желания он выполняет в злой и извращенной форме.
-Правда? – Герда, похоже, заинтересовалась. – А можно попробовать?
-Да, конечно…
Герда взяла в руки импа и произнесла:
-Я хочу быть самой красивой, вечно молодой и знаменитой.
Джонатан приподнял бровь. Ах, эта наивная девочка, до сих пор верящая в сказки. Конечно же, ничего не произошло. Герда изумленно посмотрела на торговца, затем на статую, а вдруг она что-то не так сказала, затем снова на торговца.
-Не получилось…это ведь просто сказка? Да?..
Эльф улыбнулся и пожал плечами.
-Кто знает, кто знает…Давайте, я подарю вам эту статуэтку, за то что вы купили у меня эту книгу. Вы согласны?
***
-Кевин, где ты?
Герда спустилась по винтовой лестнице вниз, в библиотеку. За ней шел Джонатан.
-Кевин, мы принесли тебе ту книгу, которую ты просил…а твоя сестренка ещё и сувенир тебе подыскала.
Библиотека располагалась в глубоком подвале, и большую часть своей жизни Кевин провел в ней.
Леди и её кавалер шли по длинному, плохо освещенному коридору. Их окружала куча книг: история, астрономия, физика, оккультные науки, и прочие интересные материалы собранные и аккуратно сортированные лежали на полках. Из поколения в поколение накапливались и передавались эти знания, и вот теперь новым Хранителем стал Кевин. И теперь, в этом подземелье, он копался в книгах и что-то искал, вот только что он искал, никто не знал.
Наконец, они нашли его. Кевин сидел за письменным столом и внимательно изучал какой-то рваный свиток, одновременно оставляя заметки в своем журнале. Вокруг горел магический свет.
-Тихо, не будем ему мешать, - произнес Джонатан и положил купленную книгу рядом с Хранителем.
-Рада тебя видеть, братец, - Девушка поставила статую на книгу и побежала вслед за своим возлюбленным.
Кевин даже не взглянул на них, перевернув страницу своего дневника, он зашуршал пером по желтым страницам.
Пшик!!! И на столе появился имп, как раз того, которого принесла Герда, только на этот раз он был живой. Кевин отшатнулся от стола и на миг оцепенел. Затем надел очки и посмотрел на улыбающегося бесенка.
-Так значит вот какой подарок, принесла мне моя сестренка. Но ты мне не нужен, брысь, убирайся отсюда в свою бездну!
-Ну зачем же отмахиваться от своей удачи, - произнес бесёнок и увернулся от руки Хранителя, - я ведь могу пригодиться.
-Тебе меня не обмануть крысенок, я о вас много знаю, - Кевин продолжал размахивать руками, пытаясь сбить летающего беса. – От вас нет никакой пользы, одни беды.
-Подумай, ведь я могу тебя сделать богатым, знаменитым…
-Ха!! Мирские ценности, нет, не на того напал, убирайся лучше от сюда!
-Погоди, может, ты жаждешь знаний, или хочешь совершить какой-нибудь поступок, спасти жизни многим и многим людям.
Кевин похоже понял, что поймать импа ему не удастся, поэтому Хранитель решил просто игнорировать это мелкое существо. Он снова сел за стол и продолжил писать.
-Ты умный человек, - бес сел рядом с Кевином и стал шептать ему на ухо, - Мои прежние хозяева были другие. Жадные, вечно стремящиеся к чему-то большему, лучшему, они рушили города, уничтожали тысячи людей. Ради своих прихотей менялся ход времени, погибали цивилизации. Но ты не такой, ты что-то ищешь, но не для себя, а для других, для близких тебе людей, для соседей, для всех-всех-всех. Может ты хочешь, чтобы люди не болели смертельными болезнями, может хочешь, чтобы не было бедняков, не было воин… Да, у тебя острый ум, и я хочу испытать тебя. Что тебе надо всего одно желание, все последствия можно переделать, но будут ли после этого последствия, от которых хотелось бы избавится?
-Ладно, - Кевин снял очки, улыбнулся и произнес, - уговорил. Посмотрим, кто из нас умнее, и кто не попадется в ловушку. Я желаю…
-
Bestesbulzibar
Да, вот ещё что...
Хотел написать рассказ про НюбГрюк, когда делал игру (настольную)...теперь, может быть, напишу
Хотел написать рассказ про НюбГрюк, когда делал игру (настольную)...теперь, может быть, напишу
-
Invetil.
Зеленая книга Вайрэ
Почему "Зеленая", спрашиваешь ты? Вот уж не от тебя ожидала такого вопроса, Серый Странник! Впрочем, от кого его ожидать? Одни ничуть не удивятся - какую же еще книгу написать Златенике, королеве Древнего Леса! Другие... да-да, то есть ты, Олорин... другим следовало бы когда-то повнимательнее слушать наставника своего Ирмо, когда толковал он об Арде неискаженной и нашем предназначении в ней. В той Арде, где не было места мертвому, и история оставалась бы, проходя, живой, подобно вечным деревьям Амана. А мы, я и Намо, предназначены были стать историками и хранителями прошедшего этого мира. Он - в точных строках Книги, я - в полотнах гобеленов, где чувства и воспоминания переливаются в цвета и переплетаясь рождают узор...
Но мы живем в Арде искаженной, и книгу пришлось писать мне, а теперь и вовсе - видишь, записная книжечка, какая уж по счету, гобелены заброшены, а уж что сейчас творится в чертогах, мне и представлять нет никакого желания. Что ж, смешно было бы полагать, что искажение не коснется и того, что кажется самым неизменным - чертогов Ожидания. Вот как это случилось...
Блокнот первый. Намо.
Когда в Аман, Бессмертную Землю, был привезен скованный Мелькор, с ним пришло и Искажение. Пришло Время, тихо - в мириады раз тише, чем в Смертных землях, подточившее Вечность. Сначала мы даже повеселились - начали линять псы Оромэ, Ване пришлось создавать грабли для сбора шерсти и расчески для них, а я на время отложила плетение и пристрастилась к вязанию.
А потом стала замечать, как изменился Намо. Да, он всегда был молчалив и не очень-то общителен, почти не выходил из Чертогов, да и на меня обращал внимание не часто. Что ж, его предназначение было в другом - хранить, записывать, анализировать... И если уж охотно обращался к кому-то - так чтобы узнать что-нибудь еще о произошедшем в мире. Наверное, потому и пошел он в концов в ту дальнюю галерею, - еще две эпохи предстояло ей быть пустынной, - где за последней дверью томился Отступник. Да еще Ниенна, зайдя ко мне поболтать, непременно заглядывала и к супругу моему: пожалей его, мол, раскаялся ведь во всем...
Он стал задумчивее прежнего, и записи в Книге стали появляться реже, потом прекратились совсем, она отодвинулась к дальнему углу стола, собирая пыль - серую, здешнюю, с примесью белой, алмазной, залетавшей иногда с ветерком. А на ее месте появилась другая книга. Что было в ней? Какие-то мысли, рисунки, фрагменты, переписанные на память из Книги Судеб, фрагменты, совершенно противоречащие ей... Впрочем, это была его собственная книга, и не мне предназначалась читать ее. Я лишь удостоверилась, что Книга Судеб заброшена, и, вздохнув, перенесла ее к себе. Продолжать. Гобелены можно выткать и позже, перечитав ее строки, а что делать, если этих строк не будет?
Затем перестал он обращать внимание на прибывающие души, затем - вообще на что-либо, кроме своих размышлений. Даже уход Илталинде, по-моему, почти не заметил, дав ему разрешение уйти почти машинально. Ах, жаль, жаль, умнейший майа, на нем многое в Чертогах держалось; стоило ему улететь - и хлопот у меня стало совсем уж выше головы...
Да, пряжу и станок пришлось оставить совсем. Я надеялась просить о помощи Мириэль - кто мог быть искуснее Вышивальщицы? Вначале она и вправду помогла. Сколько душ смотрели, как зачарованные, на ковер с изображением Дерев Света, пока Ниенна не упросила меня подарить его - чтобы свежее была память и горечь о невозвратном. Но Феанор, вызвавшийся помогать кому угодно и в чем угодно сразу по появлении в Чертогах, - я попросила его разбираться с новоприбывшими и составлять списки на новое воплощение, - первым делом потребовал возвратить к жизни мать - и я не могла ему отказать.
...почему он не включил в списки себя? Да нет, проклятие тут, как ни странно, не самое главное, у него и просто руки не доходили - то один, то другой родич оборвет свою жизнь героическим образом, и начинает, не успев даже до положенного чертога дойти, убеждать Огненного Духа: выручай, мол, там без меня - никак... А потом, ему нравилось быть почти что главным в Чертогах, где от него зависело столь многое.
По-моему, он нашел себя, и я не без радости подчинила ему почти всех майа, и почти все заботы, кроме Книги: на нее уходило все больше времени. Казалось бы, чем больше свидетелей, тем проще собрать все крупицы произошедшего. Оказывается, совсем наоборот. Не знаю, чего больше в этом - следов Искажения или неотделимого от всех живущих разнообразия, но не только двух одинаковых, но и двух непротиворечащих друг другу рассказов мне не довелось услышать. И приходилось долго анализировать, сопоставлять, соотносить, что говоривший знал наверняка, а что - только слышал, по нраву ли ему было то, что нечто произошло, или напротив - так и не произошло, вспоминать славные и постыдные моменты их биографии, казалось бы, не имеющие именно к этому рассказу никакого отношения... Да-да, теперь это называется "история", "критика источников"... Приходилось слышать - в Гондорском архиве и некоторых иных подобных местах. Кого они только, кстати, не числят своим покровителем - только не Владыку Мертвых, и скажи им такое, обидятся еще...
Потом было то, о чем знают все - Туор, Эарендиль, война Гнева. Для меня это обозначало прежде всего две вещи. Во-первых, окончательно решился уйти Намо - но мне казалось, что это произойдет нескоро. Во-вторых, в который раз почувствовав, что безнадежно путаюсь в рассказах мертвых, я решила обратиться за помощью к живым - благо, в Валиноре их снова стало гораздо больше. Началось с Туора - я буквально изловила его за рукав сразу по окончании Совета Великих, а впоследствии часто заходила перекинуться словечком другим в башню к Идриль - но это уж скорее о нашем, о женском, чем для истории. А потом вернулись столькие эльдар...
Кстати, и на тот пир я пришла, рассчитывая узнать что-нибудь новенькое - и ловила ехидные взгляды кое-кого из своих собратьев и со-сестер (не будем показывать пальцем, но прежде всего - Варды и почему-то Нессы) на перо за ухом и затейливую чернильницу на поясе. Да еще на то, что я упорно не собиралась занимать свое положенное место, пробираясь между рядами эльфов к очередному источнику информации. А их было немало. Ведь то было первое большое празднество в честь Возвращения - когда славная, но мрачная тень Войны Гнева уже чуть-чуть отодвинулась в прошлое.
А потом, в разгар пира, появился Намо, больше моей скромной персоны удивив Стихии. Мне мгновенно стало неуютно - я (да и все они) почувствовала его враждебность. Он стал чужим, и никто так и не заметил - когда и как именно. А ведь я, наверное, могла его переубеждать, что-то предпринимать. Но не пыталась. Когда-то давно, - еще не покинул Валинор Отступник, - пыталась подступиться, а он только и сказал: "Пути наши расходятся". И я поверила - все же из нас двоих дар предвидения достался ему. А теперь мне казалось, что я была неправа. Потому что Намо вдруг напомнил мне Илталинде, да нет, Суулу, - как он сам назвал себя, когда вернулся - как ни странно. Хотя тот кричал что-то бессвязное, пытался показать какие-то разбитые на мелкие осколки образы, метался, - а Намо только молча и мрачно сидел на своем месте, опустив глаза и не прикасаясь к яствам. Нет, не безумие, а какая-то мрачная отрешенность и решимость. Суула уходящий - ведь он тогда уже назвал себя так. (Наверное, и у Намо уже было новое имя. Только он никому не сказал его.)
И когда он встал, что-то наконец скороговоркой произнес ("...что ж, оставайтесь здесь!"), и, чуть ли не перешагивая через гостей, направился к выходу, я сразу почувствовала мысль Ниенны: "Иди. Ты еще успеешь попрощаться. Он зайдет в чертоги за Книгой", я на полуслове оборвала разговор с Финродом (Амариэ только обрадовалась) и, в пику супругу, постаралась выбраться никого не задев, а уж снаружи обернулась аккуратным серым облачком и стрелой направилась к западу.
Конечно, от Намо в принципе, а тем более от Намо, каким он стал, трудно было ожидать многословного прощания - мог бы и просто пройти, не заметив. Но почти у дверей он обернулся, кажется пробормотал ту же фразу ("...оставайтесь!"), а потом посмотрел в глаза и отчетливо добавил: "А ты ведь тоже уйдешь. Позже. И..." - но тут словно прислушался к чему-то и решительно направился к Стене Ночи. Я не стала провожать его далее - к чему? Я думала о том, что же он хотел сказать, и предстоит ли нам где-нибудь в безднах грядущего встреча, но дар пророчества все же был его даром. Я умею лишь обобщать, глядя в прошлое. Поэтому теперь я говорю: наверное, это было "...и по-другому".
А тогда у меня вскоре просто не осталось времени для лишних размышлений. Всплывали все новые вопросы, совершенно неожиданно приходилось выяснять, что происходило в тот или иной день - от Предначальных до вчерашнего... Я все чаще покидада чертоги, направляясь то к Валимару, то к Тириону, то даже на Тол-Эрессеа (ох, до сих пор с удовольствием вспоминаю беседы с Мудрыми в глубинах архива...). А в Валиноре к такому не привыкли - и что только не слышала я поначалу в свой адрес:
- Смотри-ка, Ниенна переоделась...
- Да нет же, это кто-то из майа Кементари.
- Что это Эстэ днем не спит?!
...
- Вана, иди к нам, потанцуем!
Впрочем, быстро привыкли узнавать - по озабоченному виду и перу за ухом.
И если с делами Перворожденных еще как-то удавалось разобраться, то с людьми было чем дальше, тем сложнее. Они ведь не задерживались в Чертогах, уходя за Грань, и если не успеешь расспросить, став на дороге - пиши пропало информация! Конечно, многое привозили в архив Тол-Эрессеа корабли, возвращавшиеся из Нуменорэ. И все же чем дальше, тем больше убеждалась я, что на полках архива собрана, увы, далеко не вся мудрость, а Мудрые не всезнающи. А ведь люди становились все более важной частью мира...
И тогда я вспомнила прощально предсказание Намо. И впервые сказала: "Да - уйдешь, но по-другому. Не в неведомые высоты и бездны - на просторы того мира, в центре которого было наше первое жилище. Не навсегда - чтобы разузнать, понять и вернуться. Не с шумом и недовысказанными проклятьями - тихо, тайно, никого не тревожа. К тому же, слава Единому, мне есть на кого оставить Чертоги".
Да, у меня был целый план. Хоть и не оправдались надежды на майар отступников, которых Совет Великих, не придумав ничего лучше, отправил зачем-то в наши владения. Кроме Воителя и Воительницы, конечно.
Блокнот второй. Отступники.
...Вообще-то на Совете я оказалась лишь потому, что вновь должна была решаться судьба Суулы - я так и привыкла называть его - слишком уж запомнилось: выдох-выкрик "Не зовите так! Суула - отныне..." (и тише - "Он назвал...") и невидящий взгляд как раз сквозь меня. Тогда я просто ничего не поняла и уткнулась в плечо Ниенны (Намо снова не пришел, а ведь когда-то Илталинде был любимым учеником). Зато, когда в чертогах с течением лет появились первые безумные души, я уже знала, что от них ожидать.
Суула был общим решением препоручен Ирмо для исцеления, и прошло немало лет, прежде чем Владыка Снов решился вновь пробудить его. Как раз перед Войной Гнева. Ирмо всегда был несколько отрешен ото всего, происходящего за границами колдовских садов... Спохватился, пытался не пустить на Суд над Отступником - ну да, а крылья зачем? Одним словом, теперь картина была ничем не лучше прежней.
Впрочем, здесь решать было нечего, и кто-то из майар Ирмо почти сразу удалился, бережно обхватив за плечи старого-нового пациента, а взоры иных обратились к провинившимся. Хотя я-то все вспоминала искаженное страданием лицо моей Серебряной Песни, моего Ветерка - и пропустила поворот мысли Манве (или кого-то еще?), из коего следовало, что в Чертоги Ожидания (Чертогам Намо их уже не называли) направляются Ити и Охотник...
(...почему нет...)
...Айо и Золотоокий...
(...может быть, от них даже польза какая-нибудь будет? - песнями, видениями - Феанора с очередным несогласным разнимать - вот уж единственный недостаток Огненного Духа, зато какой...)
...Махтар и Меассэ...
- Ну уж нет! Только не Воители! Мне Феанора хватает! - я только потом поняла, что выкрикиваю это, чуть ли не в центр круга выбежав, и смущенно отступила. Нужно отдать должное братьям и сестрам - ни смешка, ни вопроса, почему собственно Феанор. Тулкас и тот высказался непосредственно по делу: это, мол, ко мне их что ли, обратно? И что я с ними делать буду? - и вдруг разразился своим фирменным громовым хохотом, запустив руки в рыжую шевелюру.
(Наша феантурская компания отреагировала традиционно: я вздрогнула, Ниенна всхлипнула, Эсте проснулась, по лицу Ирмо проскользнула та неуловимая улыбка, о которой и не скажешь, есть ли она на самом деле (а может быть, это как раз Ирмо нет, одна улыбка висит перед тобой...). Оромэ, напротив глядел с ехидством вечного соперника: "Ну, что еще ЭТОТ придумал?" Остальные - не то привыкли, не то считают выше своего достоинства реагировать.)
- О-хо-хо! Что я придумал! Ну-ка пойдемте со мной!.. Пока война шла, мне и с кое-кем из Эдайн словом перекинуться довелось. Они мне такое объяснили! "Тридцать три наряда вне очереди"! - и под затихающие раскаты собственного хохота он направился к выходу, сделав знак майар следовать за ним.
- Пойдем, - произнес Махтар. - Надеюсь, они не успели рассказать ему, что такое... - он наклонился к уху Меассэ и что-то прошепал. Она густо покраснела, отмахнулась - "Балрога тебе на язык!" - и направилась следом.
Прочих надлежало отвести в наши Чертоги, но выглядели они не в пример хуже Воителей. Так и не знаю - Враг постарался или Тулкас с присными на предварительном расследовании перестарались... Пришлось снимать с работы всех майа - отнести своих собратьев на руках. Ниенна рвалась лично донести Ити, я отговорила - мы на таскательную силу не бедные, ты лучше со мной пройдись, а то у меня в голове сумбур и полное развоплощение, и работы опять невпроворот...
Между прочим, сложить вначале их пришлось чуть не штабелем - и с порога бросаться разнимать Феанора с целым хирдом новоприбывших гномов (ох, что ж такое в Эндорэ деется? Ладно, еще расспросим...). А потом выяснилось, что вреда от них не было, конечно, никакого, но и пользы немного - так, приятное общество и не более. Ити и Охотник расплетали очередные объятия только с тем, чтобы немедленно заплестись в следующих. А чем занимались в другом полутемном углу Айо и Золотоокий, я так точно и не узнала. Кажется, они нашли способ перемещаться по тем мирам, в которые как раз тогда ушел Намо, не сходя с места. Впрочем, я не вглядывалась...
Что ж, хоть часть надежд моих не оправдалась, я не падала духом. Во время моих пока еще кратких отлучек со всем управлялся Феанор - организатор просто неподражаемый, если б не его горячность. Зная это, я просила Ниенну заглядывать время от времени, успокаивать и его и пострадавших. Так прошло довольно времени - особенно по счету смертных, в дела которых я все больше погружалась в эрессейском архиве. И когда я решилась отправиться в Смертные Земли, осталось лишь назначить того, кто будет до моего возвращения писать Книгу Судеб. И, сколько бы я ни думала, в голову приходил лишь Суула - и только он, в кого Намо когда-то вложил так много своей любви, знаний и силы! И я отправилась к Ирмо, хотя до срока второго исцеления майа оставалось еще немало времени.
...Переплетение листьев в кронах и теней их на траве, переплетение негромких звуков - пение, птичьи трели, шорох ветра, переплетение сильных и еле заметных ароматов... И сам Владыка Грез, плывущий ко мне на лодке от Острова Отдохновения...
Говорить об собственном уходе я, конечно, не стала. Однако, не солгав ни капли, рассказала обо всех заботах и трудах, под конец добавив, что иным соприкоснувшимся с мощью Врага живется в Чертогах совсем не плохо, хоть и пользы от них почти никакой - только Золотоокий споет иногда что-нибудь долгое и печальное.
...Трава на Острове особенная, такой нет нигде более по всему Валинору, а уж во внешних землях и подавно.
- Не буду отговаривать тебя, сестра. Однако от моего лечения еще никому не было вреда - и потому не в моих правилах прерывать его до срока. Разбудишь его сама - конечно сможешь, как и любой из Валар. Он вполне придет в себя, ни о каком безумии не может быть и речи, но... За некоторые побочные эффекты не отвечаю. Ну вот, тебе прямиком под то дерево.
Пока я добудилась Суулы, довелось мне узнать немало интересного. И не говорите мне теперь "Какая мудрость - из Тьмы?!" Откуда еще могло взяться речение "Утро добрым не бывает"? (приправленное все тем же "Он сказал...") Вот есть ли в мудрости этой добро - вопрос уже другой.
И вот уже лодка скользит обратно, будущий Писец Судьбы зевает отчаянно, а Ирмо произносит на прощание, переводя взгляд с него на меня:
- Вот-вот - я же говорил тебе о побочных эффектах? Тебе не приходилось слышать от кого-нибудь из смертных о том, такое "недосып"?..
А я, глядя на плывущую снова к острову ладью, думаю, что уж Владыке Грез это загадочное свойство Смертных вряд ли довелось испытать на себе...
Теперь оставалось только уйти. Тихо и незаметно. По крайней мере, с Тол-Эрессеа. Это было тем легче, что к моим отлучкам в любое место Валинора и на Остров привыкли почти все.
И я ушла. Полностью посвятив в свои планы только Ниенну (а ей через некоторое время надлежало известить Суулу и Феанора, что моя отлучка может быть весьма долгой). Впрочем, я ведь собиралась вернуться - как только во всем разберусь. Золотые, прекрасные, наивные времена...
Блокнот третий. Эндорэ.
...Да, самый растрепанный блокнот. Еще и вкладные листы - что приклеено, что выпадает, чуть тронешь. И самый непоследовательный. Что ж, я пришла сюда чтобы потом писать Книгу, а не свою историю - вот и приходится иногда долго припоминать - а кем же я была в таком-то году Второй Эпохи? Да уж, кем только не была ...
Только вот в Нуменорэ почти не задержалась. Нет, дело вовсе не в Тени - тогда, наверное, можно было различить только самые ранние признаки. Во-первых, о делах нуменорских я была информирована лучше прочего - а к чему, простите, архив эрессейский? Во-вторых... Такой уж это остров. Был. Самодостаточный, наверное. Хотя странно - морской народ, колонии, войны... А все-таки, пока я не покинула анадунские земли, не покидало меня чувство, что эта новая земля посреди моря хотела бы быть ВСЕЙ ЗЕМЛЕЙ. Или, по крайней мере, жить так, словно кроме нее ничего и нет - а если есть, то и быть не должно. Да, здесь можно было увидеть самые невероятные товары из стран юга и востока и (тогда еще нередко) валинорские диковины - но словно бы не ради вести о дальних землях, а для того, чтобы здесь было все.
А потом - земли Эндорэ. Ближние и дальние, города и первозданные леса, народы, войны, союзы, обычаи... То, зачем я отправилась. Наверное, так интересно жить до того было мне разве что в Предначальные дни - на Альмарен и раньше. А пока маленькие заметки и целые трактаты заполняли блокноты, листы пергамента, листья диковинных деревьев и свитки ткани - кем только не становилась я... Шаманкой - и не раз, между прочим. Ты, наверное, и не знаешь, Серый Странник, что это такое? Ну что ж, доведется случай вновь встретиться с твоими Синими собратьями - расспроси, они-то гораздо опытнее меня в этом нелегком деле...
Впрочем, в самом дальнем и странном своем странствии я никем не прикидывалась. Потому что те горы безлюдны до того, что даже имени им ныне не положено. Впрочем, если услышишь легенды о Горной Деве, то возникающей, то внезапно пропадающей на самых недостижимых склонах - не удивляйся. Это я на собственных шишках училась - знаешь, Намо притащил из своих миров такие забавные словечки! (впрочем, может быть, это слова из будущего Арды?) - так вот, альпинизму я училась. И спелеологии. Это уже когда спустилась в пещеры. И все спускалась, спускалась... А вело меня что-то неуловимое - не зов, а подобие еле слышимой мелодии и едва различимого мерцания... Красиво, но совершенно неуловимо, неописуемо и тем более - необъяснимо. Зла в нем не было - только это и можно было сказать. И вот на страшной глубине, где не то что люди - Подгорное Племя вряд ли побывало, - огромные каменные двери, намертво замкнутые каменным же запором, ни на что не похожей работы. Разум на секунду обрадовался - о! у меня по гномской истории такие лакуны счас мы их заполним! - а сердце уже чувствовало: не гномы, нет. Что-то - кто-то? - безмерно древнее, слабое, почти не отличимое от окрестных горных пород - и знакомое. Там, за этими дверями.
- Кто ты?
Вздох-шорох-мерцание:
- Туво...
И мой вопль "ТЫ?!!!!!", сравнимый по громкости и радостности только со временами альмаренских хороводов - так ведь с тех пор и не виделись! Как сидела - на том же месте и встала, крутанувшись на пол-оборота и раскинув руки - и именно моя бурная радость, кажется, и пробила насквозь эти напрочь непробиваемые врата - не тот же, чье присутствие едва ощутимо!
Впрочем, тот зал, куда я таким нетривиальным образом попала, мало что для меня прояснил. То же ощущение, чуть более уловимое и усиленное подобием зеленого мерцающего тумана по всем углам.
- Эй! Ты где?
- Везде... - смешок, сопровождаемый вспышками искр. - И нигде...
- Это как это?!?
- Помнишь, когда я решил остаться в Эндоре - да и раньше! - ты мне все говорила: "Не распыляйся, сосредоточься!" Правильно говорила... Выложился, распылился и рассредоточился...
- Развоплотился?!
- Что-то вроде того... Даже у духа сил нет, чтоб хотя бы до Валинора добраться... Сидеть мне здесь до Второго Хора, уж прости, госпожа!
- Кто ж тебя так? - а самой так и тянет подумать на болтающегося ныне за гранью собрата или его ученика, - да только в звучащем вокруг (да-да, хоть тихо, но со всех сторон!) голосе нет ни злобы, ни боли, только досада: "Экую, мол, я глупость отмочил!"
- Да говорю же - сам себя, слишком за многое брался... Да еще, наверное, Ариен, не в обиду ей - и Тилиону - сказано будет...
- Ариен? Она-то как?...
- Светом, госпожа моя, светом. Нет, чтобы мне, духу не вполне разумному, тело себе создавая, о грядущей иллюминации подумать... Вот и результат - даже в пещерах не отсиделся. Ну ничего, илькорины мои к тому времени уже уму-разуму научились, сами разобрались что к чему и с кем воевать...
Да-да, илькорины. Из самых первых обитателей наших Чертогов. Их сразу можно было отличить от напрочь растерянных авари, которые и от орков особо защититься не смели - да куда там, даже приближение их заметить - а теперь, помимо неожиданного нападания еще попали в какое-то непонятное место... Илькорины были тоже не великими воинами, но хоть немного более организованными, да и о Валар кое-что знали, и даже - вот мне новость поначалу была! - о наших чертогах. Я-то тогда еще почти не отрывалась от гобеленов, так что расспрашивать додумалась не сразу. А они с благодарностью поминали своего не то правителя, не то наставника. Я было насторожилась - Мори, Ту - это чем-то напоминало Темного Валу. А потом услыхала знакомое "Туво". Вот куда пропал наш самый любопытный майа, не пожелавший покидать Срединные Земли. А потом изменилось многое, и вести о нем потихоньку иссякли - теперь уж понятно, почему, - хотя предания пришлось выслушивать еще долго.
- Что же делать будем, Туво? Второй Хор Вторым Хором, а кто же мне илькоринскую историю в целом рассказывать будет? - никак не отучусь от Валинорской привычки к риторическим вопросам. Или не риторическим?
- Она уже описана, хоть тут успел ... Видишь вон на том камне, госпожа моя.... Да, на зеленоватом, этот сверток, точнее, свиток... Осторожно! Читать его можешь только в безлунные ночи, огня не зажиная - знаки бледным сиянием светиться будут. Письменность, думаю, тебе еще илькорины рассказали. а нет - так я таблицу вначале приложил. Только помни - никакого света, кроме звездного! Истает книга, как твой подопечный несообразительный. а таких бесед с тобой вести не будет!...
Я жадно хватаю футляр неведомого плотного темно-коричневого материала, а сияние в это время становится бледнее, и голос не слышен - видно, почти бесплотный дух утомился тирадой. Наконец раздается шелестящее: "Ну, прощай, госпожа моя! До Второго..." - и я неведомым образом снова сижу на камне спиной к напрочь запертым дверям, сжимая в руках уникальный исторический источник. С ним путь наверх показался веселее... А там - снова замелькали земли и роли, и кем только не пришлось мне быть!
Простой рабыней, ставшей первым летописцем степного племени - а что ж делать, если я не задумываясь назвала собственному покупателю его предков до десятого колена с указанием их наиболее славных деяний - как раз перед тем попало ко мне немало интересных сведений по истории Зарунья... Ткачихой, выткавшей ковер, изображавший гибель Нуменорэ - и бывшей в момент этой гибели за много лиг от берега, а пока в те края прибыли первые уцелевшие Верные, ковер был уже готов... Потом мне пришлось видеть его в ануминасском дворце. Потому что королевой-чужестранкой, любительницей кошек, тоже довелось быть мне.
Почему кошки? Это уж нужно спросить жителей славного Гондора! Впрочем, не нынешних - а тогда этот странный обычай, привезенный с погибшего острова, был весьма распространен - и в знатных домах, и в простых. А ведь королеве не так легко отлучиться из дворца, чтобы узнать что-то интересное... Так что молва не лжет - они и правда узнавали обо всем, творившемся вокруг, для меня. Молва вообще редко лжет - и ту харадскую женщину я действительно звала "матушкой". А уж о недовольстве короля молва и вовсе говорит мало - разве такое передашь (особенно словами, приличными не только в речи мореходов)! Впрочем, я его понимаю - что может быть хуже для бесстрашного капитана и гения абордажного боя, считающего себя почему-то правителем-философом и знатоком тонкостей дипломатии, - так вот, что может быть хуже для такого красочного создания, чем постоянные восторги придворных: "Ах, до чего же умна твоя супруга! Ах, с кем же из мудрецов ее сравнить?" Ибо о его сравнении с мудрецами речь заходила гораздо реже...
Так что неудивительно, что дело закончилось самой почтенной посудиной во всей королевской эскадре. Конечно, я могла бы усилием воли повернуть курс этой развалины к любому берегу - особенно вначале, когда телесная оболочка еще не очень заявляла о своих потребностях. Но я оказалась на распутье - посчитать случившееся знаком и вернуться - немало знаний уже собрано (но немало и осталось неясного) - или остаться и продолжить свои труды? И, хотя уверенности не было, в пользу восточного берега склоняли меня еще и привязанность к кошкам - да, я успела привязаться к этим пушистым созданиям, а ведь на Прямой Путь их не возьмешь! А еще меня не покидало странное чувство - что я скоро могу встретить Намо - и именно в том случае, если останусь в землях Эндорэ. Но сомнений во всем этом тоже было немало, вот и дрейфовала дырявая посудина в открытом море, чуть отклоняясь то к западу, то к востоку, а я лежала прямо на палубе, смотрела в небо, время от времени приказывая нескольким рыбам запрыгнуть на палубу - мне-то выбирать, а кошки чем виноваты?!? - пока не увидела, как равномерную высокую облачность прорезает переливчатый луч Прямого пути, по которому спускается корабль. Ваш корабль, корабль Истари.
...Да, то время, время нашей совместной дороги, мне тоже хочется назвать золотым. Помнишь - кто-то из старших кошек опять загнал Уголька на мачту повыше, Палландо, как самый легкий, что-то вититевато бормоча под нос, лезет за ним, а внизу стоят Айвендель и Алатар, буквально пальцы себе кусают - одному страшно за животное, другому, конечно же, за собрата! Курунир при этом имеет вид настолько умный и важный, что просто вдоль палубы невозможно пройти, не споткнувшись об него, восседающего в самом неподходящем месте с этим самым видом. Гораздо труднее, между прочим, неожиданно натолкнуться на Глорфиндейла - он, хоть и проводит почти все время, отрабатывая какие-то приемы боя, под ноги никому не попадается! А у тебя как раз вахта и мы ведем разговор о том, что же творится теперь в чертогах Ожидания...
Чертоги Ожидания. Именно так их называют теперь в Валиноре чаще всего. Даже самые упорные ревнители неизменности не поминают теперь имя Намо - хотя бытует такое странное прозвание, как Чертоги Отсутствующего. Чертогами Вайрэ звали их недолго не совсем серьезно, - да и без них уже есть в Благословенном Краю хоромы с таким именем, пусть и обитает в них уже многие столетия вернувшаяся к бытию Мириэль - да приходят ее ученицы и помощницы. А поскольку и у скорбящей валиэ свои чертоги, пусть и на самой что ни на есть валинорской окраине, а столь важному сооружению несолидно носить имя как майя, таки одного из эрухини (хотя бы и величайшего среди них!) - нет теперь этому мрачноватому сооружения иного имени, чем Чертоги Ожидания. Ждут в них души решения своей судьбы, да и сами чертоги ждут хозяев - но дождутся ли?
Что же увидит душа, впервые войдя под эти внушительные своды? Увидит она картину весьма любопытную.
За огромным, можно даже сказать безмерным, столом, над столь же безмерной книгой склонился юноша. Он неторопливо пишет что-то, но чем дальше, тем больше в тонких чертах его лица обозначается отрешенность необычайная, перо движется все медленнее... и наконец, зевнув, он опускает голову на страницы.
Только тогда второй обитатель этой залы отрывается от своего весьма важного занятия - безостановочной прогулки туда-сюда, и осторожно отодвигает чернильницу от локтя уснувшего. Однако вернутся к прежнему делу ему не удается: на первом же развороте он различает в сумраке новоприбывшего - и нет тому теперь покоя! Кто? Откуда? Как это ты погибнуть ухитрился? Сколько-сколько было орков? И ты не раскидал их в первый же момент? Какая такая помощь не пришла? Что!?!?! Какие такие "проклЯтые Феаноринги"??? И "прОклятые" - тоже ничем не лучше... Так-так.... Мы за вас, нандор необученных, жизни свои кладем и труды, а вы....
- Успокойся, собрат мой по трудам, и вспомни о милосердии и справедливости! - раздается возглас от двери, и наконец-то оставленная в покое душа различает там фигуру, несомненно представляющую одну из Стихий. Между прочим, условия для запоминания - а тем более осмысления! - услышанного отнюдь не лучшие, а потому не все способны заключить, что "собрат" не есть в устах Скорбящей то же, что и "брат". Так что многие еще некоторое время пребывают в убеждении, что видали лично Намо Мандоса в гневе - или утверждаются во мнении, что Чертогами управляет теперь Тулкас....
А чувство, что моя возможная встреча с Намо все ближе и все возможней, приближалось вместе с берегом. Потому и не пообщалась я толком с корабелом, только заветный футляр забрала - хватило же ума отправить его когда-то в это самое спокойное место Эндорэ на хранение! - понадеялась, что о кошках моих позаботится Айвенар - не тащить же их в новое странствие, да еще и с неизвестной целью... ...И сама не заметила, как оказалась в Вековечном Лесу. Сначала просто бродила, вспоминая времена Альмарен, а потом отчетливо почувствовала: сейчас. Или никогда. Или он снова отправится по бесчисленным мирам - кто знает, когда вновь окажется возле этого? И я позвала. Хотя чувствовала еще и то, что вернуться хочет только часть души моего супруга, другой же давно и неистребимо полюбились именно странствия....
...Тот, кого в Сфере мира назвали Намо Мандосом, вернулся в мир не только и не столько по велению души. Такова была воля призывавшей его. Но часть Айну - та, что нашла свое призвание в странствиях, - воспротивилась этому.
Ему казалось, что он уже не сумеет жить, не видя каждый день иное небо и иные звезды - и радоваться неизменному миру. Но этого желала позвавшая его. И та часть его, что подчинилась, воплотилась в мире, став владыкой Вековечного Леса, равного по древности лесам Валинора, - владыкой со множеством имен.
Этот лес был его миром. Он был безмерно древним, но каждый день иным, - и потому в сердце воплотившегося не было ненависти ни к миру, ни к той, что возвратила его сюда. Он не мог сотворить себе помощников, но даже не задумывался об этом - тысячелетняя чаща кишела различными существами: одни были готовы помочь, другие - сопротивляться, третьи, никого не замечая, занимались своим делом... И каждая прогулка по лесу приносила что-то новое, - но складывалось оно из частиц уже знакомого... И он радовался всему окружающему как ребенок. Да он и был ребенком - другая его часть, взрослая, предназначенная запоминать, анализировать, сравнивать, как раз избрала для себе продолжение странствия, и никто в пределах Арды не может предсказать ее путь, - тем более, что предсказания - это как раз работа Намо...
... Смертные называют его Оральд, полурослики - Том Бомбадил, гномы - Форн, мы же зовем Йарвен бен-Адар, Старейший из Нерожденных. Впрочем, в иных писаниях говорится, что Йарвен - имя супруги его, той, что знахарки из народа полуросликов, живущие в Пригорье, именуют Древлебабой, почитая именно ее Владычицей древнего Леса, его же - лишь помощником. Из сего можем мы в частности сделать вывод, что некогда у полуросликов весьма немалая власть в семье принадлежала женщинам, как бывало и в иных племенах Смертных...
...Вот, собственно, и вся история, Серый Странник. Пока вы, Мудрые, меняли судьбы Средиземья - у кого в какую сторону получалось! - в нашем доме и вокруг него перемен произошло мало. Спутник мой играя владычествует лесом, а я... Я продолжаю то, ради чего пришла в Срединные Земли. "Здесь, в глуши", говоришь? Да кто только не забредает в эту чащу, и кажется, у моих чар тут минимальная заслуга! Вот, ты например, пришел... Совсем недавно - хоббиты. Рядом - Упокоища, а уж у Нежити столько всего в памяти - только успевай записывать!
Конечно, злы они, - да что ж тут поделаешь, других-то нет! На всех наговаривают, верно, - а историческая интерпретация на что?! Тут другая печаль: уж больно недоверчивы и - ты еще не поверишь! - ранимы они. Пока расположишь к себе хоть одно, времени уйма уходит.
Я, конечно, на хоббитов зла не держу, на Хранителя Кольца тем более - не то, что на Сарумана: не успел в Ортханке обустроиться, как на могильники с лопатой заявился! Вот уж воистину сорока...
...только надо ж им было попАдать именно в тот курган! Ищи теперь свищи моего кардоланского информатора - куда его мой Бомбадил услал, уж и не помню (а он - тем более не помнит). Я, между прочим, для установления добрых отношений уже и портрет моего кардоланца выткала - вон, в соседней зале висит - уж что-то, а ткать я не разучилась! Ну что ж теперь поделаешь - гобелен тоже пригодится, а я за следующий курган возьмусь... Так что работы невпроворот. Да и из Сумрачной книги - да-да, той, что Туво писал - меньше половины переписано: не так уж часто случается не только безлунная, но и от прочих забот свободная ночь!
А ты, я вижу, собрался уплывать. Что ж, будешь проходить мимо Чертогов... наших, ободри Ниенну, успокой Феанора, да разбуди Суулу. И передай им, чтоб ждали меня и Книгу вели тщательно!
Да, еще. Самой смешно, а все же... Это правда, что у Кирдана, на удивление всем отплывающим, водятся в Гавани кошки? Правда? Тогда - передавай им привет, ну, погладь в общем, всех, до каких дотянешься - потомки все-таки тех самых - не стал их и Айвенар в дорогу брать. Поручение, конечно, скорей для него, да только чует мое сердце, что ему раньше меня в Гавань не собраться. Да нет, дар пророчества меня не посетил, просто наука биология - да-да, именно так это и называется, - так вот, биология затягивает еще похлеще истории...
Так, а теперь, пока ты не засобирался, давай проясним еще кое-что по роханской внутренней политике - когда еще сюда забредет какой-нибудь конник, да еще такой, чтоб объяснить вразумительно мог...
Гендальф провел ладонью по темной поверхности палантира. Раздался щелчок, шар отключился, и он отложил его. Погоревшее сокровище Денетора ничего не показывало теперь ни желающему ни нежелающему, но звук записывало вполне прилично. А в Валиноре найдется немало любопытных к рассказу отсутствующей валиэ...
Почему "Зеленая", спрашиваешь ты? Вот уж не от тебя ожидала такого вопроса, Серый Странник! Впрочем, от кого его ожидать? Одни ничуть не удивятся - какую же еще книгу написать Златенике, королеве Древнего Леса! Другие... да-да, то есть ты, Олорин... другим следовало бы когда-то повнимательнее слушать наставника своего Ирмо, когда толковал он об Арде неискаженной и нашем предназначении в ней. В той Арде, где не было места мертвому, и история оставалась бы, проходя, живой, подобно вечным деревьям Амана. А мы, я и Намо, предназначены были стать историками и хранителями прошедшего этого мира. Он - в точных строках Книги, я - в полотнах гобеленов, где чувства и воспоминания переливаются в цвета и переплетаясь рождают узор...
Но мы живем в Арде искаженной, и книгу пришлось писать мне, а теперь и вовсе - видишь, записная книжечка, какая уж по счету, гобелены заброшены, а уж что сейчас творится в чертогах, мне и представлять нет никакого желания. Что ж, смешно было бы полагать, что искажение не коснется и того, что кажется самым неизменным - чертогов Ожидания. Вот как это случилось...
Блокнот первый. Намо.
Когда в Аман, Бессмертную Землю, был привезен скованный Мелькор, с ним пришло и Искажение. Пришло Время, тихо - в мириады раз тише, чем в Смертных землях, подточившее Вечность. Сначала мы даже повеселились - начали линять псы Оромэ, Ване пришлось создавать грабли для сбора шерсти и расчески для них, а я на время отложила плетение и пристрастилась к вязанию.
А потом стала замечать, как изменился Намо. Да, он всегда был молчалив и не очень-то общителен, почти не выходил из Чертогов, да и на меня обращал внимание не часто. Что ж, его предназначение было в другом - хранить, записывать, анализировать... И если уж охотно обращался к кому-то - так чтобы узнать что-нибудь еще о произошедшем в мире. Наверное, потому и пошел он в концов в ту дальнюю галерею, - еще две эпохи предстояло ей быть пустынной, - где за последней дверью томился Отступник. Да еще Ниенна, зайдя ко мне поболтать, непременно заглядывала и к супругу моему: пожалей его, мол, раскаялся ведь во всем...
Он стал задумчивее прежнего, и записи в Книге стали появляться реже, потом прекратились совсем, она отодвинулась к дальнему углу стола, собирая пыль - серую, здешнюю, с примесью белой, алмазной, залетавшей иногда с ветерком. А на ее месте появилась другая книга. Что было в ней? Какие-то мысли, рисунки, фрагменты, переписанные на память из Книги Судеб, фрагменты, совершенно противоречащие ей... Впрочем, это была его собственная книга, и не мне предназначалась читать ее. Я лишь удостоверилась, что Книга Судеб заброшена, и, вздохнув, перенесла ее к себе. Продолжать. Гобелены можно выткать и позже, перечитав ее строки, а что делать, если этих строк не будет?
Затем перестал он обращать внимание на прибывающие души, затем - вообще на что-либо, кроме своих размышлений. Даже уход Илталинде, по-моему, почти не заметил, дав ему разрешение уйти почти машинально. Ах, жаль, жаль, умнейший майа, на нем многое в Чертогах держалось; стоило ему улететь - и хлопот у меня стало совсем уж выше головы...
Да, пряжу и станок пришлось оставить совсем. Я надеялась просить о помощи Мириэль - кто мог быть искуснее Вышивальщицы? Вначале она и вправду помогла. Сколько душ смотрели, как зачарованные, на ковер с изображением Дерев Света, пока Ниенна не упросила меня подарить его - чтобы свежее была память и горечь о невозвратном. Но Феанор, вызвавшийся помогать кому угодно и в чем угодно сразу по появлении в Чертогах, - я попросила его разбираться с новоприбывшими и составлять списки на новое воплощение, - первым делом потребовал возвратить к жизни мать - и я не могла ему отказать.
...почему он не включил в списки себя? Да нет, проклятие тут, как ни странно, не самое главное, у него и просто руки не доходили - то один, то другой родич оборвет свою жизнь героическим образом, и начинает, не успев даже до положенного чертога дойти, убеждать Огненного Духа: выручай, мол, там без меня - никак... А потом, ему нравилось быть почти что главным в Чертогах, где от него зависело столь многое.
По-моему, он нашел себя, и я не без радости подчинила ему почти всех майа, и почти все заботы, кроме Книги: на нее уходило все больше времени. Казалось бы, чем больше свидетелей, тем проще собрать все крупицы произошедшего. Оказывается, совсем наоборот. Не знаю, чего больше в этом - следов Искажения или неотделимого от всех живущих разнообразия, но не только двух одинаковых, но и двух непротиворечащих друг другу рассказов мне не довелось услышать. И приходилось долго анализировать, сопоставлять, соотносить, что говоривший знал наверняка, а что - только слышал, по нраву ли ему было то, что нечто произошло, или напротив - так и не произошло, вспоминать славные и постыдные моменты их биографии, казалось бы, не имеющие именно к этому рассказу никакого отношения... Да-да, теперь это называется "история", "критика источников"... Приходилось слышать - в Гондорском архиве и некоторых иных подобных местах. Кого они только, кстати, не числят своим покровителем - только не Владыку Мертвых, и скажи им такое, обидятся еще...
Потом было то, о чем знают все - Туор, Эарендиль, война Гнева. Для меня это обозначало прежде всего две вещи. Во-первых, окончательно решился уйти Намо - но мне казалось, что это произойдет нескоро. Во-вторых, в который раз почувствовав, что безнадежно путаюсь в рассказах мертвых, я решила обратиться за помощью к живым - благо, в Валиноре их снова стало гораздо больше. Началось с Туора - я буквально изловила его за рукав сразу по окончании Совета Великих, а впоследствии часто заходила перекинуться словечком другим в башню к Идриль - но это уж скорее о нашем, о женском, чем для истории. А потом вернулись столькие эльдар...
Кстати, и на тот пир я пришла, рассчитывая узнать что-нибудь новенькое - и ловила ехидные взгляды кое-кого из своих собратьев и со-сестер (не будем показывать пальцем, но прежде всего - Варды и почему-то Нессы) на перо за ухом и затейливую чернильницу на поясе. Да еще на то, что я упорно не собиралась занимать свое положенное место, пробираясь между рядами эльфов к очередному источнику информации. А их было немало. Ведь то было первое большое празднество в честь Возвращения - когда славная, но мрачная тень Войны Гнева уже чуть-чуть отодвинулась в прошлое.
А потом, в разгар пира, появился Намо, больше моей скромной персоны удивив Стихии. Мне мгновенно стало неуютно - я (да и все они) почувствовала его враждебность. Он стал чужим, и никто так и не заметил - когда и как именно. А ведь я, наверное, могла его переубеждать, что-то предпринимать. Но не пыталась. Когда-то давно, - еще не покинул Валинор Отступник, - пыталась подступиться, а он только и сказал: "Пути наши расходятся". И я поверила - все же из нас двоих дар предвидения достался ему. А теперь мне казалось, что я была неправа. Потому что Намо вдруг напомнил мне Илталинде, да нет, Суулу, - как он сам назвал себя, когда вернулся - как ни странно. Хотя тот кричал что-то бессвязное, пытался показать какие-то разбитые на мелкие осколки образы, метался, - а Намо только молча и мрачно сидел на своем месте, опустив глаза и не прикасаясь к яствам. Нет, не безумие, а какая-то мрачная отрешенность и решимость. Суула уходящий - ведь он тогда уже назвал себя так. (Наверное, и у Намо уже было новое имя. Только он никому не сказал его.)
И когда он встал, что-то наконец скороговоркой произнес ("...что ж, оставайтесь здесь!"), и, чуть ли не перешагивая через гостей, направился к выходу, я сразу почувствовала мысль Ниенны: "Иди. Ты еще успеешь попрощаться. Он зайдет в чертоги за Книгой", я на полуслове оборвала разговор с Финродом (Амариэ только обрадовалась) и, в пику супругу, постаралась выбраться никого не задев, а уж снаружи обернулась аккуратным серым облачком и стрелой направилась к западу.
Конечно, от Намо в принципе, а тем более от Намо, каким он стал, трудно было ожидать многословного прощания - мог бы и просто пройти, не заметив. Но почти у дверей он обернулся, кажется пробормотал ту же фразу ("...оставайтесь!"), а потом посмотрел в глаза и отчетливо добавил: "А ты ведь тоже уйдешь. Позже. И..." - но тут словно прислушался к чему-то и решительно направился к Стене Ночи. Я не стала провожать его далее - к чему? Я думала о том, что же он хотел сказать, и предстоит ли нам где-нибудь в безднах грядущего встреча, но дар пророчества все же был его даром. Я умею лишь обобщать, глядя в прошлое. Поэтому теперь я говорю: наверное, это было "...и по-другому".
А тогда у меня вскоре просто не осталось времени для лишних размышлений. Всплывали все новые вопросы, совершенно неожиданно приходилось выяснять, что происходило в тот или иной день - от Предначальных до вчерашнего... Я все чаще покидада чертоги, направляясь то к Валимару, то к Тириону, то даже на Тол-Эрессеа (ох, до сих пор с удовольствием вспоминаю беседы с Мудрыми в глубинах архива...). А в Валиноре к такому не привыкли - и что только не слышала я поначалу в свой адрес:
- Смотри-ка, Ниенна переоделась...
- Да нет же, это кто-то из майа Кементари.
- Что это Эстэ днем не спит?!
...
- Вана, иди к нам, потанцуем!
Впрочем, быстро привыкли узнавать - по озабоченному виду и перу за ухом.
И если с делами Перворожденных еще как-то удавалось разобраться, то с людьми было чем дальше, тем сложнее. Они ведь не задерживались в Чертогах, уходя за Грань, и если не успеешь расспросить, став на дороге - пиши пропало информация! Конечно, многое привозили в архив Тол-Эрессеа корабли, возвращавшиеся из Нуменорэ. И все же чем дальше, тем больше убеждалась я, что на полках архива собрана, увы, далеко не вся мудрость, а Мудрые не всезнающи. А ведь люди становились все более важной частью мира...
И тогда я вспомнила прощально предсказание Намо. И впервые сказала: "Да - уйдешь, но по-другому. Не в неведомые высоты и бездны - на просторы того мира, в центре которого было наше первое жилище. Не навсегда - чтобы разузнать, понять и вернуться. Не с шумом и недовысказанными проклятьями - тихо, тайно, никого не тревожа. К тому же, слава Единому, мне есть на кого оставить Чертоги".
Да, у меня был целый план. Хоть и не оправдались надежды на майар отступников, которых Совет Великих, не придумав ничего лучше, отправил зачем-то в наши владения. Кроме Воителя и Воительницы, конечно.
Блокнот второй. Отступники.
...Вообще-то на Совете я оказалась лишь потому, что вновь должна была решаться судьба Суулы - я так и привыкла называть его - слишком уж запомнилось: выдох-выкрик "Не зовите так! Суула - отныне..." (и тише - "Он назвал...") и невидящий взгляд как раз сквозь меня. Тогда я просто ничего не поняла и уткнулась в плечо Ниенны (Намо снова не пришел, а ведь когда-то Илталинде был любимым учеником). Зато, когда в чертогах с течением лет появились первые безумные души, я уже знала, что от них ожидать.
Суула был общим решением препоручен Ирмо для исцеления, и прошло немало лет, прежде чем Владыка Снов решился вновь пробудить его. Как раз перед Войной Гнева. Ирмо всегда был несколько отрешен ото всего, происходящего за границами колдовских садов... Спохватился, пытался не пустить на Суд над Отступником - ну да, а крылья зачем? Одним словом, теперь картина была ничем не лучше прежней.
Впрочем, здесь решать было нечего, и кто-то из майар Ирмо почти сразу удалился, бережно обхватив за плечи старого-нового пациента, а взоры иных обратились к провинившимся. Хотя я-то все вспоминала искаженное страданием лицо моей Серебряной Песни, моего Ветерка - и пропустила поворот мысли Манве (или кого-то еще?), из коего следовало, что в Чертоги Ожидания (Чертогам Намо их уже не называли) направляются Ити и Охотник...
(...почему нет...)
...Айо и Золотоокий...
(...может быть, от них даже польза какая-нибудь будет? - песнями, видениями - Феанора с очередным несогласным разнимать - вот уж единственный недостаток Огненного Духа, зато какой...)
...Махтар и Меассэ...
- Ну уж нет! Только не Воители! Мне Феанора хватает! - я только потом поняла, что выкрикиваю это, чуть ли не в центр круга выбежав, и смущенно отступила. Нужно отдать должное братьям и сестрам - ни смешка, ни вопроса, почему собственно Феанор. Тулкас и тот высказался непосредственно по делу: это, мол, ко мне их что ли, обратно? И что я с ними делать буду? - и вдруг разразился своим фирменным громовым хохотом, запустив руки в рыжую шевелюру.
(Наша феантурская компания отреагировала традиционно: я вздрогнула, Ниенна всхлипнула, Эсте проснулась, по лицу Ирмо проскользнула та неуловимая улыбка, о которой и не скажешь, есть ли она на самом деле (а может быть, это как раз Ирмо нет, одна улыбка висит перед тобой...). Оромэ, напротив глядел с ехидством вечного соперника: "Ну, что еще ЭТОТ придумал?" Остальные - не то привыкли, не то считают выше своего достоинства реагировать.)
- О-хо-хо! Что я придумал! Ну-ка пойдемте со мной!.. Пока война шла, мне и с кое-кем из Эдайн словом перекинуться довелось. Они мне такое объяснили! "Тридцать три наряда вне очереди"! - и под затихающие раскаты собственного хохота он направился к выходу, сделав знак майар следовать за ним.
- Пойдем, - произнес Махтар. - Надеюсь, они не успели рассказать ему, что такое... - он наклонился к уху Меассэ и что-то прошепал. Она густо покраснела, отмахнулась - "Балрога тебе на язык!" - и направилась следом.
Прочих надлежало отвести в наши Чертоги, но выглядели они не в пример хуже Воителей. Так и не знаю - Враг постарался или Тулкас с присными на предварительном расследовании перестарались... Пришлось снимать с работы всех майа - отнести своих собратьев на руках. Ниенна рвалась лично донести Ити, я отговорила - мы на таскательную силу не бедные, ты лучше со мной пройдись, а то у меня в голове сумбур и полное развоплощение, и работы опять невпроворот...
Между прочим, сложить вначале их пришлось чуть не штабелем - и с порога бросаться разнимать Феанора с целым хирдом новоприбывших гномов (ох, что ж такое в Эндорэ деется? Ладно, еще расспросим...). А потом выяснилось, что вреда от них не было, конечно, никакого, но и пользы немного - так, приятное общество и не более. Ити и Охотник расплетали очередные объятия только с тем, чтобы немедленно заплестись в следующих. А чем занимались в другом полутемном углу Айо и Золотоокий, я так точно и не узнала. Кажется, они нашли способ перемещаться по тем мирам, в которые как раз тогда ушел Намо, не сходя с места. Впрочем, я не вглядывалась...
Что ж, хоть часть надежд моих не оправдалась, я не падала духом. Во время моих пока еще кратких отлучек со всем управлялся Феанор - организатор просто неподражаемый, если б не его горячность. Зная это, я просила Ниенну заглядывать время от времени, успокаивать и его и пострадавших. Так прошло довольно времени - особенно по счету смертных, в дела которых я все больше погружалась в эрессейском архиве. И когда я решилась отправиться в Смертные Земли, осталось лишь назначить того, кто будет до моего возвращения писать Книгу Судеб. И, сколько бы я ни думала, в голову приходил лишь Суула - и только он, в кого Намо когда-то вложил так много своей любви, знаний и силы! И я отправилась к Ирмо, хотя до срока второго исцеления майа оставалось еще немало времени.
...Переплетение листьев в кронах и теней их на траве, переплетение негромких звуков - пение, птичьи трели, шорох ветра, переплетение сильных и еле заметных ароматов... И сам Владыка Грез, плывущий ко мне на лодке от Острова Отдохновения...
Говорить об собственном уходе я, конечно, не стала. Однако, не солгав ни капли, рассказала обо всех заботах и трудах, под конец добавив, что иным соприкоснувшимся с мощью Врага живется в Чертогах совсем не плохо, хоть и пользы от них почти никакой - только Золотоокий споет иногда что-нибудь долгое и печальное.
...Трава на Острове особенная, такой нет нигде более по всему Валинору, а уж во внешних землях и подавно.
- Не буду отговаривать тебя, сестра. Однако от моего лечения еще никому не было вреда - и потому не в моих правилах прерывать его до срока. Разбудишь его сама - конечно сможешь, как и любой из Валар. Он вполне придет в себя, ни о каком безумии не может быть и речи, но... За некоторые побочные эффекты не отвечаю. Ну вот, тебе прямиком под то дерево.
Пока я добудилась Суулы, довелось мне узнать немало интересного. И не говорите мне теперь "Какая мудрость - из Тьмы?!" Откуда еще могло взяться речение "Утро добрым не бывает"? (приправленное все тем же "Он сказал...") Вот есть ли в мудрости этой добро - вопрос уже другой.
И вот уже лодка скользит обратно, будущий Писец Судьбы зевает отчаянно, а Ирмо произносит на прощание, переводя взгляд с него на меня:
- Вот-вот - я же говорил тебе о побочных эффектах? Тебе не приходилось слышать от кого-нибудь из смертных о том, такое "недосып"?..
А я, глядя на плывущую снова к острову ладью, думаю, что уж Владыке Грез это загадочное свойство Смертных вряд ли довелось испытать на себе...
Теперь оставалось только уйти. Тихо и незаметно. По крайней мере, с Тол-Эрессеа. Это было тем легче, что к моим отлучкам в любое место Валинора и на Остров привыкли почти все.
И я ушла. Полностью посвятив в свои планы только Ниенну (а ей через некоторое время надлежало известить Суулу и Феанора, что моя отлучка может быть весьма долгой). Впрочем, я ведь собиралась вернуться - как только во всем разберусь. Золотые, прекрасные, наивные времена...
Блокнот третий. Эндорэ.
...Да, самый растрепанный блокнот. Еще и вкладные листы - что приклеено, что выпадает, чуть тронешь. И самый непоследовательный. Что ж, я пришла сюда чтобы потом писать Книгу, а не свою историю - вот и приходится иногда долго припоминать - а кем же я была в таком-то году Второй Эпохи? Да уж, кем только не была ...
Только вот в Нуменорэ почти не задержалась. Нет, дело вовсе не в Тени - тогда, наверное, можно было различить только самые ранние признаки. Во-первых, о делах нуменорских я была информирована лучше прочего - а к чему, простите, архив эрессейский? Во-вторых... Такой уж это остров. Был. Самодостаточный, наверное. Хотя странно - морской народ, колонии, войны... А все-таки, пока я не покинула анадунские земли, не покидало меня чувство, что эта новая земля посреди моря хотела бы быть ВСЕЙ ЗЕМЛЕЙ. Или, по крайней мере, жить так, словно кроме нее ничего и нет - а если есть, то и быть не должно. Да, здесь можно было увидеть самые невероятные товары из стран юга и востока и (тогда еще нередко) валинорские диковины - но словно бы не ради вести о дальних землях, а для того, чтобы здесь было все.
А потом - земли Эндорэ. Ближние и дальние, города и первозданные леса, народы, войны, союзы, обычаи... То, зачем я отправилась. Наверное, так интересно жить до того было мне разве что в Предначальные дни - на Альмарен и раньше. А пока маленькие заметки и целые трактаты заполняли блокноты, листы пергамента, листья диковинных деревьев и свитки ткани - кем только не становилась я... Шаманкой - и не раз, между прочим. Ты, наверное, и не знаешь, Серый Странник, что это такое? Ну что ж, доведется случай вновь встретиться с твоими Синими собратьями - расспроси, они-то гораздо опытнее меня в этом нелегком деле...
Впрочем, в самом дальнем и странном своем странствии я никем не прикидывалась. Потому что те горы безлюдны до того, что даже имени им ныне не положено. Впрочем, если услышишь легенды о Горной Деве, то возникающей, то внезапно пропадающей на самых недостижимых склонах - не удивляйся. Это я на собственных шишках училась - знаешь, Намо притащил из своих миров такие забавные словечки! (впрочем, может быть, это слова из будущего Арды?) - так вот, альпинизму я училась. И спелеологии. Это уже когда спустилась в пещеры. И все спускалась, спускалась... А вело меня что-то неуловимое - не зов, а подобие еле слышимой мелодии и едва различимого мерцания... Красиво, но совершенно неуловимо, неописуемо и тем более - необъяснимо. Зла в нем не было - только это и можно было сказать. И вот на страшной глубине, где не то что люди - Подгорное Племя вряд ли побывало, - огромные каменные двери, намертво замкнутые каменным же запором, ни на что не похожей работы. Разум на секунду обрадовался - о! у меня по гномской истории такие лакуны счас мы их заполним! - а сердце уже чувствовало: не гномы, нет. Что-то - кто-то? - безмерно древнее, слабое, почти не отличимое от окрестных горных пород - и знакомое. Там, за этими дверями.
- Кто ты?
Вздох-шорох-мерцание:
- Туво...
И мой вопль "ТЫ?!!!!!", сравнимый по громкости и радостности только со временами альмаренских хороводов - так ведь с тех пор и не виделись! Как сидела - на том же месте и встала, крутанувшись на пол-оборота и раскинув руки - и именно моя бурная радость, кажется, и пробила насквозь эти напрочь непробиваемые врата - не тот же, чье присутствие едва ощутимо!
Впрочем, тот зал, куда я таким нетривиальным образом попала, мало что для меня прояснил. То же ощущение, чуть более уловимое и усиленное подобием зеленого мерцающего тумана по всем углам.
- Эй! Ты где?
- Везде... - смешок, сопровождаемый вспышками искр. - И нигде...
- Это как это?!?
- Помнишь, когда я решил остаться в Эндоре - да и раньше! - ты мне все говорила: "Не распыляйся, сосредоточься!" Правильно говорила... Выложился, распылился и рассредоточился...
- Развоплотился?!
- Что-то вроде того... Даже у духа сил нет, чтоб хотя бы до Валинора добраться... Сидеть мне здесь до Второго Хора, уж прости, госпожа!
- Кто ж тебя так? - а самой так и тянет подумать на болтающегося ныне за гранью собрата или его ученика, - да только в звучащем вокруг (да-да, хоть тихо, но со всех сторон!) голосе нет ни злобы, ни боли, только досада: "Экую, мол, я глупость отмочил!"
- Да говорю же - сам себя, слишком за многое брался... Да еще, наверное, Ариен, не в обиду ей - и Тилиону - сказано будет...
- Ариен? Она-то как?...
- Светом, госпожа моя, светом. Нет, чтобы мне, духу не вполне разумному, тело себе создавая, о грядущей иллюминации подумать... Вот и результат - даже в пещерах не отсиделся. Ну ничего, илькорины мои к тому времени уже уму-разуму научились, сами разобрались что к чему и с кем воевать...
Да-да, илькорины. Из самых первых обитателей наших Чертогов. Их сразу можно было отличить от напрочь растерянных авари, которые и от орков особо защититься не смели - да куда там, даже приближение их заметить - а теперь, помимо неожиданного нападания еще попали в какое-то непонятное место... Илькорины были тоже не великими воинами, но хоть немного более организованными, да и о Валар кое-что знали, и даже - вот мне новость поначалу была! - о наших чертогах. Я-то тогда еще почти не отрывалась от гобеленов, так что расспрашивать додумалась не сразу. А они с благодарностью поминали своего не то правителя, не то наставника. Я было насторожилась - Мори, Ту - это чем-то напоминало Темного Валу. А потом услыхала знакомое "Туво". Вот куда пропал наш самый любопытный майа, не пожелавший покидать Срединные Земли. А потом изменилось многое, и вести о нем потихоньку иссякли - теперь уж понятно, почему, - хотя предания пришлось выслушивать еще долго.
- Что же делать будем, Туво? Второй Хор Вторым Хором, а кто же мне илькоринскую историю в целом рассказывать будет? - никак не отучусь от Валинорской привычки к риторическим вопросам. Или не риторическим?
- Она уже описана, хоть тут успел ... Видишь вон на том камне, госпожа моя.... Да, на зеленоватом, этот сверток, точнее, свиток... Осторожно! Читать его можешь только в безлунные ночи, огня не зажиная - знаки бледным сиянием светиться будут. Письменность, думаю, тебе еще илькорины рассказали. а нет - так я таблицу вначале приложил. Только помни - никакого света, кроме звездного! Истает книга, как твой подопечный несообразительный. а таких бесед с тобой вести не будет!...
Я жадно хватаю футляр неведомого плотного темно-коричневого материала, а сияние в это время становится бледнее, и голос не слышен - видно, почти бесплотный дух утомился тирадой. Наконец раздается шелестящее: "Ну, прощай, госпожа моя! До Второго..." - и я неведомым образом снова сижу на камне спиной к напрочь запертым дверям, сжимая в руках уникальный исторический источник. С ним путь наверх показался веселее... А там - снова замелькали земли и роли, и кем только не пришлось мне быть!
Простой рабыней, ставшей первым летописцем степного племени - а что ж делать, если я не задумываясь назвала собственному покупателю его предков до десятого колена с указанием их наиболее славных деяний - как раз перед тем попало ко мне немало интересных сведений по истории Зарунья... Ткачихой, выткавшей ковер, изображавший гибель Нуменорэ - и бывшей в момент этой гибели за много лиг от берега, а пока в те края прибыли первые уцелевшие Верные, ковер был уже готов... Потом мне пришлось видеть его в ануминасском дворце. Потому что королевой-чужестранкой, любительницей кошек, тоже довелось быть мне.
Почему кошки? Это уж нужно спросить жителей славного Гондора! Впрочем, не нынешних - а тогда этот странный обычай, привезенный с погибшего острова, был весьма распространен - и в знатных домах, и в простых. А ведь королеве не так легко отлучиться из дворца, чтобы узнать что-то интересное... Так что молва не лжет - они и правда узнавали обо всем, творившемся вокруг, для меня. Молва вообще редко лжет - и ту харадскую женщину я действительно звала "матушкой". А уж о недовольстве короля молва и вовсе говорит мало - разве такое передашь (особенно словами, приличными не только в речи мореходов)! Впрочем, я его понимаю - что может быть хуже для бесстрашного капитана и гения абордажного боя, считающего себя почему-то правителем-философом и знатоком тонкостей дипломатии, - так вот, что может быть хуже для такого красочного создания, чем постоянные восторги придворных: "Ах, до чего же умна твоя супруга! Ах, с кем же из мудрецов ее сравнить?" Ибо о его сравнении с мудрецами речь заходила гораздо реже...
Так что неудивительно, что дело закончилось самой почтенной посудиной во всей королевской эскадре. Конечно, я могла бы усилием воли повернуть курс этой развалины к любому берегу - особенно вначале, когда телесная оболочка еще не очень заявляла о своих потребностях. Но я оказалась на распутье - посчитать случившееся знаком и вернуться - немало знаний уже собрано (но немало и осталось неясного) - или остаться и продолжить свои труды? И, хотя уверенности не было, в пользу восточного берега склоняли меня еще и привязанность к кошкам - да, я успела привязаться к этим пушистым созданиям, а ведь на Прямой Путь их не возьмешь! А еще меня не покидало странное чувство - что я скоро могу встретить Намо - и именно в том случае, если останусь в землях Эндорэ. Но сомнений во всем этом тоже было немало, вот и дрейфовала дырявая посудина в открытом море, чуть отклоняясь то к западу, то к востоку, а я лежала прямо на палубе, смотрела в небо, время от времени приказывая нескольким рыбам запрыгнуть на палубу - мне-то выбирать, а кошки чем виноваты?!? - пока не увидела, как равномерную высокую облачность прорезает переливчатый луч Прямого пути, по которому спускается корабль. Ваш корабль, корабль Истари.
...Да, то время, время нашей совместной дороги, мне тоже хочется назвать золотым. Помнишь - кто-то из старших кошек опять загнал Уголька на мачту повыше, Палландо, как самый легкий, что-то вититевато бормоча под нос, лезет за ним, а внизу стоят Айвендель и Алатар, буквально пальцы себе кусают - одному страшно за животное, другому, конечно же, за собрата! Курунир при этом имеет вид настолько умный и важный, что просто вдоль палубы невозможно пройти, не споткнувшись об него, восседающего в самом неподходящем месте с этим самым видом. Гораздо труднее, между прочим, неожиданно натолкнуться на Глорфиндейла - он, хоть и проводит почти все время, отрабатывая какие-то приемы боя, под ноги никому не попадается! А у тебя как раз вахта и мы ведем разговор о том, что же творится теперь в чертогах Ожидания...
Чертоги Ожидания. Именно так их называют теперь в Валиноре чаще всего. Даже самые упорные ревнители неизменности не поминают теперь имя Намо - хотя бытует такое странное прозвание, как Чертоги Отсутствующего. Чертогами Вайрэ звали их недолго не совсем серьезно, - да и без них уже есть в Благословенном Краю хоромы с таким именем, пусть и обитает в них уже многие столетия вернувшаяся к бытию Мириэль - да приходят ее ученицы и помощницы. А поскольку и у скорбящей валиэ свои чертоги, пусть и на самой что ни на есть валинорской окраине, а столь важному сооружению несолидно носить имя как майя, таки одного из эрухини (хотя бы и величайшего среди них!) - нет теперь этому мрачноватому сооружения иного имени, чем Чертоги Ожидания. Ждут в них души решения своей судьбы, да и сами чертоги ждут хозяев - но дождутся ли?
Что же увидит душа, впервые войдя под эти внушительные своды? Увидит она картину весьма любопытную.
За огромным, можно даже сказать безмерным, столом, над столь же безмерной книгой склонился юноша. Он неторопливо пишет что-то, но чем дальше, тем больше в тонких чертах его лица обозначается отрешенность необычайная, перо движется все медленнее... и наконец, зевнув, он опускает голову на страницы.
Только тогда второй обитатель этой залы отрывается от своего весьма важного занятия - безостановочной прогулки туда-сюда, и осторожно отодвигает чернильницу от локтя уснувшего. Однако вернутся к прежнему делу ему не удается: на первом же развороте он различает в сумраке новоприбывшего - и нет тому теперь покоя! Кто? Откуда? Как это ты погибнуть ухитрился? Сколько-сколько было орков? И ты не раскидал их в первый же момент? Какая такая помощь не пришла? Что!?!?! Какие такие "проклЯтые Феаноринги"??? И "прОклятые" - тоже ничем не лучше... Так-так.... Мы за вас, нандор необученных, жизни свои кладем и труды, а вы....
- Успокойся, собрат мой по трудам, и вспомни о милосердии и справедливости! - раздается возглас от двери, и наконец-то оставленная в покое душа различает там фигуру, несомненно представляющую одну из Стихий. Между прочим, условия для запоминания - а тем более осмысления! - услышанного отнюдь не лучшие, а потому не все способны заключить, что "собрат" не есть в устах Скорбящей то же, что и "брат". Так что многие еще некоторое время пребывают в убеждении, что видали лично Намо Мандоса в гневе - или утверждаются во мнении, что Чертогами управляет теперь Тулкас....
А чувство, что моя возможная встреча с Намо все ближе и все возможней, приближалось вместе с берегом. Потому и не пообщалась я толком с корабелом, только заветный футляр забрала - хватило же ума отправить его когда-то в это самое спокойное место Эндорэ на хранение! - понадеялась, что о кошках моих позаботится Айвенар - не тащить же их в новое странствие, да еще и с неизвестной целью... ...И сама не заметила, как оказалась в Вековечном Лесу. Сначала просто бродила, вспоминая времена Альмарен, а потом отчетливо почувствовала: сейчас. Или никогда. Или он снова отправится по бесчисленным мирам - кто знает, когда вновь окажется возле этого? И я позвала. Хотя чувствовала еще и то, что вернуться хочет только часть души моего супруга, другой же давно и неистребимо полюбились именно странствия....
...Тот, кого в Сфере мира назвали Намо Мандосом, вернулся в мир не только и не столько по велению души. Такова была воля призывавшей его. Но часть Айну - та, что нашла свое призвание в странствиях, - воспротивилась этому.
Ему казалось, что он уже не сумеет жить, не видя каждый день иное небо и иные звезды - и радоваться неизменному миру. Но этого желала позвавшая его. И та часть его, что подчинилась, воплотилась в мире, став владыкой Вековечного Леса, равного по древности лесам Валинора, - владыкой со множеством имен.
Этот лес был его миром. Он был безмерно древним, но каждый день иным, - и потому в сердце воплотившегося не было ненависти ни к миру, ни к той, что возвратила его сюда. Он не мог сотворить себе помощников, но даже не задумывался об этом - тысячелетняя чаща кишела различными существами: одни были готовы помочь, другие - сопротивляться, третьи, никого не замечая, занимались своим делом... И каждая прогулка по лесу приносила что-то новое, - но складывалось оно из частиц уже знакомого... И он радовался всему окружающему как ребенок. Да он и был ребенком - другая его часть, взрослая, предназначенная запоминать, анализировать, сравнивать, как раз избрала для себе продолжение странствия, и никто в пределах Арды не может предсказать ее путь, - тем более, что предсказания - это как раз работа Намо...
... Смертные называют его Оральд, полурослики - Том Бомбадил, гномы - Форн, мы же зовем Йарвен бен-Адар, Старейший из Нерожденных. Впрочем, в иных писаниях говорится, что Йарвен - имя супруги его, той, что знахарки из народа полуросликов, живущие в Пригорье, именуют Древлебабой, почитая именно ее Владычицей древнего Леса, его же - лишь помощником. Из сего можем мы в частности сделать вывод, что некогда у полуросликов весьма немалая власть в семье принадлежала женщинам, как бывало и в иных племенах Смертных...
...Вот, собственно, и вся история, Серый Странник. Пока вы, Мудрые, меняли судьбы Средиземья - у кого в какую сторону получалось! - в нашем доме и вокруг него перемен произошло мало. Спутник мой играя владычествует лесом, а я... Я продолжаю то, ради чего пришла в Срединные Земли. "Здесь, в глуши", говоришь? Да кто только не забредает в эту чащу, и кажется, у моих чар тут минимальная заслуга! Вот, ты например, пришел... Совсем недавно - хоббиты. Рядом - Упокоища, а уж у Нежити столько всего в памяти - только успевай записывать!
Конечно, злы они, - да что ж тут поделаешь, других-то нет! На всех наговаривают, верно, - а историческая интерпретация на что?! Тут другая печаль: уж больно недоверчивы и - ты еще не поверишь! - ранимы они. Пока расположишь к себе хоть одно, времени уйма уходит.
Я, конечно, на хоббитов зла не держу, на Хранителя Кольца тем более - не то, что на Сарумана: не успел в Ортханке обустроиться, как на могильники с лопатой заявился! Вот уж воистину сорока...
...только надо ж им было попАдать именно в тот курган! Ищи теперь свищи моего кардоланского информатора - куда его мой Бомбадил услал, уж и не помню (а он - тем более не помнит). Я, между прочим, для установления добрых отношений уже и портрет моего кардоланца выткала - вон, в соседней зале висит - уж что-то, а ткать я не разучилась! Ну что ж теперь поделаешь - гобелен тоже пригодится, а я за следующий курган возьмусь... Так что работы невпроворот. Да и из Сумрачной книги - да-да, той, что Туво писал - меньше половины переписано: не так уж часто случается не только безлунная, но и от прочих забот свободная ночь!
А ты, я вижу, собрался уплывать. Что ж, будешь проходить мимо Чертогов... наших, ободри Ниенну, успокой Феанора, да разбуди Суулу. И передай им, чтоб ждали меня и Книгу вели тщательно!
Да, еще. Самой смешно, а все же... Это правда, что у Кирдана, на удивление всем отплывающим, водятся в Гавани кошки? Правда? Тогда - передавай им привет, ну, погладь в общем, всех, до каких дотянешься - потомки все-таки тех самых - не стал их и Айвенар в дорогу брать. Поручение, конечно, скорей для него, да только чует мое сердце, что ему раньше меня в Гавань не собраться. Да нет, дар пророчества меня не посетил, просто наука биология - да-да, именно так это и называется, - так вот, биология затягивает еще похлеще истории...
Так, а теперь, пока ты не засобирался, давай проясним еще кое-что по роханской внутренней политике - когда еще сюда забредет какой-нибудь конник, да еще такой, чтоб объяснить вразумительно мог...
Гендальф провел ладонью по темной поверхности палантира. Раздался щелчок, шар отключился, и он отложил его. Погоревшее сокровище Денетора ничего не показывало теперь ни желающему ни нежелающему, но звук записывало вполне прилично. А в Валиноре найдется немало любопытных к рассказу отсутствующей валиэ...
Поскольку с творчеством у нас с марта-месяца совсем туго, извольте ознакомиться с такой писаниной: заявки на Fallout-2004, моя и Грифа.
Корум:
Желаемая роль на игре
«Приключенец», наемный боец, охранник каравана
В составе какой команды:
- первоначально ни в одну команду вступать не намерен, в случае, если на полигоне будет организованная команда из г. Сарова, через некоторое время прибьюсь к ним.
Желаемое поселение:
Вскоре после начала игры намерен придти в Волт-Сити из пустыни.
Идеология персонажа:
Следует из легенды. Все то, чего можно ожидать от простого паренька из придорожного поселка в пустыне.
Краткая биография персонажа.
Я появился на свет в поселке на месте придорожного мотеля в неделе пути на восход от Волт-Сити в семье основателя посёлка, и являюсь его средним сыном. Мой почтенный батюшка родом из поселения Шэйди Сэндс далеко на юге. Он ушел оттуда вскоре после создания Ново-Калифорнийской Республики, будучи несогласным с ее законами и долго странствовал по Пустыне. Я помню его чудесные рассказы о местах, где он побывал, прежде чем освободить мою матушку от рабства в Волт-Сити и поселиться в пустом придорожном поселке у расплавившегося от жары шоссе. Один из самых удивительных рассказов – о путешествии с караваном на закат, в город Сан-Франциско через опаснейшие места Великой Пустыни. Он рассказал, как однажды ночью к стоянке подобрался супермутант (так их вроде называют умники из Волт-Сити) – огромная нескладная приземистая фигура – поперек себя шире – и прежде чем кто-то успел опомниться, уничтожил половину караванщиков огнем из шестиствольного пулемета. Мой отец уцелел лишь потому, что был в дозоре. Оттуда-то и началось его богатство – ибо предводитель каравана был убит на месте и его имущество поделили между собой уцелевшие. Но самый удивительный рассказ моего отца – об Океане - об огромном пространстве до горизонта – заполненном горькой зелёной водой – невероятно, не правда ли? Я бы никогда бы не поверил в то, что такое может быть, если бы не увидел это на картинке в растрёпанном журнале, который я нашёл в куче хлама в одном из домов. С тех пор, как я услышал об Океане, я мечтаю увидеть его собственными глазами. Моя мечта так и осталась бы мечтой, если бы неделю назад мой отец не призвал бы меня к себе вечером в свою спальню. Он мне сказал так: «С тех пор, как я поселился здесь, прошло уже не меньше 20 зим. С тех пор многое изменилось – если двадцать лет назад здесь был только мой очаг – который горел в моем доме, то теперь в домиках у дороги живут уже двадцать семей – и все они признают мою власть над ними. Но что будет, когда меня не станет? Я скажу тебе, что. Твой старший брат займёт мое место – место старосты. Твоего младшего брата, Грифа, я отдам в услужение караванщику из Реддинга, который появится здесь через 3-4 недели. Авось этот лодырь и бездельник чему-нибудь да научится. Что касается тебя – ты должен будешь уйти из поселка. Я слишком хорошо знаю, что во-первых, ты с братом не поладишь и не пожелаешь ему подчиняться, во-вторых, я не зря обучал тебя как воина – ты лучший боец на копьях, ножах и дубинках в деревне и в-третьих, я знаю, что тебе не место в придорожной деревне – тебя влечёт ветер странствий. А еще я знаю, что ты прячешь под половицей в своей комнате – листок из журнала с видом Океана, не так ли? А теперь время показать тебе , что прячу под половицей у себя в комнате я» – с этими словами он отодвинул кровать, поддел ножом доску, пошарил под полом и достал несколько пыльных свёртков. Он бухнул их на стол – внутри лязгнуло железом – а потом у меня перехватило дыхание, когда он их развернул. В первом обнаружилось странное мачете – длинное, узкое и изогнутое, не меньше трёх футов в длину, с ручкой, обтянутой чёрной кожей. Мой отец усмехнулся, видя моё удивление, и сказал: «это лучшее оружие для драки, которое мне когда-либо приходилось держать в руках – я нашел его в руинах города далеко на юге. Этой штукой можно колоть и рубить быстрее, чем любым мачете – я уже не раз в этом успел убедиться. Во втором свёртке оказался полуавтоматический дробовик – мечта любого охотника нашего поселка – покрытый промасленными тряпками и три десятка патронов к нему. «Свой автомат я тебе, понятное дело, не дам – сказал мой батюшка – ты сам знаешь, почему, а вот это – возьми. В нем не хватает пары пружин, но в Волт-Сити ты сможешь его починить. Не сомневаюсь, он тебе пригодится». Из третьего свертка он достал стальную каску и жилетку из выгнутых металлических пластин, скрепленных проволочными кольцами. «Эту вещь я снял с трупа бандита, которого застрелил, охраняя караван», сказал отец. От пуль и дроби такая штука не спасет – видишь эти дырки? - но вместе с кожаной курткой вполне может уберечь от всяких острых предметов. А ты уж постарайся под пули не лезть». «Ну вот собственно и все», сказал он. Я даю тебе свое благословление на дорогу, которая приведет тебя к Океану. Собирайся в путь». Потом он отвернулся к окну и я понял, насколько он стар и немощен, я не знал, как мне быть. Мечта звала меня но и оставить его так я не мог. Когда я подошел сзади и обнял его за плечи ,он вздрогнул, но прошептал: «Иди, сынок. Если ты останешься сейчас здесь, то останешься навсегда. Иди за своей мечтой».
Через два дня я уже шёл на закат по растрескавшемуся шоссе. За плечами висел отцовский дробовик, у пояса рядом с дубинкой и фляжкой болталось странное мачете, под курткой поскрипывала отчищенная от ржавчины жилетка из стальных пластин. За плечами у меня был мешок с едой и товарами, которые везде можно выгодно обменять на еду. Что ждет меня впереди, я не знаю, но одну остановку на пути к Океану я сделаю – чтобы выпустить кишки парочке напыщенных лицемеров из Волт-сити, за то, как они обращались с моей матушкой, когда она была там «служащей».
Гриф
Желаемая роль на игре
«Приключенец», наемный боец, охранник каравана (возможно, поселюсь в одном из городов)
В составе какой команды:
Сделаю попытку в процессе игры вступить в один из мафиозных кланов Нью-Рено
Желаемое поселение:
Вскоре после начала игры намерен придти в Волт-Сити из пустыни, после чего направлюсь в Нью-Рено
Идеология персонажа:
Анархист
Краткая биография персонажа.
Я родился в грязной дыре у древнего довоенного шоссе, даже не имеющей собственного названия, в семье старосты деревни и оказался последним сыном в семье. Мое детство прошло как-то странно: с одной стороны - матушка во мне души не чаяла и поэтому помогать ей по хозяйству мне не приходилось , что вызывало лютую неприязнь ко мне старшего братца , у которого наоборот только прибавилось работы , с другой стороны -постоянные взбучки от отца , который хотел «сделать из меня человека». А еще меня с самого детства невзлюбили жители нашего посёлка: дело в том, что я слишком рано научился читать и писать, причем не из-под палки. Мне гораздо интереснее было просидеть весь день на крыше дома с книжкой или журналом в руках, чем гонять по пустыне какую-нибудь несчастную ящерицу, чтобы убить ее и снять с нее шкуру или возиться в пыли у обочины шоссе с дубинноголовыми сверстниками, играя в их кретинские игры. А ещё я с самого начала с делал большую ошибку: я показал этим недоумкам что умнее их всех, вместе взятых, и если бы не крепкие кулаки моего среднего брата(старшему было на меня наплевать), то моя жизнь стала бы совершено невыносимой от их издёвок. В общем, к 20 годам я уже твердо знал, что жизнь в этой мерзкой дыре – не для меня. Я твердо решил, что при первой же возможности уйду из посёлка в большой город на востоке – неважно в какой. Оставалось только дождаться удобного момента. И вот пару дней назад он настал. Поздно вечером, проходя мимо спальни отца моё внимание привлекли громкие голоса – разговаривали отец и мой брат Корум. Мне достаточно было услышать лишь обрывок фразы, как в голове все помутилось: «…Грифа, я отдам в услужение караванщику из Реддинга, который появится здесь через 3-4 недели. Авось этот лодырь и бездельник чему-нибудь да научится». Ноги у меня подкосились и я без сил опустился на пол. Я не мог поверить ,что отец может так поступить: отдать меня в услужение какому-то грязному вонючему торгашу, который будет помыкать мною и обращаться, как с рабом .Но разговор продолжался и я узнал , что и моему брату тоже приходится покинуть деревню(хотя ему досталась лучшая доля: он исполнит свою мечту).
Следующий день я провел в своей комнате в тяжких раздумьях. Меньше всего мне хотелось идти к кому-то в услужение. Совсем не так я представлял свой уход из посёлка.
А ночью я пробрался в комнату отца, взял из шкафа его старую кожаную боевую куртку, пистолет, копьё, затем стащил с кухни флягу с водой, немного еды, засунул всё это в заплечную сумку и через несколько часов засел в скалах на западе от посёлка, чтобы дождаться среднего брата и последовать за ним. Я не был уверен в том, что Корум будет очень рад меня видеть, а потому решил идти по его следам до Волт-Сити.
Корум:
Желаемая роль на игре
«Приключенец», наемный боец, охранник каравана
В составе какой команды:
- первоначально ни в одну команду вступать не намерен, в случае, если на полигоне будет организованная команда из г. Сарова, через некоторое время прибьюсь к ним.
Желаемое поселение:
Вскоре после начала игры намерен придти в Волт-Сити из пустыни.
Идеология персонажа:
Следует из легенды. Все то, чего можно ожидать от простого паренька из придорожного поселка в пустыне.
Краткая биография персонажа.
Я появился на свет в поселке на месте придорожного мотеля в неделе пути на восход от Волт-Сити в семье основателя посёлка, и являюсь его средним сыном. Мой почтенный батюшка родом из поселения Шэйди Сэндс далеко на юге. Он ушел оттуда вскоре после создания Ново-Калифорнийской Республики, будучи несогласным с ее законами и долго странствовал по Пустыне. Я помню его чудесные рассказы о местах, где он побывал, прежде чем освободить мою матушку от рабства в Волт-Сити и поселиться в пустом придорожном поселке у расплавившегося от жары шоссе. Один из самых удивительных рассказов – о путешествии с караваном на закат, в город Сан-Франциско через опаснейшие места Великой Пустыни. Он рассказал, как однажды ночью к стоянке подобрался супермутант (так их вроде называют умники из Волт-Сити) – огромная нескладная приземистая фигура – поперек себя шире – и прежде чем кто-то успел опомниться, уничтожил половину караванщиков огнем из шестиствольного пулемета. Мой отец уцелел лишь потому, что был в дозоре. Оттуда-то и началось его богатство – ибо предводитель каравана был убит на месте и его имущество поделили между собой уцелевшие. Но самый удивительный рассказ моего отца – об Океане - об огромном пространстве до горизонта – заполненном горькой зелёной водой – невероятно, не правда ли? Я бы никогда бы не поверил в то, что такое может быть, если бы не увидел это на картинке в растрёпанном журнале, который я нашёл в куче хлама в одном из домов. С тех пор, как я услышал об Океане, я мечтаю увидеть его собственными глазами. Моя мечта так и осталась бы мечтой, если бы неделю назад мой отец не призвал бы меня к себе вечером в свою спальню. Он мне сказал так: «С тех пор, как я поселился здесь, прошло уже не меньше 20 зим. С тех пор многое изменилось – если двадцать лет назад здесь был только мой очаг – который горел в моем доме, то теперь в домиках у дороги живут уже двадцать семей – и все они признают мою власть над ними. Но что будет, когда меня не станет? Я скажу тебе, что. Твой старший брат займёт мое место – место старосты. Твоего младшего брата, Грифа, я отдам в услужение караванщику из Реддинга, который появится здесь через 3-4 недели. Авось этот лодырь и бездельник чему-нибудь да научится. Что касается тебя – ты должен будешь уйти из поселка. Я слишком хорошо знаю, что во-первых, ты с братом не поладишь и не пожелаешь ему подчиняться, во-вторых, я не зря обучал тебя как воина – ты лучший боец на копьях, ножах и дубинках в деревне и в-третьих, я знаю, что тебе не место в придорожной деревне – тебя влечёт ветер странствий. А еще я знаю, что ты прячешь под половицей в своей комнате – листок из журнала с видом Океана, не так ли? А теперь время показать тебе , что прячу под половицей у себя в комнате я» – с этими словами он отодвинул кровать, поддел ножом доску, пошарил под полом и достал несколько пыльных свёртков. Он бухнул их на стол – внутри лязгнуло железом – а потом у меня перехватило дыхание, когда он их развернул. В первом обнаружилось странное мачете – длинное, узкое и изогнутое, не меньше трёх футов в длину, с ручкой, обтянутой чёрной кожей. Мой отец усмехнулся, видя моё удивление, и сказал: «это лучшее оружие для драки, которое мне когда-либо приходилось держать в руках – я нашел его в руинах города далеко на юге. Этой штукой можно колоть и рубить быстрее, чем любым мачете – я уже не раз в этом успел убедиться. Во втором свёртке оказался полуавтоматический дробовик – мечта любого охотника нашего поселка – покрытый промасленными тряпками и три десятка патронов к нему. «Свой автомат я тебе, понятное дело, не дам – сказал мой батюшка – ты сам знаешь, почему, а вот это – возьми. В нем не хватает пары пружин, но в Волт-Сити ты сможешь его починить. Не сомневаюсь, он тебе пригодится». Из третьего свертка он достал стальную каску и жилетку из выгнутых металлических пластин, скрепленных проволочными кольцами. «Эту вещь я снял с трупа бандита, которого застрелил, охраняя караван», сказал отец. От пуль и дроби такая штука не спасет – видишь эти дырки? - но вместе с кожаной курткой вполне может уберечь от всяких острых предметов. А ты уж постарайся под пули не лезть». «Ну вот собственно и все», сказал он. Я даю тебе свое благословление на дорогу, которая приведет тебя к Океану. Собирайся в путь». Потом он отвернулся к окну и я понял, насколько он стар и немощен, я не знал, как мне быть. Мечта звала меня но и оставить его так я не мог. Когда я подошел сзади и обнял его за плечи ,он вздрогнул, но прошептал: «Иди, сынок. Если ты останешься сейчас здесь, то останешься навсегда. Иди за своей мечтой».
Через два дня я уже шёл на закат по растрескавшемуся шоссе. За плечами висел отцовский дробовик, у пояса рядом с дубинкой и фляжкой болталось странное мачете, под курткой поскрипывала отчищенная от ржавчины жилетка из стальных пластин. За плечами у меня был мешок с едой и товарами, которые везде можно выгодно обменять на еду. Что ждет меня впереди, я не знаю, но одну остановку на пути к Океану я сделаю – чтобы выпустить кишки парочке напыщенных лицемеров из Волт-сити, за то, как они обращались с моей матушкой, когда она была там «служащей».
Гриф
Желаемая роль на игре
«Приключенец», наемный боец, охранник каравана (возможно, поселюсь в одном из городов)
В составе какой команды:
Сделаю попытку в процессе игры вступить в один из мафиозных кланов Нью-Рено
Желаемое поселение:
Вскоре после начала игры намерен придти в Волт-Сити из пустыни, после чего направлюсь в Нью-Рено
Идеология персонажа:
Анархист
Краткая биография персонажа.
Я родился в грязной дыре у древнего довоенного шоссе, даже не имеющей собственного названия, в семье старосты деревни и оказался последним сыном в семье. Мое детство прошло как-то странно: с одной стороны - матушка во мне души не чаяла и поэтому помогать ей по хозяйству мне не приходилось , что вызывало лютую неприязнь ко мне старшего братца , у которого наоборот только прибавилось работы , с другой стороны -постоянные взбучки от отца , который хотел «сделать из меня человека». А еще меня с самого детства невзлюбили жители нашего посёлка: дело в том, что я слишком рано научился читать и писать, причем не из-под палки. Мне гораздо интереснее было просидеть весь день на крыше дома с книжкой или журналом в руках, чем гонять по пустыне какую-нибудь несчастную ящерицу, чтобы убить ее и снять с нее шкуру или возиться в пыли у обочины шоссе с дубинноголовыми сверстниками, играя в их кретинские игры. А ещё я с самого начала с делал большую ошибку: я показал этим недоумкам что умнее их всех, вместе взятых, и если бы не крепкие кулаки моего среднего брата(старшему было на меня наплевать), то моя жизнь стала бы совершено невыносимой от их издёвок. В общем, к 20 годам я уже твердо знал, что жизнь в этой мерзкой дыре – не для меня. Я твердо решил, что при первой же возможности уйду из посёлка в большой город на востоке – неважно в какой. Оставалось только дождаться удобного момента. И вот пару дней назад он настал. Поздно вечером, проходя мимо спальни отца моё внимание привлекли громкие голоса – разговаривали отец и мой брат Корум. Мне достаточно было услышать лишь обрывок фразы, как в голове все помутилось: «…Грифа, я отдам в услужение караванщику из Реддинга, который появится здесь через 3-4 недели. Авось этот лодырь и бездельник чему-нибудь да научится». Ноги у меня подкосились и я без сил опустился на пол. Я не мог поверить ,что отец может так поступить: отдать меня в услужение какому-то грязному вонючему торгашу, который будет помыкать мною и обращаться, как с рабом .Но разговор продолжался и я узнал , что и моему брату тоже приходится покинуть деревню(хотя ему досталась лучшая доля: он исполнит свою мечту).
Следующий день я провел в своей комнате в тяжких раздумьях. Меньше всего мне хотелось идти к кому-то в услужение. Совсем не так я представлял свой уход из посёлка.
А ночью я пробрался в комнату отца, взял из шкафа его старую кожаную боевую куртку, пистолет, копьё, затем стащил с кухни флягу с водой, немного еды, засунул всё это в заплечную сумку и через несколько часов засел в скалах на западе от посёлка, чтобы дождаться среднего брата и последовать за ним. Я не был уверен в том, что Корум будет очень рад меня видеть, а потому решил идти по его следам до Волт-Сити.
-
Bestesbulzibar
>Поскольку с творчеством у нас с марта-месяца совсем туго
Да....ждемс новые расказики не дадим теме усохнуть
Да....ждемс новые расказики не дадим теме усохнуть
>Да....ждемс новые расказики не дадим теме усохнуть
Извольте. "Лабиринты Ехо". Саров 2004 г. Моя персональная легенда.
Сэр Камши.
Сыну Старшего Магистра Ордена Водяной Вороны, мне с самого начала была уготована прямая дорога из графства Шимаро, где находилась провинциальная резиденция Ордена, в столицу, в Высокую Королевскую Школу. Все знают, что стало со всеми членами Ордена Водяной Вороны, поэтому говорить о судьбе моих родителей не стоит. Когда пришла пора заканчивать Школу, для меня уже всё стало ясно: идти служить Соединённому Королевству там, где укажет мой монарх, ибо к тому времени мне стало совершенно ясно, насколько губительной и разрушительной была деятельность Орденов.
Это были первые десятилетия после принятия Кодекса Хрембера. Во всём Королевстве было неспокойно – адепты мятежных Орденов ещё, судя по всему, не осознали, что пришли новые времена, и жить «по-старому» не получится. Первым моим местом службы стала Королевская Гвардия – в то время наиболее боеспособная сила в Королевстве. Я получил патент сержанта Гвардии – моё происхождение и образование вполне позволяли это и принял под командование взвод гвардейцев. Чем только не приходилось заниматься на этой службе! Ошибается тот, кто считает службу в Гвардии «игрой в солдатики»! Помимо церемониальной службы во дворце, (впрочем, какая она, к Магистрам, церемониальная – за время моей службы было не менее пяти попыток покушения на Его Величество, и бессчетное количество попыток проникнуть во дворец со сходными целями) в те годы гвардейцы работали наравне с Городской Полицией, поддерживая порядок в Ехо. Похоже, мне удалось побывать во всех горячих заварушках, которые только случались в Столице и окрестностях. Чего стоит только бунт в порту Ехо, когда чтобы утихомирить толпу, потребовались все силы правопорядка Столицы, включая Тайных Сыщиков. Тот день стал поворотным в мое карьере – на то, как я командую своим взводом, обратил внимание генерал полиции Бубута Бох и через дюжину дней я получил приказ о переводе в Городскую Полицию в чине лейтенанта. Я бы не сказал, что новое назначение пришлось мне по вкусу, однако... начальству виднее.
Служба в Городской Полиции поначалу произвела на меня странное впечатление – с одной стороны, интересная, живая работа, с другой – формализм моего непосредственного начальника – капитана Фуфлоса и буйный характер генерала Бубуты Боха до сих пор вспоминаются с отвращением. Противно было то, что первый чуть ли не ежечасно требовал отчётов о работе, а второй постоянно вмешивался в работу в те моменты, когда нужна была либо полная сосредоточенность, либо в какой-либо деликатный момент, например, в процессе дознания. Теперь мне до одного места то, что подумают эти двое при этих моих словах, но когда я находился в подчинении этих двух господ, почти каждый день на службе было ощущение, словно тебя макают в чан с дерьмом. Зачастую было стыдно за их действия – недаром коллеги из Тайного сыска смотрят на Городскую Полицию с изрядной примесью презрения. Тайные сыщики даже завели Белый Листок – список наиболее разумных представителей Городской Полиции – и смею заверить, я всегда занимал в нем первое место! Честно говоря, остаётся только удивляться, как такой, не побоюсь этого слова, идиот, как Фуфлос, умудрился получить капитанскую должность? Помню, как Мастер Преследования Тайного Сыска встала на его след, а этот кретин даже не понял, что происходит. От самоубийства его спасло лишь то, что я пошёл к сэру Джуффину Халли, Почтеннейшему начальнику Тайного Сыскного Войска и доложил о происходящем. Фуфлос ещё и стрелок из рогатки никудышный – во время дела Джубы Чебобарги он умудрился влепить заряд пониже спины Бубуте – вот смеху –то было!
Так или иначе, несмотря на всю дурость начальства, на меня обратили внимание....
Вскоре после дела Магахонских Лис, о котором я до сих пор вспоминаю с нервной дрожью, я был вызван в замок Рулх, где получил от сэра Кумбры Курмака - начальника Канцелярии Малых и Больших Поощрений при Управлении Полного Порядка Королевскую Награду – круглую брошь из желтого металла и новое назначение – пост коменданта Холоми(говорят, к этому делу приложил руку сам Джуффин Халли), который до последнего времени занимал престарелый сэр Марунарх Антароп, известный своим гостеприимством(три раза ха-ха) и отменной кухней. Единственное неудобство, с которым мне пришлось столкнуться, вступая на этот пост – форменная одежда коменданта – толстый ватный халат чёрного цвета с рукавами– не самая удобная и красивая одежда после просторного жёлто-синего лоохи городского полицейского, в карманах и складках которого так удобно было скрыть массу полезных вещей.
Я считаю, что получил наивысший пост, возможный для выходца из провинции и намерен блюсти его. Побегов из Холоми ещё не случалось, и я намерен приложить все силы для того, чтобы так было и впредь!
Извольте. "Лабиринты Ехо". Саров 2004 г. Моя персональная легенда.
Сэр Камши.
Сыну Старшего Магистра Ордена Водяной Вороны, мне с самого начала была уготована прямая дорога из графства Шимаро, где находилась провинциальная резиденция Ордена, в столицу, в Высокую Королевскую Школу. Все знают, что стало со всеми членами Ордена Водяной Вороны, поэтому говорить о судьбе моих родителей не стоит. Когда пришла пора заканчивать Школу, для меня уже всё стало ясно: идти служить Соединённому Королевству там, где укажет мой монарх, ибо к тому времени мне стало совершенно ясно, насколько губительной и разрушительной была деятельность Орденов.
Это были первые десятилетия после принятия Кодекса Хрембера. Во всём Королевстве было неспокойно – адепты мятежных Орденов ещё, судя по всему, не осознали, что пришли новые времена, и жить «по-старому» не получится. Первым моим местом службы стала Королевская Гвардия – в то время наиболее боеспособная сила в Королевстве. Я получил патент сержанта Гвардии – моё происхождение и образование вполне позволяли это и принял под командование взвод гвардейцев. Чем только не приходилось заниматься на этой службе! Ошибается тот, кто считает службу в Гвардии «игрой в солдатики»! Помимо церемониальной службы во дворце, (впрочем, какая она, к Магистрам, церемониальная – за время моей службы было не менее пяти попыток покушения на Его Величество, и бессчетное количество попыток проникнуть во дворец со сходными целями) в те годы гвардейцы работали наравне с Городской Полицией, поддерживая порядок в Ехо. Похоже, мне удалось побывать во всех горячих заварушках, которые только случались в Столице и окрестностях. Чего стоит только бунт в порту Ехо, когда чтобы утихомирить толпу, потребовались все силы правопорядка Столицы, включая Тайных Сыщиков. Тот день стал поворотным в мое карьере – на то, как я командую своим взводом, обратил внимание генерал полиции Бубута Бох и через дюжину дней я получил приказ о переводе в Городскую Полицию в чине лейтенанта. Я бы не сказал, что новое назначение пришлось мне по вкусу, однако... начальству виднее.
Служба в Городской Полиции поначалу произвела на меня странное впечатление – с одной стороны, интересная, живая работа, с другой – формализм моего непосредственного начальника – капитана Фуфлоса и буйный характер генерала Бубуты Боха до сих пор вспоминаются с отвращением. Противно было то, что первый чуть ли не ежечасно требовал отчётов о работе, а второй постоянно вмешивался в работу в те моменты, когда нужна была либо полная сосредоточенность, либо в какой-либо деликатный момент, например, в процессе дознания. Теперь мне до одного места то, что подумают эти двое при этих моих словах, но когда я находился в подчинении этих двух господ, почти каждый день на службе было ощущение, словно тебя макают в чан с дерьмом. Зачастую было стыдно за их действия – недаром коллеги из Тайного сыска смотрят на Городскую Полицию с изрядной примесью презрения. Тайные сыщики даже завели Белый Листок – список наиболее разумных представителей Городской Полиции – и смею заверить, я всегда занимал в нем первое место! Честно говоря, остаётся только удивляться, как такой, не побоюсь этого слова, идиот, как Фуфлос, умудрился получить капитанскую должность? Помню, как Мастер Преследования Тайного Сыска встала на его след, а этот кретин даже не понял, что происходит. От самоубийства его спасло лишь то, что я пошёл к сэру Джуффину Халли, Почтеннейшему начальнику Тайного Сыскного Войска и доложил о происходящем. Фуфлос ещё и стрелок из рогатки никудышный – во время дела Джубы Чебобарги он умудрился влепить заряд пониже спины Бубуте – вот смеху –то было!
Так или иначе, несмотря на всю дурость начальства, на меня обратили внимание....
Вскоре после дела Магахонских Лис, о котором я до сих пор вспоминаю с нервной дрожью, я был вызван в замок Рулх, где получил от сэра Кумбры Курмака - начальника Канцелярии Малых и Больших Поощрений при Управлении Полного Порядка Королевскую Награду – круглую брошь из желтого металла и новое назначение – пост коменданта Холоми(говорят, к этому делу приложил руку сам Джуффин Халли), который до последнего времени занимал престарелый сэр Марунарх Антароп, известный своим гостеприимством(три раза ха-ха) и отменной кухней. Единственное неудобство, с которым мне пришлось столкнуться, вступая на этот пост – форменная одежда коменданта – толстый ватный халат чёрного цвета с рукавами– не самая удобная и красивая одежда после просторного жёлто-синего лоохи городского полицейского, в карманах и складках которого так удобно было скрыть массу полезных вещей.
Я считаю, что получил наивысший пост, возможный для выходца из провинции и намерен блюсти его. Побегов из Холоми ещё не случалось, и я намерен приложить все силы для того, чтобы так было и впредь!
-
Дарина
Может даже интересно....
"День после Апокалипсиса"
1. Часть первая.
_ Руины города склоняются под навесом массивных серных туч, выстилающих снизу небо и солнце, цвета вареного желтка. Бурые хлопья пепла сыплются на почерневшую, но остывающую землю вместо снега, сохраняя воздух прозрачным, и дома, сомкнув зубчатые стеклянные веки разбитых окон, постепенно тонут в них.
_Здание готического особняка накренилось вперед и стекла розетки в мансарде треснули. Мелкие трещинки, как ручейки кристальной чистоты потекли вниз и разрушили ее строгий геометрический узор. Хозяин этого дома, наследник престола неизвестного государства, из никогда не существовавшей династии, был на крыше тогда, когда ВСЕ СВЕРШИЛОСЬ. Он был молод, пьян как сапожник, и бредил переселением душ и существованием после АПОКАЛИПСИСА. Он хотел встретиться со смертью лицом к лицу и понять: начало это или конец. Но она разочаровала его - он ничего не увидел. Последняя, суровая и холодная красота - старинный хрустальный бокал - выпал из его руки и, заискрившись, отражая всполохи Божественного огня, покатился к краю крыши. Вино расплескалось, и теперь малиновые капли его стекают внутрь мансарды, оставляя кровавый след на зубцах разбитого стекла.
Недалеко от этого места на уровне пятого этажа, там, где от дома осталась только керамическая ванна, есть человек. Он сидит на краю ванны, опустив в нее ноги, - тихо-тихо и нашептывает любимый мотив - не прислушиваясь и ничего не ожидая. На нем чистая одежда: накрахмаленная не застегнутая рубашка и черные джинсы, оборванные по щиколотки. Его черные волосы намокли и прилипли к смуглым щекам. В руке он держит кисть винограда и опускает ягоды в молоко, размышляя как смешать темное с белым. Не черное, но темное. Белое на белом - белое, другого не дано. Но темное не всегда бывает абсолютно черным. Это просто человек. Он никогда не был философом, мудрецом - а ели бы и был, то исчез бы давно - никогда не кричал о бессмертии и НАЧАЛЕ ПОСЛЕ КОНЦА. Но он остался. Остался там, где считал его место на этом свете, вдыхал воздух, в мире о который кто-то потушил сигарету.
На самом деле, вчера кто-то потушил сигарету об стол и ушел, и больше никогда не вернется. И никто не виноват, что семечко лежало на столе, и что мир - лишь семечко.
2. Часть Вторая.
Он бился и рыдал. Он хотел, чтобы была гроза, и гроза наступила. Небо стало сизым, по нему пошли трещины. Оно слало цвета его глаз, оно стало частью его. И он открыл рот и впустил в себя небо как когда - то; необъятное, легкое, влажное и безгранично одинокое в своей могущественной красоте.
3.Часть Третья: Lostman.
Загорелые смозоленные ступни, покрытые серой дорожной пылью, взбираются по обломкам кирпича и бетонных плит; соскальзывают и поднимаются вновь.
Казалось, он бродит здесь уже вечность, мучительно стараясь вспомнить хоть что-нибудь. Его волосы, некогда бывшие золотыми, стали грязными и отросли до пояса, ноги покрылись мозолями, а на руках остались болезненные как язвы воспоминания о том, что когда-то они держали и прижимали к его груди что-то теплое и нежное, но что это было он не помнил, но очень хотел бы увидеть снова. Он искал и бился лбом о рассыпающийся в прах камень, но нигде больше не мог этого найти.
Это - жестокая шутка, игра с помутневшим рассудком, мучительная пытка, - он поднялся на самый верх каменной груды, увенчанной расколотым пополам бетонным блоком, склонил голову и сел на самом краю, - не знать чего хочешь, не знать что значит хотеть и получать желаемое, вечно примерять себя к разным местам и не находить своего, там, где нет больше ничего, и только солнце жжет безжалостными лучами с пропитанного радиацией неба россыпи известняка, где нужно снова создавать жизнь в миг торжественно блаженный и величественно ужасный. Создавать одному; САМОМУ. Он, приоткрыв рот, откинулся на плиту и постарался впустить в себя небо, чтобы подняться и увидеть распластанное на камнях, свое тело. Этому учила его Белая женщина с огненными глазами и, волосами, прикасаться к которым он так любил. Но это было для него непосильно.
- Мама! - он выдохнул и снова сел, пытаясь вспомнить прошлое.
Он радовался всего два мига, после того как ВСЕ СВЕРШИЛОСЬ. В первый миг он был несказанно рад своему безграничному одиночеству и анархии, воцарившейся в голове, во второй - ему показалось, что он умер, после пришло желание умереть на самом деле.
В его опустевшей от боли и страха голове возникали мысли и голоса. Голоса казались знакомыми, но что они говорили, он не знал, а мысли, словно руки умирающего приходили из дымной влажной темноты и тянули за собой.
Он больше не плакал, а лишь мучительно пытался понять предназначение густой черной реки-магистрали, некогда огибавшей кольцом маленький старинный городок. Он стоял на распутье и смотрел на пугающе ровную линию горизонта; ему хотелось убежать, но слишком знакомы были все закоулки проклятого города, даже после того, как он был обращен в прах вместе со всеми его машиностроительными, сталелитейными, и металлургическими заводами, ядерными разработками и населением в пол миллиона человек.
Голоса становились все навящивей и громче и вскоре заставили его пошатнуться и упасть на колени перед небом. Он боялся неба и в тайне боготворил его. Боялся с тех пор, как оно пало на землю. И сердце его пронзила мысль о вине и возмездии, за то в чем он не был повинен, за то чего, возможно, не случалось вообще. Голос, назвавший имя, пронесся над головой и заставил его прижаться к асфальту. Что это было за имя: персидского царя, огненного божества или оно принадлежало ему самому - он не знал, но это заставило его прислушаться.
Огромное механическое животное с проржавевшими суставами и облупившейся от губительного солнца краской, со скрипом изо дня в день преодолевало по инерции путь от желтого дома, где он создавал ад на земле, до того места, куда он не отваживался заходить. Это место манило его, но оно же было источником бесконечного подлинного зла.
Чудовищная ржавая машина издала последний рев где-то вдали и окончательно скрылась из вида, пока он стоял и молча смотрел ей вслед, не замечая белого пятна пучка света на дороге. Но его взгляд непреодолимо тянуло к свету; ему показалось, что в этот миг кто-то думает о нем. Бред! Чудовищное заблуждение! Здесь больше не было никого, кто бы думал о нем или понимал, зачем это делать. Но ему так этого хотелось.
Девушка лежала, распластавшись на асфальте ровно, на том месте, где пару мгновений назад стоял железный скелет того, что раньше приносило людям пользу. Ее глаза были закрыты, но он все же не решался подойти ближе. Она пугала его, но в то же время была самым прекрасным и удивительным из всего того, что ему удавалось видеть за свою короткую жизнь протяжением в шестнадцать лет. Все ее существо было таким свежим и чистым, что, казалось, она только что встала с постели в воскресенье утром, что это всего лишь легкий прохладный ветерок в коротком голубом платье с взлохмаченными темными волосами.
Его больше не мучили голоса. Он все еще стоял на коленях, когда девушка встала и прошла мимо него. Она начала подниматься вверх по руинам, словно знала, что ей теперь делать и куда идти, хотя на самом деле это было не так. Босая она ступала на стекла, проволоку и раскаленные на солнце камни, а он все смотрел на нее и завидовал ее боли,
страстно желая быть рядом, восхищался ей, "и ничего более не имеет значения - And Nothing Else Matters".
Она шла, спотыкаясь - но он не замечал в ней этого -, пытаясь побороть страх и боль… невыносимую боль в груди, ничего не помня, как птица, теряя перья в полете, желая быть настолько же божеством насколько им кажется, плакала его не замечая.
Он никогда не знал этого, не помнил ничего прекраснее и страшнее. Ему хотелось догнать ее; казалось ей известно то, что потеряно для него, но какое-то жгучее чувство цвета запекшейся крови внутри не давало ему покоя.
Она на миг оглянулась и, посмотрев на него, подумала, что, может быть, они были знакомы и даже, наверное, встречались когда-то, но больше никогда… и продолжила свой путь. Он следовал за ней, был в двух шагах, смотрел на нее глупо и с отчаянной болью в глазах. Девушка поднимала его за руку на вершину за собой и один раз соскользнула вниз… Он просто не подумал, что мог бы помочь ей встать; "должно быть, божество умеет летать"… Она поднялась и, осмотревшись, пошла по другому склону к другой вершине, другой горы не оглядываясь,… он, становился, присел на корточки около края бетонной плиты и стал смотреть ей вслед. "Она шла, спотыкаясь, пытаясь побороть страх и боль… они были знакомы и, наверное, даже встречались когда-то, но больше никогда…
"День после Апокалипсиса"
1. Часть первая.
_ Руины города склоняются под навесом массивных серных туч, выстилающих снизу небо и солнце, цвета вареного желтка. Бурые хлопья пепла сыплются на почерневшую, но остывающую землю вместо снега, сохраняя воздух прозрачным, и дома, сомкнув зубчатые стеклянные веки разбитых окон, постепенно тонут в них.
_Здание готического особняка накренилось вперед и стекла розетки в мансарде треснули. Мелкие трещинки, как ручейки кристальной чистоты потекли вниз и разрушили ее строгий геометрический узор. Хозяин этого дома, наследник престола неизвестного государства, из никогда не существовавшей династии, был на крыше тогда, когда ВСЕ СВЕРШИЛОСЬ. Он был молод, пьян как сапожник, и бредил переселением душ и существованием после АПОКАЛИПСИСА. Он хотел встретиться со смертью лицом к лицу и понять: начало это или конец. Но она разочаровала его - он ничего не увидел. Последняя, суровая и холодная красота - старинный хрустальный бокал - выпал из его руки и, заискрившись, отражая всполохи Божественного огня, покатился к краю крыши. Вино расплескалось, и теперь малиновые капли его стекают внутрь мансарды, оставляя кровавый след на зубцах разбитого стекла.
Недалеко от этого места на уровне пятого этажа, там, где от дома осталась только керамическая ванна, есть человек. Он сидит на краю ванны, опустив в нее ноги, - тихо-тихо и нашептывает любимый мотив - не прислушиваясь и ничего не ожидая. На нем чистая одежда: накрахмаленная не застегнутая рубашка и черные джинсы, оборванные по щиколотки. Его черные волосы намокли и прилипли к смуглым щекам. В руке он держит кисть винограда и опускает ягоды в молоко, размышляя как смешать темное с белым. Не черное, но темное. Белое на белом - белое, другого не дано. Но темное не всегда бывает абсолютно черным. Это просто человек. Он никогда не был философом, мудрецом - а ели бы и был, то исчез бы давно - никогда не кричал о бессмертии и НАЧАЛЕ ПОСЛЕ КОНЦА. Но он остался. Остался там, где считал его место на этом свете, вдыхал воздух, в мире о который кто-то потушил сигарету.
На самом деле, вчера кто-то потушил сигарету об стол и ушел, и больше никогда не вернется. И никто не виноват, что семечко лежало на столе, и что мир - лишь семечко.
2. Часть Вторая.
Он бился и рыдал. Он хотел, чтобы была гроза, и гроза наступила. Небо стало сизым, по нему пошли трещины. Оно слало цвета его глаз, оно стало частью его. И он открыл рот и впустил в себя небо как когда - то; необъятное, легкое, влажное и безгранично одинокое в своей могущественной красоте.
3.Часть Третья: Lostman.
Загорелые смозоленные ступни, покрытые серой дорожной пылью, взбираются по обломкам кирпича и бетонных плит; соскальзывают и поднимаются вновь.
Казалось, он бродит здесь уже вечность, мучительно стараясь вспомнить хоть что-нибудь. Его волосы, некогда бывшие золотыми, стали грязными и отросли до пояса, ноги покрылись мозолями, а на руках остались болезненные как язвы воспоминания о том, что когда-то они держали и прижимали к его груди что-то теплое и нежное, но что это было он не помнил, но очень хотел бы увидеть снова. Он искал и бился лбом о рассыпающийся в прах камень, но нигде больше не мог этого найти.
Это - жестокая шутка, игра с помутневшим рассудком, мучительная пытка, - он поднялся на самый верх каменной груды, увенчанной расколотым пополам бетонным блоком, склонил голову и сел на самом краю, - не знать чего хочешь, не знать что значит хотеть и получать желаемое, вечно примерять себя к разным местам и не находить своего, там, где нет больше ничего, и только солнце жжет безжалостными лучами с пропитанного радиацией неба россыпи известняка, где нужно снова создавать жизнь в миг торжественно блаженный и величественно ужасный. Создавать одному; САМОМУ. Он, приоткрыв рот, откинулся на плиту и постарался впустить в себя небо, чтобы подняться и увидеть распластанное на камнях, свое тело. Этому учила его Белая женщина с огненными глазами и, волосами, прикасаться к которым он так любил. Но это было для него непосильно.
- Мама! - он выдохнул и снова сел, пытаясь вспомнить прошлое.
Он радовался всего два мига, после того как ВСЕ СВЕРШИЛОСЬ. В первый миг он был несказанно рад своему безграничному одиночеству и анархии, воцарившейся в голове, во второй - ему показалось, что он умер, после пришло желание умереть на самом деле.
В его опустевшей от боли и страха голове возникали мысли и голоса. Голоса казались знакомыми, но что они говорили, он не знал, а мысли, словно руки умирающего приходили из дымной влажной темноты и тянули за собой.
Он больше не плакал, а лишь мучительно пытался понять предназначение густой черной реки-магистрали, некогда огибавшей кольцом маленький старинный городок. Он стоял на распутье и смотрел на пугающе ровную линию горизонта; ему хотелось убежать, но слишком знакомы были все закоулки проклятого города, даже после того, как он был обращен в прах вместе со всеми его машиностроительными, сталелитейными, и металлургическими заводами, ядерными разработками и населением в пол миллиона человек.
Голоса становились все навящивей и громче и вскоре заставили его пошатнуться и упасть на колени перед небом. Он боялся неба и в тайне боготворил его. Боялся с тех пор, как оно пало на землю. И сердце его пронзила мысль о вине и возмездии, за то в чем он не был повинен, за то чего, возможно, не случалось вообще. Голос, назвавший имя, пронесся над головой и заставил его прижаться к асфальту. Что это было за имя: персидского царя, огненного божества или оно принадлежало ему самому - он не знал, но это заставило его прислушаться.
Огромное механическое животное с проржавевшими суставами и облупившейся от губительного солнца краской, со скрипом изо дня в день преодолевало по инерции путь от желтого дома, где он создавал ад на земле, до того места, куда он не отваживался заходить. Это место манило его, но оно же было источником бесконечного подлинного зла.
Чудовищная ржавая машина издала последний рев где-то вдали и окончательно скрылась из вида, пока он стоял и молча смотрел ей вслед, не замечая белого пятна пучка света на дороге. Но его взгляд непреодолимо тянуло к свету; ему показалось, что в этот миг кто-то думает о нем. Бред! Чудовищное заблуждение! Здесь больше не было никого, кто бы думал о нем или понимал, зачем это делать. Но ему так этого хотелось.
Девушка лежала, распластавшись на асфальте ровно, на том месте, где пару мгновений назад стоял железный скелет того, что раньше приносило людям пользу. Ее глаза были закрыты, но он все же не решался подойти ближе. Она пугала его, но в то же время была самым прекрасным и удивительным из всего того, что ему удавалось видеть за свою короткую жизнь протяжением в шестнадцать лет. Все ее существо было таким свежим и чистым, что, казалось, она только что встала с постели в воскресенье утром, что это всего лишь легкий прохладный ветерок в коротком голубом платье с взлохмаченными темными волосами.
Его больше не мучили голоса. Он все еще стоял на коленях, когда девушка встала и прошла мимо него. Она начала подниматься вверх по руинам, словно знала, что ей теперь делать и куда идти, хотя на самом деле это было не так. Босая она ступала на стекла, проволоку и раскаленные на солнце камни, а он все смотрел на нее и завидовал ее боли,
страстно желая быть рядом, восхищался ей, "и ничего более не имеет значения - And Nothing Else Matters".
Она шла, спотыкаясь - но он не замечал в ней этого -, пытаясь побороть страх и боль… невыносимую боль в груди, ничего не помня, как птица, теряя перья в полете, желая быть настолько же божеством насколько им кажется, плакала его не замечая.
Он никогда не знал этого, не помнил ничего прекраснее и страшнее. Ему хотелось догнать ее; казалось ей известно то, что потеряно для него, но какое-то жгучее чувство цвета запекшейся крови внутри не давало ему покоя.
Она на миг оглянулась и, посмотрев на него, подумала, что, может быть, они были знакомы и даже, наверное, встречались когда-то, но больше никогда… и продолжила свой путь. Он следовал за ней, был в двух шагах, смотрел на нее глупо и с отчаянной болью в глазах. Девушка поднимала его за руку на вершину за собой и один раз соскользнула вниз… Он просто не подумал, что мог бы помочь ей встать; "должно быть, божество умеет летать"… Она поднялась и, осмотревшись, пошла по другому склону к другой вершине, другой горы не оглядываясь,… он, становился, присел на корточки около края бетонной плиты и стал смотреть ей вслед. "Она шла, спотыкаясь, пытаясь побороть страх и боль… они были знакомы и, наверное, даже встречались когда-то, но больше никогда…
-
TwiXP
Не буду размещать здесь свои творения, но если кому интересно - http://foglands.narod.ru - сайт с моими произведениями. Тематика соответствующая - фэнтези.
-
Майнора
Просьба не судить слишком строго.
Во тьме ночной всегда одна
Ты ищешьвыход под луною
Когда приходит в дом беда
Она приходит за тобою
И грянет гром но ты молчишь
Молчишь глядя в глаза убийцы
Что сжёг твой дом убил семью
И сделал из тебя волчицу...
Во тьме ночной всегда одна
Ты ищешьвыход под луною
Когда приходит в дом беда
Она приходит за тобою
И грянет гром но ты молчишь
Молчишь глядя в глаза убийцы
Что сжёг твой дом убил семью
И сделал из тебя волчицу...
-
Cheshir
Хэй! почему все пишут какие-то депрессивные стихи? даешь позитив!:
В лучах полуденого солнца
Селедкой свой набив живот
на раскаленной крышке люка
Дремал огромный рыжий кот.
С двора родного он с позором
Был изгнан сильными мирка,
Что в человечьем представленьи
Не превышал особняка.
Парламентом соседских кошек
Он часто обвинялся в том,
Что вопреки кошачьим нравам
С трехцветным жить хотел хвостом.
Подумаешь! - читатель скажет, -
Премудрости кошачих мод!
Но в том загвоздка заключалась,
Что это был фолковых кот!
Он разговорный знал ирландский,
Но изъсняться им не мог,
А от того, что пел он соло
Повесился бы и Барлог!
Оранжевым, зеленым, белым
Желал он выкрасить свой хвост
Чтоб услыхав родные звуки
Мог оттянуться в полный рост!
Но одинок он был в том мире
Где понимают лишь попсу
И кот побрел на все четыре
Ведь лето было на носу.
И вот иньским жарким утром
Услышан вдруг знакомый зов
Но то не мыслей его проблеск,
А звук оттуда, из низов.
Там, в зарешеченном подвале
Сидели старые друзья
Смеялись, песни напевали
Про все, что можно и нельзя.
Был ими кот любезно встречен
Огрызком воблы угощен
А после в роли бэк-вокала
В состав фолк-группы помещен.
С тех пор шагает кот по жизни
На пьянках он толкает тост
И лишь одним был недоволен -
Попсовым розовым хвостом.
Посвящается творчеству групп "The Dartz" и "Увидеть пчелу"
В лучах полуденого солнца
Селедкой свой набив живот
на раскаленной крышке люка
Дремал огромный рыжий кот.
С двора родного он с позором
Был изгнан сильными мирка,
Что в человечьем представленьи
Не превышал особняка.
Парламентом соседских кошек
Он часто обвинялся в том,
Что вопреки кошачьим нравам
С трехцветным жить хотел хвостом.
Подумаешь! - читатель скажет, -
Премудрости кошачих мод!
Но в том загвоздка заключалась,
Что это был фолковых кот!
Он разговорный знал ирландский,
Но изъсняться им не мог,
А от того, что пел он соло
Повесился бы и Барлог!
Оранжевым, зеленым, белым
Желал он выкрасить свой хвост
Чтоб услыхав родные звуки
Мог оттянуться в полный рост!
Но одинок он был в том мире
Где понимают лишь попсу
И кот побрел на все четыре
Ведь лето было на носу.
И вот иньским жарким утром
Услышан вдруг знакомый зов
Но то не мыслей его проблеск,
А звук оттуда, из низов.
Там, в зарешеченном подвале
Сидели старые друзья
Смеялись, песни напевали
Про все, что можно и нельзя.
Был ими кот любезно встречен
Огрызком воблы угощен
А после в роли бэк-вокала
В состав фолк-группы помещен.
С тех пор шагает кот по жизни
На пьянках он толкает тост
И лишь одним был недоволен -
Попсовым розовым хвостом.
Посвящается творчеству групп "The Dartz" и "Увидеть пчелу"
Моя квэнта на "Последний Союз".
1. Идеалы
Какими идеалами вдохновляется персонаж? Что для него самое главное в жизни? Для чего он живет?
Жить достойно – помогая и освещая путь окружающим тебя людям – единственно верный путь для человека, чьи предки - из трёх народов Эдайн. Достойная смерть – либо с мечом в руке во славу Дела Запада, либо уйдя добровольно, исчерпав срок, отпущенный Эру для свершений – благо сей дар Единого ещё не потерян для дунадан (хотя всё к тому идёт). Сейчас я пребываю в тяжких раздумьях о том, что должен делать честный человек, когда мир вокруг него рушится, то, что казалось незыблемым, рушится, а тень над Родиной сгущается. Для меня пока ясно одно: быть честным перед сам собой, жить по Закону, который хранится в сердце, невзирая на то, что творится вокруг. Сейчас, когда по правую руку от Короля восседает Зигур, а в храме под серебряным куполом льётся кровь невинных, я осознаю, что прежний Нуменор скрыт мраком, и развеется ли он при моей жизни, я не знаю. Но я намерен делать всё, что от меня зависит, чтобы Тьма не распространялась далее. Для меня, человека, уже вступившего в зрелый возраст, самым главным является служение во благо моего народа, особенно сейчас, когда налицо приближение великой бури, которая может низвергнуть потомков трёх племён Эдайн во тьму.
2. Цели и методы
Какие цели у персонажа?
Сделать так, чтобы обитатели портовых селений Белфаласа стали верными подданными Гондора – речь идёт о полукровках и Младших Людях, а также представителях иных рас, беглецах из разорённых Злом стран, осевших в Южном Гондоре.
Сие возможно через развитие торговли, передачу знаний и умений, накопленных Нуменором, поднятие уровня ремесленного мастерства, обеспечение надёжной защиты от Зла с Востока и диких племён.
3. События
Я – Аранарх, сын Нармакила из рода тех, кто из поколения в поколение служил во благо Нуменора, тех, чьи деяния уже создали Нуменору славу величайшей державы Арды. Мой род восходит к одной из младших ветвей дома Хадора Лориндола и издревле судьба его переплетена с родом Кирьятура. Посему мой жизненный путь был определён с самого начала – быть верным сыном Запада и все силы отдавать на его благо.
Я был рождён в годы междоусобицы в Нуменоре, в 3234 году от затопления Белерианда, на Острове, в роду потомственных воинов. Все мои предки по мужской линии были рохирами и мало кто из них закончил жизнь в собственной постели. Мой отец, оставшийся на Острове, скорее исключение, чем правило. Он отказался покинуть Анадунэ, когда люди Имрахиля начали готовиться к отплытию, сказав, что хотел бы прожить остаток лет спокойно, без тревог и потрясений, которые суждены покидающим Нуменор.
Меня, единственного сына в семье, воспитывали в старых традициях Нуменора и моя юность была посвящена изучению всех наук, которые необходимы каждому достойному дунадану и Другу Эльфов. Десять лет я отдал службе в дружине господина моего, лорда Имрахиля, в отрядах, выставляемых им в Королевскую армию , начав службу оруженосцем отца, а закончив – сотником тяжёлой пехоты. Когда я начинал службу, я мечтал о воинской славе, о том, что превзойду свершения моих предков, что буду водить полки, раздвигая нынешние границы Нуменора, ниспровергая власть вождей диких народов и неся Младшим людям благо. Как смешно вспоминать эти юношеские грёзы, сейчас, сидя в библиотеке Тирит-аэора, со стилосом в руке. Все эти годы я провёл, по большей части, вне Острова, по большей части – на палубе корабля, курсирующего вдоль побережья от Лонд-Даэра до Умбара .
Первая война, в которой я участвовал – великий поход Короля Ар-Фаразона на Мордор, тёмный Властелин которого без боя пал на колени, потрясённый одним лишь видом могущества Нуменора. В тот день я стоял в одной из последних шеренг войска, так и не увидев этого момента. Потом было много чего ещё, и два бесславных военных похода, первый - в степи между морем Рун и стенами Мордора (карательный поход против племени истерлингов, нарушивших мирный договор) второй - сбор дани с племён ближнего Харада.
Служба в Королевской армии явила мне совершенно ясно, что служение Нуменору в его нынешней ипостаси перестало быть праведным делом, и надежды на возвращение к былым нравам и традициям нет. После второго похода я прибыл в Тирит Аэор и был отстранён волей моего лорда, Имрахиля Кирьятуринга от военной службы. Однако на службе я остался в другом качестве. Теперь я занимаюсь под руководством Нариан, дочери Талиона, составлением списков с книг и свитков в княжествах Верных по всему побережью Эриадора, собирая и приводя в порядок знания, накопленные людьми Нуменора до его затмения, а также разыскивая рукописи эльфов и гномов, волею судьбы попавшие в руки Людей. В скором времени я отправляюсь в путешествие из Тирит Аэора на север, через весь Эриадор в Линдон, как с целью поиска и сбора рукописей, так и с намерением ближе увидеть представителей Младших людей, живущих в Эриадоре и на северо-западе рядом с поселениями Верных. Ещё я хочу добраться до Серебристой Гавани в надежде увидеть эльфийские рукописи, встретиться с уцелевшими после падения Эрегиона, дабы ознакомиться с секретами мастеров, умеющих накладывать на свои изделия чары против Зла из Мордора.
3.1. Секреты
Среди событий, случившихся с персонажем в его прошлом, наверняка есть некоторое число фактов, которые он предпочел бы держать в тайне - от своих родных и близких, либо от вассалов или сюзерена. Возможно, среди них нет "историй, леденящих кровь", однако персонаж опасается, что кто-то, узнав его секрет, потеряет к нему всякое уважение.
Последние два похода в рядах Королевской армии лежат чёрным пятном на моей совести. Случилось это ещё до ссоры нашего лорда Имрахиля с Королём. Первый поход против истерлингов, которые напали на сборщиков дани у границ Итилиена. Я и полсотни воинов под моим началом попали в состав карательной экспедиции. Мы поднялись на речных судах почти до Тол Брандира, прошли по древнему тракту вдоль стен Мордора и углубились в степь на две недели пути. Командир - лорд Ондогер, назначенный командовать нашим хэртом , увидев первое же кочевье, потребовал выдать напавших на сборщиков дани, не особо вникая в то, что кочевий в степи сотни, и они принадлежат к разным коленам народа истерлингов. В общем, не добившись ничего путного от старейшин, он потребовал в трёхдневный срок выдать грабителей, пообещав в случае неисполнения разорить кочевье. Разумеется, через три дня разбойники не были найдены, и лорд Ондогер приказал сжечь это поселение, отобрать лошадей, а скот – перебить, а затем двигаться к следующему. Логика, которой он руководствовался, была проста: «степняк – существо беззащитное: они же с кибитками, со стадами и отарами ползут. Как ни гони, а больше десятка лиг за день не пройдешь» - так он сказал на военном совете. Было принято решение использовать захваченных лошадей для более быстрого передвижения, и в течение следующей седмицы было уничтожено ещё два кочевья. Однако потом всё пошло не так, как планировалось. Запугать степняков не удалось, мы добились скорее обратного результата: через несколько дней все обитатели степи знали о том, что делают с их сородичами тарки – и вместо небольшого конфликта, который мог бы быть разрешён вообще без крови, мы получили настоящую войну со степью. Через две недели мы повернули обратно к Великой Реке – потеряв убитыми и ранеными не менее трети бойцов, и всех лошадей – своих и добытых в разорённых поселениях. С лошадиного мора всё и началось – каждое утро мы находили два-три десятка лошадей околевшими, со вспученными животами. Причину мы так и не смогли установить. Дальше – хуже. Потом были внезапные наскоки лёгкой степной конницы на марше, бессонные ночи под дождём стрел, заботливо смазанных ядом, отравленные колодцы и как завершение всех бед – степной пожар, пущенный степняками нам навстречу. Может, оно и к лучшему, что лорд Ондогер не вернулся из того похода (получив в грудь пониже ключицы отравленную стрелу с бронебойным наконечником, он через два дня скончался, невзирая на все усилия лекаря) за то, что по его вине на княжества по берегам Андуина ополчилась вся степь, он лишился бы головы. Признаться, я всё чаще задумываюсь, а не стояла ли за этим бесславным походом чья-то злая воля? Кто надоумил лорда Ондогера поступить так со степняками и кто подсказал полудиким кочевникам сколь подлые, столь и эффективные способы войны, рассчитанные на изматывание противника? После этого похода я стал сотником, поскольку потерял всего двух человек, а под конец похода принял командование над второй полусотней, оставшейся без командира.
Второй поход – ещё более худшее воспоминание. Я был отправлен во главе сотни щитоносцев в отряд, занимающийся сбором дани для Нуменора в степях ближнего Харада. То, какую дань собирают для Острова, показало мне со всей очевидностью, сколь далеко ушли люди Нуменора от путей, предначертанных Валарами, и насколько предались Злу. Я и раньше осознавал, что Остров попал под власть тьмы, а прибыв со своим отрядом в лагерь сборщиков дани, понял это со всей очевидностью. Измождённые, бледные лица, несущие печать порока, часто изрезанные морщинами, более подходящие ожившим мертвецам – вот на кого были похожи эти люди. А дань оказалась такая – десятки невольников, не вышедших ещё из подросткового возраста. Более того, из разговоров приставленных к моему отряду мытарей я узнал, что эти невольники будут отправлены в Умбар, а оттуда – в прибрежные храмы Мелькора, которые растут как грибы после того, как Зигур стал советником Короля . Что это за храмы и для чего им требуются невольники, я уже был наслышан.
В первом же селении харадримов, когда было объявлено, что моей обязанностью является обеспечить охрану каравана невольников, направляющегося в Умбар, я не поверил своим ушам. Худшее унижение трудно было бы придумать. Вечером второго дня пути я позаботился о том, чтобы в пищу сопровождающих нас людей Короля попал крепкий маковый отвар, а потом приказал солдатам расклепать цепи и сбить колодки, а освобождённым невольникам – убираться восвояси. К утру мы свернули свой лагерь и ушли в Умбар. Воспользовавшись тем, что о нашей миссии в порту не знали, погрузились на корабли и отплыли к устью Андуина. Погони не было – наш лекарь обещал не меньше суток спокойного сна отведавшим зелье. Прибыв в замок, я сдал меч и предстал перед судом моего лорда,, и ответственность перед его лицом за всё случившееся взял на себя. Когда Имрахиль узнал о том, в какой гнусности я и люди под моим командованием вынуждены были участвовать, он оправдал меня, и не назначил кары. Однако я попросил освободить меня от воинской службы и дать иную возможность послужить ему – и получил ее, будучи направлен в библиотеку в ученичество к леди Нариан, дочери Талиона. С того дня и поныне я пребываю в тяжких раздумьях. Сохранив честь, я нарушил закон, и должен был быть передан Королевскому правосудию, однако мой лорд дарует мне прощение и тем самым поощряет нарушение законов Нуменора прочими Верными. Как такое может быть?
4. Мысли, представления
Это то, что думает персонаж по тому или иному поводу. Сюда же входят философские (но не религиозные) представления персонажа. Как он мыслит себя и мир вокруг себя, что думает по поводу добра и зла (если такие слова есть в его лексиконе), по поводу своей жизни, по поводу событий истории, по поводу родичей и друзей, по поводу власти и т.д.
После походов под Королевским знаменем я разуверился в том, что Нуменор избавится от Тени и связываю своё будущее исключительно с княжествами Верных. Правда, я слышал, что на Юге не так давно возникло княжество, населённое выходцами из Нуменора, откровенно предавшимися Злу, - вот язва, которую нужно выжечь калёным железом, пока не поздно! Однако так или иначе, Верных в Среднеземье не так уж и много – капля в море Младших народов людей, населяющих Среднеземье. Если мы хотим, чтобы Дело Запада не умерло, мы должны сделать обитателей запада Среднеземья если не друзьями, то верными союзниками и вассалами дунаданов, а не данниками и рабами, как их видит нынешний Нуменор! Единственный способ добиться этого, по моему скромному мнению, это, во-первых, налаживание торговых отношений с обитателями Эриадора и Линдона, во-вторых, передача им знаний и опыта – ремесленного, хозяйственного, военного, накопленного Нуменором за столетия изолированной жизни на Острове, а также знаний, полученных от эльфов Заокраинного Запада. Мы должны стать для людей Среднеземья добрыми учителями, справедливыми старшими братьями, а не хозяевами рабов. Достаточно вспомнить Аннатара – рабы изменили ему в час смертельной опасности . Не будем же повторять его ошибок!
5. Эмоции
Это чувства персонажа. Что он чувствует по тому или иному поводу, какие события вызывают в нем негативные чувства, какие - положительные, что его радует, что печалит, что злит. В каком настроении он преимущественно пребывает, быстро ли сменяются его настроения.
После возвращения из последнего похода под знамёнами Короля и суда лорда Имрахиля, определившего мою судьбу на несколько ближайших лет, я замкнулся в себе, ибо моё мировоззрение было потрясено до самых основ. Я стал несколько рассеян, что не может не вызывать раздражение госпожи Нариан. Порой мне нет дела до текущих дел и я предпочитаю пребывать в одиночестве. Мне тяжко от того, что пути Нуменора ныне окутаны Тенью с востока и я не знаю, что можно сделать, чтобы Тень исчезла. Работа в библиотеке даёт мне смутную надежду, что то, чем я занимаюсь, пойдёт на благо как Верным, так и Младшим народам, окружающим нас. Но как скоро наши труды дадут всходы? И что нас всех ждёт в ближайшем будущем, если советником Короля стал Зигур – дважды предатель и лжец? Как жить дальше, зная, что земля предков укрыта тьмой и пути к избавлению от зла не видно, когда совесть отягчена тяжким проступком – но есть и осознание собственной правоты – вопреки Закону. Порой возникает мысль сделать один шаг через парапет крепостной стены – но это будет малодушием и слабостью, не так ли?
6. Физическое тело
Как ваш персонаж выглядит? Как он ведет себя: вызывающе, скромно? Какой у него голос, как он говорит: громко, тихо, вкрадчиво, приказывающе, плавно, отрывисто? Характерные жесты персонажа, характерные словечки, привычки. Какие предметы, по которым его можно узнать, постоянно держит при себе?
После ухода с воинской службы я всё ещё не отвык от форменной одежды и привычки носить боевую кольчугу под верхней одеждой. Мой длинный меч всё чаще остаётся висеть на стене рядом с остальными доспехами – к чему он в библиотеке? Порой думается, что вернулись дни старого Нуменора, когда люди не ощущали потребности в ношении оружия – я улыбаюсь, когда эта мысль вновь приходит мне в голову – вернутся ли ещё такие времена? Единственным украшением мне служит цепь из нешлифованного серебра дивного плетения с тяжёлым медальоном из жёлтого металла – моим предкам он служил как грузило для кистеня. Впрочем, в холодную погоду я закалываю плащ крупной фибулой, купленной в Умбаре – кончики которой сделаны в виде голов странных зверей.
Пусть я уже давно не тренируюсь вместе с прочими дружинниками, но сутулости и близорукости, свойственных книжникам, я ещё не обрёл. Не отвык я и от привычки стричь коротко волосы – что облегчало уход за ними в походе и было удобно при ношении шлема.
1. Идеалы
Какими идеалами вдохновляется персонаж? Что для него самое главное в жизни? Для чего он живет?
Жить достойно – помогая и освещая путь окружающим тебя людям – единственно верный путь для человека, чьи предки - из трёх народов Эдайн. Достойная смерть – либо с мечом в руке во славу Дела Запада, либо уйдя добровольно, исчерпав срок, отпущенный Эру для свершений – благо сей дар Единого ещё не потерян для дунадан (хотя всё к тому идёт). Сейчас я пребываю в тяжких раздумьях о том, что должен делать честный человек, когда мир вокруг него рушится, то, что казалось незыблемым, рушится, а тень над Родиной сгущается. Для меня пока ясно одно: быть честным перед сам собой, жить по Закону, который хранится в сердце, невзирая на то, что творится вокруг. Сейчас, когда по правую руку от Короля восседает Зигур, а в храме под серебряным куполом льётся кровь невинных, я осознаю, что прежний Нуменор скрыт мраком, и развеется ли он при моей жизни, я не знаю. Но я намерен делать всё, что от меня зависит, чтобы Тьма не распространялась далее. Для меня, человека, уже вступившего в зрелый возраст, самым главным является служение во благо моего народа, особенно сейчас, когда налицо приближение великой бури, которая может низвергнуть потомков трёх племён Эдайн во тьму.
2. Цели и методы
Какие цели у персонажа?
Сделать так, чтобы обитатели портовых селений Белфаласа стали верными подданными Гондора – речь идёт о полукровках и Младших Людях, а также представителях иных рас, беглецах из разорённых Злом стран, осевших в Южном Гондоре.
Сие возможно через развитие торговли, передачу знаний и умений, накопленных Нуменором, поднятие уровня ремесленного мастерства, обеспечение надёжной защиты от Зла с Востока и диких племён.
3. События
Я – Аранарх, сын Нармакила из рода тех, кто из поколения в поколение служил во благо Нуменора, тех, чьи деяния уже создали Нуменору славу величайшей державы Арды. Мой род восходит к одной из младших ветвей дома Хадора Лориндола и издревле судьба его переплетена с родом Кирьятура. Посему мой жизненный путь был определён с самого начала – быть верным сыном Запада и все силы отдавать на его благо.
Я был рождён в годы междоусобицы в Нуменоре, в 3234 году от затопления Белерианда, на Острове, в роду потомственных воинов. Все мои предки по мужской линии были рохирами и мало кто из них закончил жизнь в собственной постели. Мой отец, оставшийся на Острове, скорее исключение, чем правило. Он отказался покинуть Анадунэ, когда люди Имрахиля начали готовиться к отплытию, сказав, что хотел бы прожить остаток лет спокойно, без тревог и потрясений, которые суждены покидающим Нуменор.
Меня, единственного сына в семье, воспитывали в старых традициях Нуменора и моя юность была посвящена изучению всех наук, которые необходимы каждому достойному дунадану и Другу Эльфов. Десять лет я отдал службе в дружине господина моего, лорда Имрахиля, в отрядах, выставляемых им в Королевскую армию , начав службу оруженосцем отца, а закончив – сотником тяжёлой пехоты. Когда я начинал службу, я мечтал о воинской славе, о том, что превзойду свершения моих предков, что буду водить полки, раздвигая нынешние границы Нуменора, ниспровергая власть вождей диких народов и неся Младшим людям благо. Как смешно вспоминать эти юношеские грёзы, сейчас, сидя в библиотеке Тирит-аэора, со стилосом в руке. Все эти годы я провёл, по большей части, вне Острова, по большей части – на палубе корабля, курсирующего вдоль побережья от Лонд-Даэра до Умбара .
Первая война, в которой я участвовал – великий поход Короля Ар-Фаразона на Мордор, тёмный Властелин которого без боя пал на колени, потрясённый одним лишь видом могущества Нуменора. В тот день я стоял в одной из последних шеренг войска, так и не увидев этого момента. Потом было много чего ещё, и два бесславных военных похода, первый - в степи между морем Рун и стенами Мордора (карательный поход против племени истерлингов, нарушивших мирный договор) второй - сбор дани с племён ближнего Харада.
Служба в Королевской армии явила мне совершенно ясно, что служение Нуменору в его нынешней ипостаси перестало быть праведным делом, и надежды на возвращение к былым нравам и традициям нет. После второго похода я прибыл в Тирит Аэор и был отстранён волей моего лорда, Имрахиля Кирьятуринга от военной службы. Однако на службе я остался в другом качестве. Теперь я занимаюсь под руководством Нариан, дочери Талиона, составлением списков с книг и свитков в княжествах Верных по всему побережью Эриадора, собирая и приводя в порядок знания, накопленные людьми Нуменора до его затмения, а также разыскивая рукописи эльфов и гномов, волею судьбы попавшие в руки Людей. В скором времени я отправляюсь в путешествие из Тирит Аэора на север, через весь Эриадор в Линдон, как с целью поиска и сбора рукописей, так и с намерением ближе увидеть представителей Младших людей, живущих в Эриадоре и на северо-западе рядом с поселениями Верных. Ещё я хочу добраться до Серебристой Гавани в надежде увидеть эльфийские рукописи, встретиться с уцелевшими после падения Эрегиона, дабы ознакомиться с секретами мастеров, умеющих накладывать на свои изделия чары против Зла из Мордора.
3.1. Секреты
Среди событий, случившихся с персонажем в его прошлом, наверняка есть некоторое число фактов, которые он предпочел бы держать в тайне - от своих родных и близких, либо от вассалов или сюзерена. Возможно, среди них нет "историй, леденящих кровь", однако персонаж опасается, что кто-то, узнав его секрет, потеряет к нему всякое уважение.
Последние два похода в рядах Королевской армии лежат чёрным пятном на моей совести. Случилось это ещё до ссоры нашего лорда Имрахиля с Королём. Первый поход против истерлингов, которые напали на сборщиков дани у границ Итилиена. Я и полсотни воинов под моим началом попали в состав карательной экспедиции. Мы поднялись на речных судах почти до Тол Брандира, прошли по древнему тракту вдоль стен Мордора и углубились в степь на две недели пути. Командир - лорд Ондогер, назначенный командовать нашим хэртом , увидев первое же кочевье, потребовал выдать напавших на сборщиков дани, не особо вникая в то, что кочевий в степи сотни, и они принадлежат к разным коленам народа истерлингов. В общем, не добившись ничего путного от старейшин, он потребовал в трёхдневный срок выдать грабителей, пообещав в случае неисполнения разорить кочевье. Разумеется, через три дня разбойники не были найдены, и лорд Ондогер приказал сжечь это поселение, отобрать лошадей, а скот – перебить, а затем двигаться к следующему. Логика, которой он руководствовался, была проста: «степняк – существо беззащитное: они же с кибитками, со стадами и отарами ползут. Как ни гони, а больше десятка лиг за день не пройдешь» - так он сказал на военном совете. Было принято решение использовать захваченных лошадей для более быстрого передвижения, и в течение следующей седмицы было уничтожено ещё два кочевья. Однако потом всё пошло не так, как планировалось. Запугать степняков не удалось, мы добились скорее обратного результата: через несколько дней все обитатели степи знали о том, что делают с их сородичами тарки – и вместо небольшого конфликта, который мог бы быть разрешён вообще без крови, мы получили настоящую войну со степью. Через две недели мы повернули обратно к Великой Реке – потеряв убитыми и ранеными не менее трети бойцов, и всех лошадей – своих и добытых в разорённых поселениях. С лошадиного мора всё и началось – каждое утро мы находили два-три десятка лошадей околевшими, со вспученными животами. Причину мы так и не смогли установить. Дальше – хуже. Потом были внезапные наскоки лёгкой степной конницы на марше, бессонные ночи под дождём стрел, заботливо смазанных ядом, отравленные колодцы и как завершение всех бед – степной пожар, пущенный степняками нам навстречу. Может, оно и к лучшему, что лорд Ондогер не вернулся из того похода (получив в грудь пониже ключицы отравленную стрелу с бронебойным наконечником, он через два дня скончался, невзирая на все усилия лекаря) за то, что по его вине на княжества по берегам Андуина ополчилась вся степь, он лишился бы головы. Признаться, я всё чаще задумываюсь, а не стояла ли за этим бесславным походом чья-то злая воля? Кто надоумил лорда Ондогера поступить так со степняками и кто подсказал полудиким кочевникам сколь подлые, столь и эффективные способы войны, рассчитанные на изматывание противника? После этого похода я стал сотником, поскольку потерял всего двух человек, а под конец похода принял командование над второй полусотней, оставшейся без командира.
Второй поход – ещё более худшее воспоминание. Я был отправлен во главе сотни щитоносцев в отряд, занимающийся сбором дани для Нуменора в степях ближнего Харада. То, какую дань собирают для Острова, показало мне со всей очевидностью, сколь далеко ушли люди Нуменора от путей, предначертанных Валарами, и насколько предались Злу. Я и раньше осознавал, что Остров попал под власть тьмы, а прибыв со своим отрядом в лагерь сборщиков дани, понял это со всей очевидностью. Измождённые, бледные лица, несущие печать порока, часто изрезанные морщинами, более подходящие ожившим мертвецам – вот на кого были похожи эти люди. А дань оказалась такая – десятки невольников, не вышедших ещё из подросткового возраста. Более того, из разговоров приставленных к моему отряду мытарей я узнал, что эти невольники будут отправлены в Умбар, а оттуда – в прибрежные храмы Мелькора, которые растут как грибы после того, как Зигур стал советником Короля . Что это за храмы и для чего им требуются невольники, я уже был наслышан.
В первом же селении харадримов, когда было объявлено, что моей обязанностью является обеспечить охрану каравана невольников, направляющегося в Умбар, я не поверил своим ушам. Худшее унижение трудно было бы придумать. Вечером второго дня пути я позаботился о том, чтобы в пищу сопровождающих нас людей Короля попал крепкий маковый отвар, а потом приказал солдатам расклепать цепи и сбить колодки, а освобождённым невольникам – убираться восвояси. К утру мы свернули свой лагерь и ушли в Умбар. Воспользовавшись тем, что о нашей миссии в порту не знали, погрузились на корабли и отплыли к устью Андуина. Погони не было – наш лекарь обещал не меньше суток спокойного сна отведавшим зелье. Прибыв в замок, я сдал меч и предстал перед судом моего лорда,, и ответственность перед его лицом за всё случившееся взял на себя. Когда Имрахиль узнал о том, в какой гнусности я и люди под моим командованием вынуждены были участвовать, он оправдал меня, и не назначил кары. Однако я попросил освободить меня от воинской службы и дать иную возможность послужить ему – и получил ее, будучи направлен в библиотеку в ученичество к леди Нариан, дочери Талиона. С того дня и поныне я пребываю в тяжких раздумьях. Сохранив честь, я нарушил закон, и должен был быть передан Королевскому правосудию, однако мой лорд дарует мне прощение и тем самым поощряет нарушение законов Нуменора прочими Верными. Как такое может быть?
4. Мысли, представления
Это то, что думает персонаж по тому или иному поводу. Сюда же входят философские (но не религиозные) представления персонажа. Как он мыслит себя и мир вокруг себя, что думает по поводу добра и зла (если такие слова есть в его лексиконе), по поводу своей жизни, по поводу событий истории, по поводу родичей и друзей, по поводу власти и т.д.
После походов под Королевским знаменем я разуверился в том, что Нуменор избавится от Тени и связываю своё будущее исключительно с княжествами Верных. Правда, я слышал, что на Юге не так давно возникло княжество, населённое выходцами из Нуменора, откровенно предавшимися Злу, - вот язва, которую нужно выжечь калёным железом, пока не поздно! Однако так или иначе, Верных в Среднеземье не так уж и много – капля в море Младших народов людей, населяющих Среднеземье. Если мы хотим, чтобы Дело Запада не умерло, мы должны сделать обитателей запада Среднеземья если не друзьями, то верными союзниками и вассалами дунаданов, а не данниками и рабами, как их видит нынешний Нуменор! Единственный способ добиться этого, по моему скромному мнению, это, во-первых, налаживание торговых отношений с обитателями Эриадора и Линдона, во-вторых, передача им знаний и опыта – ремесленного, хозяйственного, военного, накопленного Нуменором за столетия изолированной жизни на Острове, а также знаний, полученных от эльфов Заокраинного Запада. Мы должны стать для людей Среднеземья добрыми учителями, справедливыми старшими братьями, а не хозяевами рабов. Достаточно вспомнить Аннатара – рабы изменили ему в час смертельной опасности . Не будем же повторять его ошибок!
5. Эмоции
Это чувства персонажа. Что он чувствует по тому или иному поводу, какие события вызывают в нем негативные чувства, какие - положительные, что его радует, что печалит, что злит. В каком настроении он преимущественно пребывает, быстро ли сменяются его настроения.
После возвращения из последнего похода под знамёнами Короля и суда лорда Имрахиля, определившего мою судьбу на несколько ближайших лет, я замкнулся в себе, ибо моё мировоззрение было потрясено до самых основ. Я стал несколько рассеян, что не может не вызывать раздражение госпожи Нариан. Порой мне нет дела до текущих дел и я предпочитаю пребывать в одиночестве. Мне тяжко от того, что пути Нуменора ныне окутаны Тенью с востока и я не знаю, что можно сделать, чтобы Тень исчезла. Работа в библиотеке даёт мне смутную надежду, что то, чем я занимаюсь, пойдёт на благо как Верным, так и Младшим народам, окружающим нас. Но как скоро наши труды дадут всходы? И что нас всех ждёт в ближайшем будущем, если советником Короля стал Зигур – дважды предатель и лжец? Как жить дальше, зная, что земля предков укрыта тьмой и пути к избавлению от зла не видно, когда совесть отягчена тяжким проступком – но есть и осознание собственной правоты – вопреки Закону. Порой возникает мысль сделать один шаг через парапет крепостной стены – но это будет малодушием и слабостью, не так ли?
6. Физическое тело
Как ваш персонаж выглядит? Как он ведет себя: вызывающе, скромно? Какой у него голос, как он говорит: громко, тихо, вкрадчиво, приказывающе, плавно, отрывисто? Характерные жесты персонажа, характерные словечки, привычки. Какие предметы, по которым его можно узнать, постоянно держит при себе?
После ухода с воинской службы я всё ещё не отвык от форменной одежды и привычки носить боевую кольчугу под верхней одеждой. Мой длинный меч всё чаще остаётся висеть на стене рядом с остальными доспехами – к чему он в библиотеке? Порой думается, что вернулись дни старого Нуменора, когда люди не ощущали потребности в ношении оружия – я улыбаюсь, когда эта мысль вновь приходит мне в голову – вернутся ли ещё такие времена? Единственным украшением мне служит цепь из нешлифованного серебра дивного плетения с тяжёлым медальоном из жёлтого металла – моим предкам он служил как грузило для кистеня. Впрочем, в холодную погоду я закалываю плащ крупной фибулой, купленной в Умбаре – кончики которой сделаны в виде голов странных зверей.
Пусть я уже давно не тренируюсь вместе с прочими дружинниками, но сутулости и близорукости, свойственных книжникам, я ещё не обрёл. Не отвык я и от привычки стричь коротко волосы – что облегчало уход за ними в походе и было удобно при ношении шлема.
-
ВаляТравкин
Угадайте, кто мы, где берут таких?
Мы не из дурдома, мы - ролевики.
Носится с кликухой эльфа-мужика
Страшная толстуха в роговых очках.
Лыжи и лопаты пустим на клинки.
Мы не психопаты, мы - ролевики.
Спотыкаясь храбро, скачет рыцарь в бой
На лихой на швабре с конской головой.
Хлам железный втиснем в наши рюкзаки.
Мы не мазохисты, мы - ролевики.
Украшенье хрупкой девицы-красы -
Под кольчужной юбкой латные трусы!
Вместо чащи леса - ровные пеньки.
Мы тут строим крепость, мы - ролевики.
Эльфы, гномы, орки, плюнув на игру,
За канистрой водки русский рок орут.
Дики наши орды, толпы велики.
Заявляем гордо: мы - ролевики.
Если интересно, чем же мы круты -
Мы ответим честно: не пошел бы ты?
Может енто не творчествр? Тогда я не знаю где размещать!
Мы не из дурдома, мы - ролевики.
Носится с кликухой эльфа-мужика
Страшная толстуха в роговых очках.
Лыжи и лопаты пустим на клинки.
Мы не психопаты, мы - ролевики.
Спотыкаясь храбро, скачет рыцарь в бой
На лихой на швабре с конской головой.
Хлам железный втиснем в наши рюкзаки.
Мы не мазохисты, мы - ролевики.
Украшенье хрупкой девицы-красы -
Под кольчужной юбкой латные трусы!
Вместо чащи леса - ровные пеньки.
Мы тут строим крепость, мы - ролевики.
Эльфы, гномы, орки, плюнув на игру,
За канистрой водки русский рок орут.
Дики наши орды, толпы велики.
Заявляем гордо: мы - ролевики.
Если интересно, чем же мы круты -
Мы ответим честно: не пошел бы ты?
Может енто не творчествр? Тогда я не знаю где размещать!
45: ВаляТравкин
Боян. От которого так и смердит толчкизмом, как и от песни "Толкинисты" - того же уровня и содержания. Офигенно смешно это может быть только неофиту, тем же, кто занимается ролевыми играми хоть сколько-нибудь долго и серьёзно - такое "творчество" как скрип железа по стеклу - коробит и вызывает рвотные позывы. Сия песня - мерзость по сути - ибо написана толчками и для толчков - накипи ролевого движения - фактически является очернением ролевого движения в целом. Человек посторонний, прочитав это "творение", составит совершенно определённое мнение о ролевиках в целом. Моя резолюция: это не творчество, это - клевета в адрес большинства ролевиков. Подобную херь буду удалять безжалостно.
З.Ы. Стихи не твои, обычно в этих случаях указывают автора или хотя бы ссылку на сайт, откуда взято.
Боян. От которого так и смердит толчкизмом, как и от песни "Толкинисты" - того же уровня и содержания. Офигенно смешно это может быть только неофиту, тем же, кто занимается ролевыми играми хоть сколько-нибудь долго и серьёзно - такое "творчество" как скрип железа по стеклу - коробит и вызывает рвотные позывы. Сия песня - мерзость по сути - ибо написана толчками и для толчков - накипи ролевого движения - фактически является очернением ролевого движения в целом. Человек посторонний, прочитав это "творение", составит совершенно определённое мнение о ролевиках в целом. Моя резолюция: это не творчество, это - клевета в адрес большинства ролевиков. Подобную херь буду удалять безжалостно.
З.Ы. Стихи не твои, обычно в этих случаях указывают автора или хотя бы ссылку на сайт, откуда взято.
Последний раз редактировалось Корум 14 июл 2006 13:43, всего редактировалось 1 раз.
-
ВаляТравкин
Данное сообщение удалено модератором форума. Злостное нарушение правил форума (п.2) Первое китайское предупреждение.
В струю. 
Как пацаны на однодневку ездили (короткометражный мультфильм).
Лето, жара, Тропарёво, купаемся и страшно скучаем: пиво выпито, все тосты сказаны, накупались в усмерть. Нет никакой возможности как то развеяться и оторваться. Скучаем. И тут приходит мысль: Братва, а ведь завтра в Ясенево однодневка. Ну, конечно, смех стёб, проекты и.т.д. Но всё же проснувшись и созвонившись с утра решаем поехать на означенное действо. Покидав всё в рюкзак, заведя плейер или взяв книжку едем на метро.
На станции Калужская в вагон входит нечто: непонятное грязное существо, в рваных джинсах, хаках, камуфляже. Но это ещё не всё: в одной руке бутылка «Очакова», в другой страшного вида палка, даже не клюшка, замотанная синей изолентой, за спиной на бечёвке щит из сидения от школьного стула. В глазах – пустота и жажда новых впечатлений. Вид угрюмый, но вместе с тем кичливость за свою оригинальность никак не может сползти с его прыщавого лица. Мы невозмутимы и наблюдаем за реакцией пассажиров. Чувство брезгливости и непонимания легко заметны на каждом лице. Выходим на станции – паноптикум. Только пара человек, да ещё и мы в придачу закрыли чехлами и рюкзаками свой непривычный антураж. По станции взад и вперёд разгуливают страшного вида девицы в тюле и занавесках с огромными синими фалоимитаторами (мечами) в руках. Двое уже бьют друг-друга клюшками, мотивируя свои действия конфликтом наций – гномов и эльфов. Прыщавый, который ехал с нами, с невозмутимым видм достаёт маску, какой-то страшной твари, надевает (хмм, даже стал похож на человека) её и начинает кидаться на девчёнок с фалоимитаторами, те пищат и отбиваются. Мы скромно стоим в стороне и наблюдаем за этим гимном маразму. Обыватели обеспокоено жмутся к колоннам, стремясь поскорее проскочить через этот зоопарк и цирк в одном флаконе. Некоторые испуганно озираются в поисках сотрудников милиции, но тех как на грех нет вокруг. Мимо проходит красивая девушка, один из толкинистов в роскошном плаще из школьной гардины падает перед ней на колени, девушка крутит пальцем у виска и испуганно вскакивает в поезд.
Маразм продолжается: распивают «Очаково 2.25» и строят планы предстоящей кампании. Но тут приезжает сама Гала(о)дри(дрянь)ель писаная красавица с параметрами 90-60-90 (начиная от подбородка). С надетым на голову куском тесьмы и даже со стеклотекстолитовым кинжалом. Повелевающим голосом командует: «Пошли» и мы идём. Выходим в город, у толкинистов паника, начинают бегать вокруг и пытаться настрелять денег, хотя бы на бутылку пива, некоторым, особенно удачливым, это даже удаётся. Спокойно, попивая купленное на свои деньги пивко, едем дальше. Приезжаем и идём по Битцевсому парку, красота: птицы, солнце, травка. Но тут один из мерзавцев достал гитару и идилия сразу закончилась, начались вопли про то, что «никто не услышит», «мория-мория». Отдыхающие, мамы с детишками и пенсионеры спешат убраться с дороги, грязного, матерящегося стада, харкающего вокруг и бьющих, забавы ради, бутылки гриндами. Идём в конце, реакция людей более чем интересная: кто-то матерится, кто-то крутит пальцем у виска, кто то просто молчит.
Приходим в наиболее тихое место, раскладываемся. Все начинают галдеть наперебой и просить мастера записать их в одну команду с Глоином или Феанором или ещё каким-то бигбоссом. Мастер поясняет нам, что т.к. он нас хорошо знает, то мы будем самыми клёвыми персонажами и тут же выписывает аусвайс с надписью :Дракон 4-х головый (нас было 4), удар – 3 хита, количество хитов - до-х..я. Команда хоббитов из 5 человек разворачивается и уезжает, мотивировав это тем, что мы «негуманные маньяки». Хотят сниматься и остальные. Игра и развлекуха под ударом. Выхожу, предлагаю самому смелому порубиться. Старательно бью нежно и небольно, боясь напугать. Подрались, пришлось даже пару раз подставиться. Толкинист уходит на совещание и через 5 минут распития пива возвращается обратно, говоря, что с нами играть можно. Ура, дело сделано. Игра началась.
Даю своим ребятам установку – немного поотыгрывать, дабы самим веселее было. Играем, отыгрываем. На нас смотрят как-то странно, решив, видимо, что это какой-то хитрый приём «маньяков». У остальных с отыгрышом беда, боятся и прячутся по кустам, хотя имеют чёткую цель нас уничтожить. Ловим пленного – парнишка лет 15 с хайратником и здоровым чёрным копьём. Начинаем отыгрыш, что сейчас съедим, убьём, зарежем. Роняем парнишку на колени, тот дрожит и говорит, «парни я куплю вам пиво, только не бейте». Пинками выгоняем поганца из лагеря. Продолжаем развлекаться дальше. Вчетвером окружаем (!!) толпу толкинистов и начинаем их рубить, прежде чем до них доходит, гибнет 8 человек. Нам смешно и весело. За мной несётся красавец: на голове ушанка, обшитая жестью, на теле линолеумные пластинки, связанные между собой бечёвкой, в руках клюшка с синей изолентой, на ногах хаки, на лице чувство превосходства и победы. Бежит, гремит, и, конечно, умирает. Важно отметить, что на солнце градусов 35 и мы изнываем от неё в шортах, а им в ушанках и линолеуме не жарко. Удивлены и находимся в замешательстве.
Поле боя осталось за нами, торжествуем, празднуем победу и ощущаем себя действительно страшной кричёй, с количеством хитов и объёмом мозга, выражаемого в странной цифре до ху…я очень доволен, ребята тоже. По полю носится странная самочка: худенькая блондинка, в бархатном плащике, в хайратнике с огромным деревянным самотыком, наигрывая на дудке непонятную, видимо, эльфийскую мелодию. Звуки мерзки и ужасные, дабы не видеть и не слышать этого уползаем в близлежащий лесок. Но тут мы замечаем радостную картину: нас идёт бить человек 30 с луками из орешника и резинок от трусов, с лыжами, клюшками и прочей сопутствующей атрибутикой. Сразу становится заметен главный – высокий сутулый темноволосый толкинист в камуфляже, плаще из плащпалатки, в мамином берете с пером заморской птицы и о – чудо со СТЕКЛОТЕКСТОЛИТОВЫМ неровно опиленным, но всё же текстолитовым, полуторо наверное ручным фалоимитатором. Посмотрев на нас один из пришедших заявляет «это те самые маньяки» и сразу прячется за спину толстого, прыщавого «гнома» с куском несвоевременно загубленной фанеры, вместо щита. Остальные одетые не менее тупо принимают воинственные и как им кажется угрожающие позы. Пиво на исходе, толкинисты рядом и, видимо, чего-то хотят. Спрашиваю, чего им надо. Отчётливо слышу голос, но к сожалению не могу увидеть смелое лицо из задних рядов, предлагающее дать нам пи...ды. Смеюсь и плачу одновременно. Говорю, что забью лапой до смерти каждого кто попробует на меня напасть. Не верят. Но кто-то испуганным голосом начинает говорить, что у нас текстолит, мы наркоманы и с нами лучше не связываться. На лице тамошнего бигбосса отсутствующее выражение. Но пошептавшись с каким-то уродом начинает предлагать нам отдать им какой-то артефакт, который, оказывается, есть у нас. С интересом внимаю ему, узнавая о себе много нового. Говорю, что у меня ничего нет, что они мне мешают пить волшебное зелье (пиво, конечно). Но тут замечаю, что мои друзья уже всё выпили и расстроенный нерешимостью моих собеседников командую «В атаку». Мы ломимся вперёд, т.к. нас порядком утомила жара и толкинисты. Несколько человек сразу начинают убегать, остальные пытаются попасть по нам, но им это плохо удаётся. Некоторые гибнут сразу, некоторые чуть попозже.
Перебив человек 15 (фактически половину), начинаем отступать, ибо немного запыхались бегать по жаре. В лесочке, где не так жарко гибнет ещё пяток, после чего предлагаю оставшимся сдаться. Двое попытались это сделать но тут же были убиты тем красавцем в берете. Тут он огляделся и посмотрел на остатки своей доблестной армии и процедив, «мы ещё вернёмся», скомандовал отбой. А мы довольные собой собрались и поехали домой, решив что уже изрядно отдохнули. Приехав домой и выпив чайку мы поняли, что день прошёл крайне увлекательно, а что самое главное познавательно. Мы ощутили в полной мере, что только что, не отъезжая от Москвы, абсолютно бесплатно побывали в знаменитой кунсткамере петра великого, с той лишь разницей, что местные экспонаты пока ещё бегают в ковролине, линолеуме, а не заспиртованы в бутылках, в качестве назидания потомкам.
(C) Блэки
Как пацаны на однодневку ездили (короткометражный мультфильм).
Лето, жара, Тропарёво, купаемся и страшно скучаем: пиво выпито, все тосты сказаны, накупались в усмерть. Нет никакой возможности как то развеяться и оторваться. Скучаем. И тут приходит мысль: Братва, а ведь завтра в Ясенево однодневка. Ну, конечно, смех стёб, проекты и.т.д. Но всё же проснувшись и созвонившись с утра решаем поехать на означенное действо. Покидав всё в рюкзак, заведя плейер или взяв книжку едем на метро.
На станции Калужская в вагон входит нечто: непонятное грязное существо, в рваных джинсах, хаках, камуфляже. Но это ещё не всё: в одной руке бутылка «Очакова», в другой страшного вида палка, даже не клюшка, замотанная синей изолентой, за спиной на бечёвке щит из сидения от школьного стула. В глазах – пустота и жажда новых впечатлений. Вид угрюмый, но вместе с тем кичливость за свою оригинальность никак не может сползти с его прыщавого лица. Мы невозмутимы и наблюдаем за реакцией пассажиров. Чувство брезгливости и непонимания легко заметны на каждом лице. Выходим на станции – паноптикум. Только пара человек, да ещё и мы в придачу закрыли чехлами и рюкзаками свой непривычный антураж. По станции взад и вперёд разгуливают страшного вида девицы в тюле и занавесках с огромными синими фалоимитаторами (мечами) в руках. Двое уже бьют друг-друга клюшками, мотивируя свои действия конфликтом наций – гномов и эльфов. Прыщавый, который ехал с нами, с невозмутимым видм достаёт маску, какой-то страшной твари, надевает (хмм, даже стал похож на человека) её и начинает кидаться на девчёнок с фалоимитаторами, те пищат и отбиваются. Мы скромно стоим в стороне и наблюдаем за этим гимном маразму. Обыватели обеспокоено жмутся к колоннам, стремясь поскорее проскочить через этот зоопарк и цирк в одном флаконе. Некоторые испуганно озираются в поисках сотрудников милиции, но тех как на грех нет вокруг. Мимо проходит красивая девушка, один из толкинистов в роскошном плаще из школьной гардины падает перед ней на колени, девушка крутит пальцем у виска и испуганно вскакивает в поезд.
Маразм продолжается: распивают «Очаково 2.25» и строят планы предстоящей кампании. Но тут приезжает сама Гала(о)дри(дрянь)ель писаная красавица с параметрами 90-60-90 (начиная от подбородка). С надетым на голову куском тесьмы и даже со стеклотекстолитовым кинжалом. Повелевающим голосом командует: «Пошли» и мы идём. Выходим в город, у толкинистов паника, начинают бегать вокруг и пытаться настрелять денег, хотя бы на бутылку пива, некоторым, особенно удачливым, это даже удаётся. Спокойно, попивая купленное на свои деньги пивко, едем дальше. Приезжаем и идём по Битцевсому парку, красота: птицы, солнце, травка. Но тут один из мерзавцев достал гитару и идилия сразу закончилась, начались вопли про то, что «никто не услышит», «мория-мория». Отдыхающие, мамы с детишками и пенсионеры спешат убраться с дороги, грязного, матерящегося стада, харкающего вокруг и бьющих, забавы ради, бутылки гриндами. Идём в конце, реакция людей более чем интересная: кто-то матерится, кто-то крутит пальцем у виска, кто то просто молчит.
Приходим в наиболее тихое место, раскладываемся. Все начинают галдеть наперебой и просить мастера записать их в одну команду с Глоином или Феанором или ещё каким-то бигбоссом. Мастер поясняет нам, что т.к. он нас хорошо знает, то мы будем самыми клёвыми персонажами и тут же выписывает аусвайс с надписью :Дракон 4-х головый (нас было 4), удар – 3 хита, количество хитов - до-х..я. Команда хоббитов из 5 человек разворачивается и уезжает, мотивировав это тем, что мы «негуманные маньяки». Хотят сниматься и остальные. Игра и развлекуха под ударом. Выхожу, предлагаю самому смелому порубиться. Старательно бью нежно и небольно, боясь напугать. Подрались, пришлось даже пару раз подставиться. Толкинист уходит на совещание и через 5 минут распития пива возвращается обратно, говоря, что с нами играть можно. Ура, дело сделано. Игра началась.
Даю своим ребятам установку – немного поотыгрывать, дабы самим веселее было. Играем, отыгрываем. На нас смотрят как-то странно, решив, видимо, что это какой-то хитрый приём «маньяков». У остальных с отыгрышом беда, боятся и прячутся по кустам, хотя имеют чёткую цель нас уничтожить. Ловим пленного – парнишка лет 15 с хайратником и здоровым чёрным копьём. Начинаем отыгрыш, что сейчас съедим, убьём, зарежем. Роняем парнишку на колени, тот дрожит и говорит, «парни я куплю вам пиво, только не бейте». Пинками выгоняем поганца из лагеря. Продолжаем развлекаться дальше. Вчетвером окружаем (!!) толпу толкинистов и начинаем их рубить, прежде чем до них доходит, гибнет 8 человек. Нам смешно и весело. За мной несётся красавец: на голове ушанка, обшитая жестью, на теле линолеумные пластинки, связанные между собой бечёвкой, в руках клюшка с синей изолентой, на ногах хаки, на лице чувство превосходства и победы. Бежит, гремит, и, конечно, умирает. Важно отметить, что на солнце градусов 35 и мы изнываем от неё в шортах, а им в ушанках и линолеуме не жарко. Удивлены и находимся в замешательстве.
Поле боя осталось за нами, торжествуем, празднуем победу и ощущаем себя действительно страшной кричёй, с количеством хитов и объёмом мозга, выражаемого в странной цифре до ху…я очень доволен, ребята тоже. По полю носится странная самочка: худенькая блондинка, в бархатном плащике, в хайратнике с огромным деревянным самотыком, наигрывая на дудке непонятную, видимо, эльфийскую мелодию. Звуки мерзки и ужасные, дабы не видеть и не слышать этого уползаем в близлежащий лесок. Но тут мы замечаем радостную картину: нас идёт бить человек 30 с луками из орешника и резинок от трусов, с лыжами, клюшками и прочей сопутствующей атрибутикой. Сразу становится заметен главный – высокий сутулый темноволосый толкинист в камуфляже, плаще из плащпалатки, в мамином берете с пером заморской птицы и о – чудо со СТЕКЛОТЕКСТОЛИТОВЫМ неровно опиленным, но всё же текстолитовым, полуторо наверное ручным фалоимитатором. Посмотрев на нас один из пришедших заявляет «это те самые маньяки» и сразу прячется за спину толстого, прыщавого «гнома» с куском несвоевременно загубленной фанеры, вместо щита. Остальные одетые не менее тупо принимают воинственные и как им кажется угрожающие позы. Пиво на исходе, толкинисты рядом и, видимо, чего-то хотят. Спрашиваю, чего им надо. Отчётливо слышу голос, но к сожалению не могу увидеть смелое лицо из задних рядов, предлагающее дать нам пи...ды. Смеюсь и плачу одновременно. Говорю, что забью лапой до смерти каждого кто попробует на меня напасть. Не верят. Но кто-то испуганным голосом начинает говорить, что у нас текстолит, мы наркоманы и с нами лучше не связываться. На лице тамошнего бигбосса отсутствующее выражение. Но пошептавшись с каким-то уродом начинает предлагать нам отдать им какой-то артефакт, который, оказывается, есть у нас. С интересом внимаю ему, узнавая о себе много нового. Говорю, что у меня ничего нет, что они мне мешают пить волшебное зелье (пиво, конечно). Но тут замечаю, что мои друзья уже всё выпили и расстроенный нерешимостью моих собеседников командую «В атаку». Мы ломимся вперёд, т.к. нас порядком утомила жара и толкинисты. Несколько человек сразу начинают убегать, остальные пытаются попасть по нам, но им это плохо удаётся. Некоторые гибнут сразу, некоторые чуть попозже.
Перебив человек 15 (фактически половину), начинаем отступать, ибо немного запыхались бегать по жаре. В лесочке, где не так жарко гибнет ещё пяток, после чего предлагаю оставшимся сдаться. Двое попытались это сделать но тут же были убиты тем красавцем в берете. Тут он огляделся и посмотрел на остатки своей доблестной армии и процедив, «мы ещё вернёмся», скомандовал отбой. А мы довольные собой собрались и поехали домой, решив что уже изрядно отдохнули. Приехав домой и выпив чайку мы поняли, что день прошёл крайне увлекательно, а что самое главное познавательно. Мы ощутили в полной мере, что только что, не отъезжая от Москвы, абсолютно бесплатно побывали в знаменитой кунсткамере петра великого, с той лишь разницей, что местные экспонаты пока ещё бегают в ковролине, линолеуме, а не заспиртованы в бутылках, в качестве назидания потомкам.
(C) Блэки
-
Асихара
Взгляни, вот прется толкинист
Держа в руке фанерный щит
Душой и телом он нечист
И не по делу он пиздит
В другой руке-двуручный меч,
Понятно, тоже из фанеры
И плащ- поверх сутулых плеч
Плюс идиотские манеры
Вот Боромир, тщедушный и прыщавый
Галадриэль- без сисек и мозгов
А вот Бродяжник, с виду очень бравый,
И невысоклики- четверка мудаков
Что их толкнуло на стезю такую?
В чем корни этой мудоты?
Зачем, игру затеяв ролевую,
От жизни прятаться в кусты?
А впрочем, хули я пизжу
Тоску пустую навожу?
Пускай живут, смеша народ,
Меня нисколько не ебет!
Держа в руке фанерный щит
Душой и телом он нечист
И не по делу он пиздит
В другой руке-двуручный меч,
Понятно, тоже из фанеры
И плащ- поверх сутулых плеч
Плюс идиотские манеры
Вот Боромир, тщедушный и прыщавый
Галадриэль- без сисек и мозгов
А вот Бродяжник, с виду очень бравый,
И невысоклики- четверка мудаков
Что их толкнуло на стезю такую?
В чем корни этой мудоты?
Зачем, игру затеяв ролевую,
От жизни прятаться в кусты?
А впрочем, хули я пизжу
Тоску пустую навожу?
Пускай живут, смеша народ,
Меня нисколько не ебет!
Константин Крылов
"О погоде"
Россия, конец 2006 года
Спецназовец в теплозащитном скафандре и с инфракрасным сканером на лице был похож на причудливую глубоководную рыбу. Ещё двое, закутанные по брови, опасливо жались у него за спиной, держась за шнуры капюшонов. Всем было понятно, что в случае попадания на ось атаки шансов нет ни у кого, но могло задеть и краем – а тут предосторожности могли оказаться спасительными. Все очень хорошо помнили прошлый год, когда на охоту вышли отморозки Хачилаева, побрезговавшие дополнительным утеплением. Раздевать трупы пришлось с помощью пилы.
- Кажется, идёт в плюс, - осторожно сказал спецназовец в скафандре.
- Кажется или в плюс? – уточнил холодный голос в наушнике.
- Хрен знает, - с сомнением выдохнул спецназовец. – Тут минус семьдесят пять, было минус девяноста три. То ли правда грохнули, то ли дуркует, падла.
- Подход, - скомандовал голос в наушнике.
- Ещё бы минутки три, подстраховаться, - выдавил из себя спецназовец. Как и все бойцы подразделения, он был абсолютно не способен пререкаться с начальством на задании - но умирать за просто так тоже не хотелось.
- Подход, - голос в наушнике не изменился, но спецназовец почему-то понял, что рядом с командиром сидит другое начальство, повыше. И, как обычно, требует немедленного результата, здесь и сейчас. Или хотя бы провала, но тоже немедленного, здесь и сейчас, пока ещё не поздно свалить всё на неумёх-исполнителей, закрыться их телами от гнева свыше… лишь бы оставили звёздочки на погонах, казённые хаты, тачки с мигалками, а главное - возможность рубить баблос...
Боец не додумал мысль до конца – дисциплинированное тело уже реагировало на приказ. Переключить рацию во второй режим, гавкнуть пару команд, снять сканер, после чего махнуть через навесную термозащиту окопчика, каждую секунду ожидая сверкающего ледяного луча в лицо, после которого уже ничего не будет…
Ничего не случилось. Убитая внезапной стужей степь под низкими облаками не казалась опасной.
Он пошёл вперёд, чуть пригнувшись, в любой момент готовый уйти с оси атаки. Под ногами тихо похрустывала заиндевелая, промороженная до корней трава. С тихим треском рассыпалась под сапогом ледяная тушка какого-то маленького зверька, на свою беду решившего заняться своими маленькими личными делами в неподходящий для этого исторический момент.
Высохшая коробочка дикого цветка обросла ледяными иглами. В голове внезапно всплыла строчка из песни - «так до встречи в раю, где цветут ледяные цветы», - и человек в скафандре успел ещё подумать, что тот рай выглядит, наверное, именно так.
Потом он падал – немыслимо долго, как сквозь воду, одновременно вскидывая неуклюжее тепловое ружьё, уже понимая, что опоздал, безнадёжно опоздал, а навстречу ему неслась ослепительно белая полоса, в грохоте и треске стремительно замерзающего воздуха, неслась прямо ему в лицо – и умерла, не долетев, осыпавшись ледяной крошкой и брызгами.
Боец встал. Взял ружьё и выпустил термозаряд прямо себе под ноги. От земли повалил пар. Стало теплее.
Он медленно, негнущимися пальцами в толстых перчатках надел на лицевой щиток сканер. Покрутил ручки, пытаясь настроиться на среднюю полосу диапазона. Ничего, кроме промёрзшей земли.
- Похоже, готов, - выдохнул он.
- Похоже или готов? – уточнил всё тот же голос в наушнике.
- Сейчас посмотрим, - буркнул спецназовец, отряхивая колени. – Сейчас увидим.
* * *
До места пришлось идти минут пять. На подходе очень мешал гололёд: луч орбитального лазера, пробив облака, тем самым сбросил на землю около полутоны воды, а сокрушительный ответный удар превратил её в лёд. Это, впрочем, было неважно: к тому моменту объекту атаки был нанесён максимально возможный ущерб, так что спутника было уже не жалко. Тем более, американского.
Обломки были разбросаны по территории в несколько гектаров. Сначала попадались просто куски дерева, потом боец нашёл обломок дуги, потом – кусок оторванного уха и огромное копыто с подковой. Подкову он оторвал и заныкал на счастье. К тому же кусок золота столь солидного веса мог оказаться небесполезным в плане материального обеспечения на пенсии.
Как выяснилось, сделал он это вовремя. Когда он подошёл к месту, над им уже кружил чёрный вертолёт с наблюдателями.
Он осмотрел то, что осталось от саней. Обугленные трупы исполинских коней пахли не мясом, а чем-то вроде горелой пемзы. В жёстких, как проволока, гривах виднелись красные ленточки.
Тело он нашёл на склоне невысокого холма: красный балахон, подбитый горностаем, был хорошо заметен на снегу.
Лицо старика было неожиданно спокойным, даже отрешённым. В мёртвых серых глазах отражались низкие облака.
Видимо, дед пытался уйти в направлении сопок, но последняя атака отняла у него остатки магической силы, а раны и ожоги довершили остальное.
Боец на всякий случай выпустил в седую окровавленную бороду две пули из «Глока» и дал команду своим людям подтягиваться.
* * *
Михаил Фрадков, премьер-министр Российской Федерации, выглядел чрезвычайно довольным – как медвежонок-коала, которому дали конфету. Пухлые пальцы поглаживали красный мешок, норовя подобраться к завязке.
Путин, напротив, был сумрачен. Американский представитель смотрел на него с недоумением.
- В конце концов, - сказал он, - это же в ваших интересах. Избавившись от этого существа, вы экономите огромные деньги. К тому же – разве вам самим не надоел этот ужасный климат? Зимой в Москве совершенно невозможно выйти на улицу…
- Он же нас в сорок первом прикрыл, - вздохнул Сергей Иванов. – Спас от немца. А мы, получается, фронтовика убили.
- Сколько можно жить прошлым? - отпарировал американец. – Вздыхая по Второй мировой, вы проиграли третью. Он ведь не защитил вас от современных информационных технологий, не так ли? Для того, чтобы соответствовать моменту, нужно меняться. Вы сделали правильный выбор.
- Мы сделали выбор и не жалеем об этом, - вздохнул Путин. – Но не заставляйте нас ещё и радоваться. К тому же мешок.
- Мешок пойдёт в Стабфонд, - твёрдо сказал американец. – Все ценности Российской Федерации должны находиться под нашим контролем. Это краеугольный камень наших отношений.
- Это же подарки, - безнадёжно сказал Путин. – Детям.
- Лучший подарок российским детям – настоящая европейская зима, - улыбнулся американец, показав отличные фарфоровые зубы. – Вместо того, чтобы мёрзнуть и скучать, они смогут, - тут он запнулся, - жить полноценной жизнью, свойственной их сверстникам в развитых странах. Например... - он проглотил конец фразы, вспомнив, чем занимаются дети из развитых стран зимними вечерами.
Путин обменялся взглядами с Ивановым, но смолчал.
- И всё-таки можно было не убивать его, - сказал Иванов. - Он был готов к переговорам.
- Если честно… - американец чуть смутился, - мы прорабатывали и такой вариант. Но Санта поставил вопрос очень жёстко. Он и без того зол на этот проклятый азиатский календарь. Ну да что сделано, то сделано. Ещё раз: не думайте о прошлом, это контрпродуктивно.
- А я в детстве в снежки играл, - неожиданно хрюкнул Фрадков. – И на катке катался. И снежные бабы…
- Кстати, - оживился американец, - вы решили вопрос с внучкой? Эти существа чрезвычайно живучи. Из недобитых Снегурочек вырастают Снежные Королевы. В своё время наши европейские коллеги столкнулись с подобной проблемой…
- Мы её ищем, - терпеливо сказал Путин. - И найдём.
- Постарайтесь взять её живой, - американец плотоядно ухмыльнулся, - старик Санта очень интересуется девочкой. Если вы понимаете, о чём я. Думаю, за такой подарок он скинет с вашей зимы ещё градусов десять. Так что имейте в виду.
* * *
Снегурочка выключила волшебное зеркало. Губы у неё дрожали, но глаза оставались сухими.
- Прости, дедушка, - прошептала она. – Обещаю тебе, что вырасту. Стану той, кем должна стать. И ничего не забуду. Всех этих сволочей...
Она обвела взглядом пещеру. Глыбы антарктического льда сияли холодным голубым пламенем северного сияния.
Взгляд юной Хозяйки Холода остановился на единственном украшении ледяной стены – постере фильма «Хроники Нарнии». Сияющий лик Волшебницы в сполохах ледяного света казался живым.
- Я вырасту, - ещё раз сказала она, вытирая вышитым рукавом ледяную росу с ресниц. – И вернусь.
"О погоде"
Россия, конец 2006 года
Спецназовец в теплозащитном скафандре и с инфракрасным сканером на лице был похож на причудливую глубоководную рыбу. Ещё двое, закутанные по брови, опасливо жались у него за спиной, держась за шнуры капюшонов. Всем было понятно, что в случае попадания на ось атаки шансов нет ни у кого, но могло задеть и краем – а тут предосторожности могли оказаться спасительными. Все очень хорошо помнили прошлый год, когда на охоту вышли отморозки Хачилаева, побрезговавшие дополнительным утеплением. Раздевать трупы пришлось с помощью пилы.
- Кажется, идёт в плюс, - осторожно сказал спецназовец в скафандре.
- Кажется или в плюс? – уточнил холодный голос в наушнике.
- Хрен знает, - с сомнением выдохнул спецназовец. – Тут минус семьдесят пять, было минус девяноста три. То ли правда грохнули, то ли дуркует, падла.
- Подход, - скомандовал голос в наушнике.
- Ещё бы минутки три, подстраховаться, - выдавил из себя спецназовец. Как и все бойцы подразделения, он был абсолютно не способен пререкаться с начальством на задании - но умирать за просто так тоже не хотелось.
- Подход, - голос в наушнике не изменился, но спецназовец почему-то понял, что рядом с командиром сидит другое начальство, повыше. И, как обычно, требует немедленного результата, здесь и сейчас. Или хотя бы провала, но тоже немедленного, здесь и сейчас, пока ещё не поздно свалить всё на неумёх-исполнителей, закрыться их телами от гнева свыше… лишь бы оставили звёздочки на погонах, казённые хаты, тачки с мигалками, а главное - возможность рубить баблос...
Боец не додумал мысль до конца – дисциплинированное тело уже реагировало на приказ. Переключить рацию во второй режим, гавкнуть пару команд, снять сканер, после чего махнуть через навесную термозащиту окопчика, каждую секунду ожидая сверкающего ледяного луча в лицо, после которого уже ничего не будет…
Ничего не случилось. Убитая внезапной стужей степь под низкими облаками не казалась опасной.
Он пошёл вперёд, чуть пригнувшись, в любой момент готовый уйти с оси атаки. Под ногами тихо похрустывала заиндевелая, промороженная до корней трава. С тихим треском рассыпалась под сапогом ледяная тушка какого-то маленького зверька, на свою беду решившего заняться своими маленькими личными делами в неподходящий для этого исторический момент.
Высохшая коробочка дикого цветка обросла ледяными иглами. В голове внезапно всплыла строчка из песни - «так до встречи в раю, где цветут ледяные цветы», - и человек в скафандре успел ещё подумать, что тот рай выглядит, наверное, именно так.
Потом он падал – немыслимо долго, как сквозь воду, одновременно вскидывая неуклюжее тепловое ружьё, уже понимая, что опоздал, безнадёжно опоздал, а навстречу ему неслась ослепительно белая полоса, в грохоте и треске стремительно замерзающего воздуха, неслась прямо ему в лицо – и умерла, не долетев, осыпавшись ледяной крошкой и брызгами.
Боец встал. Взял ружьё и выпустил термозаряд прямо себе под ноги. От земли повалил пар. Стало теплее.
Он медленно, негнущимися пальцами в толстых перчатках надел на лицевой щиток сканер. Покрутил ручки, пытаясь настроиться на среднюю полосу диапазона. Ничего, кроме промёрзшей земли.
- Похоже, готов, - выдохнул он.
- Похоже или готов? – уточнил всё тот же голос в наушнике.
- Сейчас посмотрим, - буркнул спецназовец, отряхивая колени. – Сейчас увидим.
* * *
До места пришлось идти минут пять. На подходе очень мешал гололёд: луч орбитального лазера, пробив облака, тем самым сбросил на землю около полутоны воды, а сокрушительный ответный удар превратил её в лёд. Это, впрочем, было неважно: к тому моменту объекту атаки был нанесён максимально возможный ущерб, так что спутника было уже не жалко. Тем более, американского.
Обломки были разбросаны по территории в несколько гектаров. Сначала попадались просто куски дерева, потом боец нашёл обломок дуги, потом – кусок оторванного уха и огромное копыто с подковой. Подкову он оторвал и заныкал на счастье. К тому же кусок золота столь солидного веса мог оказаться небесполезным в плане материального обеспечения на пенсии.
Как выяснилось, сделал он это вовремя. Когда он подошёл к месту, над им уже кружил чёрный вертолёт с наблюдателями.
Он осмотрел то, что осталось от саней. Обугленные трупы исполинских коней пахли не мясом, а чем-то вроде горелой пемзы. В жёстких, как проволока, гривах виднелись красные ленточки.
Тело он нашёл на склоне невысокого холма: красный балахон, подбитый горностаем, был хорошо заметен на снегу.
Лицо старика было неожиданно спокойным, даже отрешённым. В мёртвых серых глазах отражались низкие облака.
Видимо, дед пытался уйти в направлении сопок, но последняя атака отняла у него остатки магической силы, а раны и ожоги довершили остальное.
Боец на всякий случай выпустил в седую окровавленную бороду две пули из «Глока» и дал команду своим людям подтягиваться.
* * *
Михаил Фрадков, премьер-министр Российской Федерации, выглядел чрезвычайно довольным – как медвежонок-коала, которому дали конфету. Пухлые пальцы поглаживали красный мешок, норовя подобраться к завязке.
Путин, напротив, был сумрачен. Американский представитель смотрел на него с недоумением.
- В конце концов, - сказал он, - это же в ваших интересах. Избавившись от этого существа, вы экономите огромные деньги. К тому же – разве вам самим не надоел этот ужасный климат? Зимой в Москве совершенно невозможно выйти на улицу…
- Он же нас в сорок первом прикрыл, - вздохнул Сергей Иванов. – Спас от немца. А мы, получается, фронтовика убили.
- Сколько можно жить прошлым? - отпарировал американец. – Вздыхая по Второй мировой, вы проиграли третью. Он ведь не защитил вас от современных информационных технологий, не так ли? Для того, чтобы соответствовать моменту, нужно меняться. Вы сделали правильный выбор.
- Мы сделали выбор и не жалеем об этом, - вздохнул Путин. – Но не заставляйте нас ещё и радоваться. К тому же мешок.
- Мешок пойдёт в Стабфонд, - твёрдо сказал американец. – Все ценности Российской Федерации должны находиться под нашим контролем. Это краеугольный камень наших отношений.
- Это же подарки, - безнадёжно сказал Путин. – Детям.
- Лучший подарок российским детям – настоящая европейская зима, - улыбнулся американец, показав отличные фарфоровые зубы. – Вместо того, чтобы мёрзнуть и скучать, они смогут, - тут он запнулся, - жить полноценной жизнью, свойственной их сверстникам в развитых странах. Например... - он проглотил конец фразы, вспомнив, чем занимаются дети из развитых стран зимними вечерами.
Путин обменялся взглядами с Ивановым, но смолчал.
- И всё-таки можно было не убивать его, - сказал Иванов. - Он был готов к переговорам.
- Если честно… - американец чуть смутился, - мы прорабатывали и такой вариант. Но Санта поставил вопрос очень жёстко. Он и без того зол на этот проклятый азиатский календарь. Ну да что сделано, то сделано. Ещё раз: не думайте о прошлом, это контрпродуктивно.
- А я в детстве в снежки играл, - неожиданно хрюкнул Фрадков. – И на катке катался. И снежные бабы…
- Кстати, - оживился американец, - вы решили вопрос с внучкой? Эти существа чрезвычайно живучи. Из недобитых Снегурочек вырастают Снежные Королевы. В своё время наши европейские коллеги столкнулись с подобной проблемой…
- Мы её ищем, - терпеливо сказал Путин. - И найдём.
- Постарайтесь взять её живой, - американец плотоядно ухмыльнулся, - старик Санта очень интересуется девочкой. Если вы понимаете, о чём я. Думаю, за такой подарок он скинет с вашей зимы ещё градусов десять. Так что имейте в виду.
* * *
Снегурочка выключила волшебное зеркало. Губы у неё дрожали, но глаза оставались сухими.
- Прости, дедушка, - прошептала она. – Обещаю тебе, что вырасту. Стану той, кем должна стать. И ничего не забуду. Всех этих сволочей...
Она обвела взглядом пещеру. Глыбы антарктического льда сияли холодным голубым пламенем северного сияния.
Взгляд юной Хозяйки Холода остановился на единственном украшении ледяной стены – постере фильма «Хроники Нарнии». Сияющий лик Волшебницы в сполохах ледяного света казался живым.
- Я вырасту, - ещё раз сказала она, вытирая вышитым рукавом ледяную росу с ресниц. – И вернусь.
-
TwiXP
Арена.
Посвящается всем тем, кто никогда не сдавался…
Приближался полдень. Жаркое южное солнце заглянуло в темную камеру, стальные прутья на окне разрезали его свет, поделив на равные части. В ярких золотых лучах виднелись крошечные пылинки, они парили в воздухе, неспешно и вяло. С улицы доносились крики, народ приветствовал и провожал своих любимцев – бойцов арены. Эти звуки… порой думалось, ими пропитано все: стены, пыль, песок на полу. Угадывался некий ритм. Будто огромный горный тролль колотил берцовой костью своей жертвы по барабану. Ритм, который со временем становился просто невыносим.
На человеке, который сидел в камере, не было ни цепей, ни кандалов. Никаких меток раскаленным железом, никаких татуировок с номерами. Хозяева, по-видимому, рассчитывали в скором времени от него избавиться. Он вел себя пассивно, подчиняясь всем приказам. Наверное, ссылался на судьбу. Сейчас просто сидел в углу на примятой соломе, опустив голову. Мягкий свет падал на него с окна, ласкал кожу и грел мускулы. Солнце, будто жалея молодого пленника, одаривало его своим теплом. А он даже не шевелился.
Обнаженная спина была разукрашена шрамами. Нет, это не плетка оставила их здесь. То были напоминания о прошлой жизни, жизни воина, солдата. Раны затянулись, но чудовищные рубцы поселились тут навечно. Никуда они не сгинут, как не сгинет и память о море крови, в котором он купался. Ему не хотелось искать оправдания за те дела и поступки, из-за которых он стал тем, кем стал - рабом. Он просто шел по зову своего сердца.
Скрипнули петли, ветер влетел в комнату, проплыл над грязным песком и, помирая от скуки, коснулся волос невольника. В камеру зашли двое: здоровый загорелый рубака с кнутом и тощий лысый мужичок в сером халате.
- Надеюсь, ты тут не свихнулся? – лысый обвел оценивающим взглядом комнату и вздохнул. – И как можно содержать человека в таких условиях? – чуть ухмыляясь, заметил он.
Раб поднял голову и посмотрел на странных гостей. Тощий встал на середину камеры. Сложив руки на груди, он заходил взад-вперед, морщась от яркого солнечного света.
- Итак, и у тебя есть выбор, - начал он. – Ты можешь быстро умереть, умереть медленно и умереть, как мужчина. Ты умрешь быстро, если откажешься от моего предложения, умрешь медленно, если нагрубишь мне, и, в конце концов, умрешь, как мужчина, если примешь мои условия. Я предполагаю, что ты – человек разумный, поэтому выберешь естественно, третье. Я прав?
Раб молчал.
- Я прав, - удовлетворительно кивнул мужик. – Итак, вот мои условия. Там, - он ткнул пальцем на дверь, - свобода. Но её, как и всё в этом проклятом мире, нужно заслужить. Так как ты – солдат, причем, солдат неплохой, твое мастерство можно на эту самую свободу выменять. Ты находишься под ареной. Арена – это вся наша жизнь. Я предлагаю тебе выйти на неё и сражаться. Победишь троих подряд - велю тебя отпустить, дам денег и лошадь. Если проиграешь, всё, что от тебя останется, скормят львам. Твой выбор?
Пленник ничего не говорил.
- Ты что глухонемой?! – рявкнул здоровяк.
- Тише, - мужик в халате положил руку на плечо гиганта. – Дорогой мой, друг, - теперь он вновь обращался к рабу. – Ты не в том положении, чтобы упрямится. Я, между прочим, оказываю тебе огромную услугу, другие на коленях молят меня об этой чести. Но я пришел сюда! Пришел, потому что вижу, ты – человек достойный! Я обращаюсь к тебе, не как к рабу, а как к деловому партнеру и поэтому…
- Пора, - сказал здоровяк, заслышав вдалеке пение труб.
- Пойдем? – тощий мужик присел на корточки перед пленником и протянул руку. – Ты получишь свободу, я верю!
- Против кого я буду драться? – сухо поинтересовался раб.
Лысый засиял от радости.
- Против гладиаторов! – помпезно заявил он. – Они убийцы! Настоящие мясники! Едят детей на завтрак, а таких как ты укладывают пачками! Но у тебя будет шанс!
Единственное, что у тебя будет, это меч и шанс!
***
Они шагали по узкому, полному духоты и смрада, коридору. Через дыры на потолке сюда проникал солнечный свет, мелькали решетки. За ними, сопя и обливаясь потом, тренировались другие борцы за свободу. Каждый день они оттачивали свое мастерство, чтобы однажды выйти на арену и умереть, зная – жертва того стоит. Пленники кружились на огороженных веревками площадках, орудуя деревянными мечами. Рычали, потирая ссадины, скрывали злобу, дожидаясь заветного мига, и тогда… Тогда…!
Раб смотрел на них пустыми глазами, без понимания и жалости.
- Не отвлекайся! – бросил пленнику здоровяк.
Коридор кончился, раб и его хозяева свернули в небольшую комнатку с деревянными полками и ящиками. Везде лежало оружие, на стенах красовались кольчуги и щиты, по углам ютились латы и копья. Казалось, весь мир хранил здесь свою ненависть к благодати и покою.
- Выбирай! - тощий мужик указал на полки. – Но прежде подумай! Ты лучше меня знаешь, какую роль в бою играет оружие. Здесь есть всё: северные топоры, гномьи кувалды, южные глефы…
- Я хочу свой меч, – молвил раб.
- Он сломался. Да и доспехи не в самом лучшем состоянии. Но здесь есть клинок такого типа, - сказал мужчина в халате. – Обоюдоострый полуторник, латы, шлем и треугольный щит. Кажется, так ты был экипирован?
Пленник кивнул.
- Отлично, - тощий подал знак здоровяку. Через минуту подходящее снаряжение отыскалось.
И вновь коридор. Теперь уже лишенный каких бы то ни было окон и дверей. То была прямая и темная дорога на арену. Они шли неспешно, будто нарочно оттягивая тот миг, когда пленнику надо будет коснуться горящего песка и встретить свою судьбу. Раб не чувствовал страха. Сколько уже было этих самых сражений? Волос на голове не хватит, чтобы сосчитать. Но, даже не смотря на это, дурное предчувствие незримым драконом парило в душе вооруженного невольника. Что-то случится. Что-то обязательно произойдет.
- Сколько человек получило свободу подобным образом? – раб проверял застежки на поножах.
Здоровяк и тощий переглянулись.
- Миг радости будет вдвойне приятен, ибо ты будешь знать, что первым вырвался к воле таким способом! – напыщенно молвил лысый. – А вообще… не думай об этом. Я буду, откровенен с тобою, гладиаторы сильны. Каждый новый превосходит в умении предыдущего. Но их всего трое! В любом случае, долго это не продлиться.
- А гарантии где? – сурово произнес пленник. – Выпустят ли меня после боя?!
- Единственна гарантия - моё слово! – огрызнулся тощий. – Пусть тебя это не беспокоит. Никто и никогда не называл меня лжецом. Никто и никогда!
- Хватит задавать вопросы! – прорычал здоровяк. – Думай о бое. Это единственное, о чем тебе сейчас нужно переживать. Бой – твоя судьба!
Гул толпы заметно усилился, из тьмы выплыли ворота. Массивные двери отделяли невольника от смерти, сейчас слуги распахнут их и грань сотрется. Новоиспеченный гладиатор выхватил меч и хлопнул забралом.
- Не спеши, - ухмыльнулся мускулистый вояка. – Ты все равно не проживешь и минутой дольше запланированного богами.
- А ведь есть в этом что-то заманчивое, правда?! – тощий рассмеялся. – Я знаю! Ты тоже это почувствовал! Драться на глазах у толпы! Тысячи зрителей! Вой и овации! Тебя полюбят. Полюбят, и ты захочешь остаться! Даже ошейник раба не будет тебе мешать. Появится всё: вино, женщины, слава. Ради этого стоит жить! Не так ли?!
Иди, мой раб! Сегодня я поставлю на тебя. Поставлю и обязательно выиграю!
Старый механизм пришел в действие, цепи и шестеренки ожили. Тонкая полоса света коснулась глаз пленника, сквозь щель просочились звуки, народ звал своего героя, чтобы тот пустил кровь врагу.
- Либо сам поделился ею с золотым песком, - с горечью подумал раб.
Гладиатор вышел на свежий воздух, ворота сомкнулись за ним. Вновь стало темно.
Тощий мужик и его приятель-здоровяк неспешно шагали назад, к рабским камерам. Шагали и молчали.
- Давно ты в этом бизнесе? – неожиданно спросил мускулистый.
- Семь лет, - вздохнул тощий. – А ты знаешь, этот особенный. Даже… как-то жалко.
- Ну-у-у! Хватит, - огромная рука легла на хрупкое плечо. – Пусть уж так, нежели с голоду да от пыток. Тем более – доход, - хмыкнул рубака.
- Все равно жалко, - тихо подытожил лысый мужчина. – Человек все-таки.
***
Пустынный ветер поднимал в воздух пучки засохшей травы и гнал их по золотистым барханам. Солнце никого не щадило. Весь день оно нависало над песками, подвергая пыткам их жителей и случайных путешественников. Весь долгий южный день. Здесь нет теней, способных спрятать человека от неистовой злобы небесного светила, но жизнь не уходит из этих мест. Жизнь борется.
Он сидел на крыше своего дома и болтал босыми ногами. Поднимал взор и щурился, раскладывал камешки, рисуя причудливую мозаику – в общем, не работал. Отец был безумно зол на него за это, ведь раб должен трудиться. Но на этого мальчишку правила не распространялись. Казалось, ничто на свете не могло заставить его смириться со своей участью и покрыть юные руки мозолями: ни розги, ни уговоры, ни обещания. Он был упрям, как гномий король.
Хозяйство отца находилось вдали от людных мест, много дней надо было ехать, чтобы попасть в ближайший город. Небольшой каменный дом, перекошенный, местами рухнувший, забор, старый сарай, зловонные помещения для скота, глухой колодец. А вокруг песок. Он, будто море, окружал этот странноватый островок жизни, и, казалось, с каждым днем прилив лишь усиливается. Вскоре вода поглотит это место.
- Отец! – мальчишка вскочил на ноги и приложил ладонь ко лбу.
Его родитель возился во дворе, не обращая внимания на зов.
- Отец, там кто-то едет! – ребенок вытянул тонкую руку, указывая на северные барханы. Мужчина вскочил с земли и подбежал к забору. Вдалеке все плыло.
- Иди в дом! – сурово приказал он.
- Но, отец, я…
- Кому говорят, иди в дом?! – мужчина сорвался на крик. Малыш топнул ногой и помчался к старой деревянной лестнице. В свои неполные двенадцать он был необычайно ловок, несколько мгновений, и его ноги уже топтали жгучий песок.
- Живо! – отец приблизился, развернул сына и толкнул в спину.
По пустыне скакали всадники. Их было трое. Что есть силы, они гнали своих измученных жеребцов к дому мальчика и его отца. Малыш заметил их, как только они выскочили из-за прикрывавшего горизонт холма. Будто хищники, решившие застать свою жертву врасплох.
- Не пойду! – ребенок вырывался из рук родителя. Мужчина пыхтел. В конце концов, он просто закинул сына на плечо и потащил под крышу. Мальчишка лягнул его и тут же освободился. Отец рассвирепел, и, если бы не странные гости, которые уже стояли возле хилых ворот, он бы, наверное, придушил мелкого негодника.
- Спрячься! – сдерживая гнев, рыкнул отец.
Мальчишка показал ему язык.
Мужчина поспешно направился встречать гостей. Отперев засов, он низко поклонился и не поднимал головы пока всадники не въехали во двор. Таков был удел раба. Гости остановились в центре. Слезли с коней, подвели их к столбам и привязали. Ленивым жестом один из них пригласил хозяина в дом, тот не медля, подчинился. Двигаясь к строению, он ещё раз осмотрел двор, проверяя, скрылся ли его непослушный сынок. Шел он последним, поэтому гости ничего не заметили.
- Ах, так?! – мальчишка изо всех сил вдарил по соломенному горшку. Плетеный сосуд подскочил в воздух и отрикошетил от стены дома. Последовало ещё несколько тумаков. Наконец, ребенок успокоился и присел на корточки. В такой позе он пробыл довольно долго. Ветер посыпал голову малыша пылью, дряхлый забор не мог удержать разгулявшуюся стихию. Злость прошла, и её место заняло любопытство. Юнец встал и отряхнулся. Беззвучным шагом он обогнул дом, и присел возле окна. Голоса были отчетливыми, словно след, оставленный на мокрой глине.
- …мы ничего не решаем, нам просто надо выполнить приказ, - один из приезжих достал оружие. Мальчишка понял это по характерному шипению ножен.
- Но, я не понимаю… - отец мальчика попятился к стене и уперся в старый шкаф. Глиняные миски посыпались на пол.
- Тебе и не надо понимать.
Взмах!
Мальчишка замер, слезы медленно поползли из глаз. Этот звук он запомнит на всю жизни. Звук входящей в плоть стали.
- Назад! – мысленно приказал он появившимся соленым каплям. – Не смейте приходить! Вы мне не нужны!
- Здесь его сын, - вздыхая, промолвил один из гостей. Видимо, тот, что совершил убийство. – Иди, прирежь мальчишку, итак время много потеряли, - бросил он соратнику. В доме послышались шаги.
- Прирежь мальчишку?! – сердце в груди ребенка чуть было не остановилось. – Ну, уж нет, господа-хозяева! Позвольте мне самому решать, когда и где я должен буду попрощаться с жизнью!
Ребенок, словно испуганная антилопа, кинулся за дом и спрятался за углом. Один из всадников вышел на улицу.
- Нет, – подумал мальчик. – Мне не убежать от них, разве что…!
Давным-давно он, ковыряясь в песке, нашел ножик. Впрочем, назвать эту ржавую железку ножом можно было лишь с большой натяжкой. Отец мальчика вообще сказал, что это деталь от телеги, но ребенку искренне хотелось верить, что в руки к нему попало таинственное магическое оружие. Как бы то ни было, малыш с недюжным старанием над своей находкой поработал: заточил, выстрогал ручку и даже (лишь высшим силам известно, как) добился ничтожного, но баланса. Самодельный кинжал исправно втыкался в бревна, и малыш был счастлив. Отец же, пару раз отобрав у сына опасную игрушку, начал подумывать над тем, чтобы отдать свое чадо на обучение кузнецу. Что же касается ножа, то он всегда возвращался к своему юному хозяину, куда бы его ни прятали. Что и говорить. Магия!
«Волшебный нож» жил в крохотном тайнике за домом, деля кров с парой медных монет и кусочком слоновой кости. И вот однажды крышка секретной комнаты отпала, ребенок схватил свое оружие, полюбовался игрой солнечных лучей на его лезвии...
Крик вывел малыша из транса.
- Его нигде нет! – отрапортовал убийца, обойдя двор.
- Что значит «нигде нет»?! Ты же не хочешь сказать, что он убежал в пустыню?! – голос, доносившийся из дома, стал раздраженным.
- Да говорю же – нет его! – молвил гость, выходя из терпения.
Дряхлая дверь дома со скрипом отворилась. Во двор вышли остальные всадники.
- Сарай проверял?! – деловито поинтересовался один. В ответ кивнули. Люди обменялись какими-то знаками и выхватили мечи.
Мальчишка робко выглянул из-за каменного забора. Дрожь в руках не унималась. Напуганными глазами он проводил спины своих палачей и пополз дальше. Его путь лежал к лошадям.
Звери стояли на открытом воздухе, опустив головы. Пот стекал с их боков, копыта били землю. Ребенок бесшумно поднырнул под жеребцов. На секунду он замер, огляделся, проверяя, нет ли опасности. Тишина. Убийцы отца бродили где-то за домом, перекрикиваясь и ругаясь. Малыш улыбнулся, радуясь победе. Не медля, он перерезал чудо-ножом ремни, державшие седла на двух лошадях. На третью аккуратно взобрался сам.
Раньше ему приходилось ездить верхом, правда, лишь в сопровождении родителя. Но отца уже нет, он больше не погладит по голове, не сделает из глины рыцаря с мечом, и даже не отшлепает. Теперь ты один, малыш. А ездить на коне не страшно… ну, вернее… почти не страшно.
- Тише. Пожалуйста, тише, – ребенок прижался к гриве и погладил жеребца. Конь фыркал и крутился на одном месте. Вот сейчас он заржет и все будет кончено.
Однако животное успокоилось.
- Ты ведь тоже раб, да? – мальчишка поудобнее уселся в седле. – И я раб. Только вот меня ещё и убить хотят не понятно за что. Помочь мне некому… кроме тебя. Понимаешь?
Конь молчал.
- Вперед! – скомандовал ребенок и рванул поводья. Конь промчался по двору, пролетел через открытые ворота и пустился галопом по песку, оставляя за собой облака пыли.
Мужчины услышали шум и тут же прибежали к стойлам. Двое кинулись к лошадям и… оказались на земле. Сверху их накрыло седлами. Третий мужчина стоял возле ворот и глядел на удаляющуюся фигурку юного всадника.
- Куда он едет? Кормить скорпионов? - один из гостей тоже подошел к воротам, потирая ушибленный бок. - Маловат ещё, для того чтобы дорогу найти.
- А с какой стороны мы приехали, дурья твоя башка?! – взревел третий. – По-твоему, он не видел?! Думаешь, так трудно разглядеть следы на песке?!
- Не переживайте, нагоним, - ещё один мужчина приблизился к выходу. – В конце концов, это всего-лишь ребенок.
- Будет, что рассказать за кружкой браги, - вздохнул третий. – Отличная история про трех дураков, которые остались в пустыне благодаря… всего-лишь ребенку.
***
- Ваше вино, господин, - молодая служанка поставила на стол бронзовый кувшин и два кубка.
Хозяин арены кивнул в знак благодарности, девушка беззвучно удалилась.
- Угощайтесь, Каземат, - напиток наполнил кубки.
- Благодарю, но, вы же знаете, я не употребляю хмельного, - мужчина, коего представили, как Каземата, сидел в роскошном плетеном кресле, расположенном в нескольких шагах от тряпичного тента, защищавшего хозяина игр от солнца. Сегодня этот великолепно сложенный и элегантно одетый человек пришел сюда, как гость. Такое было впервые. Их скромная обитель находилась на самом верхнем уровне гигантского каменного сооружения, ежедневно впускавшего в свое лоно мириады людей, желающих увидеть грязную игру смерти. Отсюда различим весь комплекс. Замораживающая панорама, состоящая из сотен рук, овальной, посыпанной песком, площадки и двух ворот, из которых появлялись гладиаторы.
Хозяин арены любил это место. Гладиаторы! Бои! Представления! Все эти слова рисовали в его голове великолепные образы силы и доблести, отваги и чести. Жаль только, что в жизни доблесть зарыта под толстым слоем крови и пота. Впрочем, даже боль придавала всему этому некий терпкий аромат. Через несколько минут хозяин игр должен будет подняться со своего, обшитого бархатом, дивана и произнести речь, что станет сигналом к началу агонии. Время шло, заветный миг приближался.
- Взгляните на этих людей, Каземат, - хозяин арены встал с ложа и, держа в руке кубок с вином, приблизился к перилам. – Им так хочется узреть героя.… но, чемпион ушел, и арена стала выцветать.
- Вам не идут все эти напыщенные слова, коими вы кормите меня и моих бывших коллег, - Каземат улыбнулся. – Давайте о деле.
- Я хочу, чтобы ты вернулся, - резко вымолвил хозяин игр, обернувшись к своему гостю. – Хочу, чтобы люди вновь приходили сюда с одной лишь целью – увидеть тебя, мой друг. Увидеть, как ты кружишься в диком танце боя и дразнишь своего…
- Опять эпитеты, - вздохнул бывший чемпион. – Мой дорогой любитель золотых кругляшей, я не вернусь. Я говорил вам это много раз и объяснял причины, которые, к сожалению, вне вашего понимания. Прошу вас, забудьте обо мне и найдите себе нового сорванца. Подружите его с мечом, и толпа не вспомнит меня, отдав всю свою любовь новичку.
- Таких, как ты, больше нет, - хозяин игр вернулся к дивану и поставил свой кубок на небольшой круглый стол. – Думаешь, я не искал?! Да я каждый день прохожу мимо клеток! Каземат, почему ты ушел? – вздох. – Чего тебе не хватало? Ведь у тебя было все…
- Кроме достойного соперника, - закончил за него чемпион. – Ты не поймешь, но я попытаюсь. Скажи мне, что за жизнь, если ты, идя на войну, знаешь, что победишь? Что за жизнь, если в ней нет элементарного риска и азарта? А я игрок и мне нужен азарт! Я хочу, чтобы мастерство мое служило лишь тому, для чего и было мною выращено. Мне нужен настоящий бой. Маскарады, на которых мне приходилось резать неуклюжих рабов, меня не устраивают. Я долго ждал достойного соперника, не дождался и… ушел.
- Но твои выступления, они…
- Мы с тобой совершенно непохожи, - продолжал бывший гладиатор. – Арена для тебя – заработок, для меня – способ самовыражения. Я добрался до пика, достиг того момента, когда дальше дороги уже нет. Всю жизнь я шел к нему, и когда дошел, ужаснулся, потеряв цель. Я давно уже не раб, коим пришел сюда в первый раз. Звучит дико, но мне хотелось бы вернуться в то время. Прекрасное время, когда у тебя есть только меч, и шанс. Я потерял шанс на проигрыш, поэтому Каземата – великого мастера боя и чемпиона игр Фаизы больше нет.
- Ты прав, мы непохожи, - хозяин арены подошел к перилам. – Я все равно буду просить тебя вернуться. Даже умолять. И однажды, я знаю, ты вернешься.
Каземат лишь ухмыльнулся.
Солнце застыло на небосводе, поливая людей своим выжигающим светом. Долгожданный миг настал. Арена ликовала.
- Здравствуйте, жители Фаизы! - хозяин игр поднял руки. Толпа заревела. – Сегодня у нас особенный день, ибо мы увидим, как на арене будет драться… раб! Против него будут выставлены лучшие гладиаторы! Ни один из них не знает жалости! Кто же победит?! А наградой для раба будет… свобода!
Люди повскакивали со своих мест, аплодируя произносящему речь.
- Чтобы получить волю, он должен выиграть три боя! Вы и я станем свидетелями великого противостояния! Мастерство против желания жить! Навыки против интуиции! Раб против хозяев! Поприветствуем же нашего героя! Героя, готового бросить вызов угнетению!
***
Ворота захлопнулись, отрезав пути отступления. Он стоял на горячем песке и смотрел вверх, туда, где с тысяч мест повскакивали люди. Они ждали его, приветствовали, боготворили. Робкие шаги приблизили раба к центру гигантского поля, солнце беспощадно нагревало шлем, а крики… крики будоражили кровь и, что просто немыслимо, давали сил.
- …Героя, готового бросить вызов угнетению! – услышал он. Напыщенная речь закончилась, представление началось.
На другом конце арены находились точно такие же ворота. Пленный солдат, завороженный радужными возгласами толпы, не заметил, как они хлопнули, пустив на поле боя второго гладиатора. Он абсолютно всем походил на раба: оружие, броня, щит.
Противник лишь на секунду отвлекся, позволив себе покупаться в славе. Но затем, видимо вспомнил, для чего он здесь. Бой начался.
- Ааарргх! – раб лишь чудом уцелел, выставив щит. Тут же голоса стихли. Люди замерли, узрев, как один боец преодолел арену и обрушил свой меч на голову соперника.
Пленник пятился назад, сдерживая натиск врага. Удар за ударом, выпад за выпадом, щит вмиг покрылся вмятинами. Гладиатор был сравним с диким кабаном, вконец обезумевшим от боли.
- Бей! – ревела толпа. – Бей его!
Раб отскочил, переводя дух. Закрываясь щитом, он пнул ногой песок, облако пыли ударило сопернику в глаза, последовал рывок. Мечи встретились, оглашая арену характерным звоном. Удар – защита, удар – защита, гладиаторы закружились в диком танце смерти, пыхтя и рыча. Только сейчас пленный солдат понял, что слово «игра» совершенно чуждо этому месту. Игр здесь не было, он участвовал в самом настоящем бою. Смерть сидела на одной из трибун, уже приглядываясь к обоим сорванцам.
Меч облизнул грудь, раб вовремя ушел вбок. Противник, вложивший в удар слишком много силы, споткнулся и, гонимый собственным весом, рухнул на песок. Толпа взвыла. Послышались приказы: «Добей его! Прикончи!».
- Не спешите, – раб закусил пересохшую губу. – Вы хотите зрелища, вы его получите.
Противник поднялся, поправляя шлем. С ним дрались честно – эта мысль никак не укладывалась в голове, такого здесь не бывает. Что ж, друг, не думай, что я поступлю точно так же.
Драка возобновилась. Оба клинка резво вертелись в руках хозяев, ни тот ни другой не уступал. Пот заливал глаза, струился под доспехами. Каждый шаг давался с трудом.
- Противник не прост, - думал раб, уходя от очередного, полного ненависти, выпада. Его черед. Удар! Расчетливый, несмелый. - Возможно, вся эта агония - мираж, созданный с целью ввести в заблуждение. Надо быть осторожным, присмотреться.
- Шакал! – брезгливо проронил враг. Меч прорезал воздух и лег на щит. Встретив преграду, он отскочил и тут же вновь пустился в полет, проскользил по лезвию собрата и коснулся правого наплечника.
Толпа обезумела. Противники на несколько мгновений поостыли.
Боль он почувствовал позже, лишь спустя две секунды после нанесения удара. Алая струйка поползла по руке, приближаясь к пальцам, раб поспешно перекинул меч в другую ладонь.
- Давай! – тихо произнес он. Так, чтобы слышал лишь враг. – Смелее, я готов! – пленник поманил соперника клинком, показывая, что мелкая царапина ничего не решает. Хотя оба знали, что в будущем эта рана ещё сыграет свою роль. Бой – тонкий процесс, здесь каждый миг и каждый жест может решить все.
Люди на трибунах притихли, гладиаторы продолжили свою битву. Мечи сверкали на солнце и слепили взор.
- Оба сдохнут, - проползло в толпе.
- Ясно дело, раненый обречен, - послышался ответ.
- Кто? Раненый!?
- А кто ж?
- Нее-е! Тот ещё малый!
Простой люд развлекался, делал ставки.
К бойцам подползала усталость, удары уже не были такими стремительными, выпады не восхищали своей грациозностью, тем более против двух дрался ещё один враг – солнце. Яркий небесный диск нагрел доспехи до такой степени, что к ним нельзя было прикоснуться. Гладиаторы варились на медленном огне.
Вот мечи встречаются. Отскакивают. Один, затем другой, целуют щиты. Снова встреча. Разворот, прыжок, раб закрывается, делает выпад, пропускает свистящий в пальце от головы меч, прыгает, бьет…
Толпа взвыла. Голова одного из бойцов отделилась от тела и покатилась по песку. Умелый удар пришелся прямо в точку – узкую брешь между шлемом и латами.
Раб падает на одно колено, прижимая окровавленный меч к груди.
- Победил! – стучит в голове. – Выстоял!
***
- Спокойно, друг, спокойно, - мальчишка погладил коня по носу. Животное волновалось.
Юный всадник стоял в самой гуще ликующей толпы, залившей небольшую площадь небольшого провинциального городка. У ворот он забыл узнать название поселения. Да и зачем? Ничего особенного здесь не было: стены, камень, пыль и вонь. Стражники в неухоженных доспехах, полуголые дети, нищие и воры, что снуют между путешественниками, умело срезая кошельки. Усталость, подаренная длительным переходом через пустыню, заставила забыть все эти мирские образы.
В самом центре площади возвышался странный аттракцион. Сбитый из досок, он протягивался на несколько метров, заканчиваясь у роскошного шатра. По всему пути были расставлены ужасающего вида механизмы: огромные цепы, как маятники, раскачивающиеся взад-вперед, ряд копий, что каждые две секунды смыкался, мешки с песком, чан с грязью, неуправляемый висячий мостик. Через все это должен был пройти человек. Испытание, способное выявить настоящего силача и ловкача. Многие пробовали, кто-то побеждал, кто-то отмывал грязь и зализывал раны.
Внимание толпы целиком и полностью было приковано к этому диковинному представлению, порой среди людей появлялись энтузиасты, желающие опробовать себя. Глашатай же постоянно комментировал тот или иной поступок испытуемого.
- А что получает победитель? – заинтересовавшись, мальчишка дернул стоящего возле него ремесленника.
- Исполнение желаний, кажется, - улыбаясь, ответил мужчина. – Вон, вишь шатер? Победитель туда забегает.
- И что? Исполняется? – продолжал мальчик.
- Все, кто побеждал, были довольны, - неохотно бросил собеседник, скрываясь в толпе. Проводив его взглядом, мальчишка потянул коня и начал пробираться к скамье писца, принимающего новобранцев.
Как выяснилось, игра завязывалась уже тут. Выступить и попытать счастье хотели многие, но писец кропотливо отбирал каждого нового участника шоу. Старики, например, отпадали сразу, женщинам предлагали пройти в палатку для «дальнейшего обсуждения условий», рослых же мужчин заставляли ждать до тех пор, пока они не начинали предлагать деньги за возможность участия. Выстроилась немалая очередь.
- Я хочу попробовать! – заявил мальчик, протиснувшись через негодующих людей.
Писец поднял голову, отрываясь от пергамента. Его пронзительный взгляд изучил мальчишку, губы растянулись в издевательской ухмылке.
- Мал ещё, - коротко ответил он, возвращаясь к записям.
- Я отдам коня, - не медля, вымолвил юнец. Перо остановилось, писец повертел его в руке, разглядывая лошадь. В уме он, наверное, уже просчитал, сколько получит от продажи животного. Несколько мгновений он ещё сомневался, затем с наплевательским видом указал мальчишке на шатер.
- Чего тебе?! – упитанный мужчина средних лет вскочил с кровати, женщина прикрылась одеялом. Ребенок, опустив тряпичную дверь палатки, сделал шаг вперед.
- Я буду участвовать в испытании, - гордо заявил он.
Толстяк завязал шнурок на штанах и кивнул своей подруге, чтобы вышла.
- А лет то тебе скока? – он приблизился к юному гостю.
- Не твоего ума дело! - мальчик сдвинул брови, шарахаясь от запаха дешевого вина. – Там конь стоит! Выйди и посмотри! Он хороший, боевой. В любом случае достанется тебе, не важно, пройду я вашу полосу, или нет.
- А ты то чего хочешь? – мужик забыл, что перед ним стоит дитя. Теперь он общался с деловым партнером.
- Как «чего»? Исполнения желаний, - произнес мальчик.
Мужчина улыбнулся.
- Да-а-а, - протянул он. – У тебя есть шанс. Иди сюда.
Они приблизились к стене. Толстяк отдернул тряпичную преграду и ткнул пальцем в роскошный шатер.
- Там, - вымолвил он. – Тебе, если ты дойдешь, предложат все, что захочешь. Любое желание исполнится! Это не блеф! Но… взгляни на полосу препятствий, не каждый взрослый её проходит.
- Взрослый, не взрослый! - мальчик ухмыльнулся. – Какая разница?!
- А ты мне нравишься! - захохотал мужик. – Ты достоин того, чтобы твои желания исполнялись.
Глашатай выступил вперед и поднял руки, приказывая толпе утихомириться. Кто-то недовольно фыркнул, кто-то замер, разинув рот.
- А сейчас, дорогие гости, вы увидите настоящее представление! – крик залил людную площадь. – Следующий участник нашей игры… - толпа замерла, - … ребенок!
Говоривший улыбнулся, видя, как между людьми пополз еле слышный шепот.
- Да, да, да! Вы не ослышались! Сейчас сюда выйдет дитя! Но, поверьте, его рост и возраст ныне не имеют никакого значения! Дабы каждый достоин шанса!
Люди захлопали в ладоши, послышался свист и одобрительные возгласы.
Мальчик вышел из палатки и приблизился к произносящему речь. Тот обнял его, прошипев сквозь зубы: «Улыбайся». Ребенок выдавил из себя ухмылку и поклонился толпе.
- Как тебя зовут?! – комментирующий опустился на одно колено и посмотрел на юнца.
- Никак. Имена вообще ничего не значат, важны дела! – мальчишка сжал кулаки. Толпа заревела от радости. Глашатай выпрямился и улыбнулся, подхватывая хорошее настроение присутствующих на площади людей.
- Ну, что ж! Думаю, достойный ответ достойного человека! Ты готов?!
Мальчик кивнул.
- Тогда начнем!
Люди на площади подняли руки и начали хлопать в ладоши, поддерживая нового игрока. Мальчишку отвели в сторону. Двое крепких мужчин стянули с него рваную рубаху, оголив загорелый торс, зачесали длинные черные волосы, чтобы те не лезли в глаза. Один из них пристально посмотрел на молодого участника шоу.
- Главное – не торопись! – назидательно произнес он. – У тебя есть плюс – ты мал и гибок. Используй это качество. Самая распространенная ошибка – идти напролом. Выжидай и угадывай.
Мальчик понимающе кивнул.
Через несколько секунд он встал на исходную позицию. Глаза нещадно вклеились в первую преграду – крутящийся волчком столб с вытянутыми палками. Они чередовались - вверх, вниз, вверх, вниз.
- Ничего сложного, - подумал мальчишка, делая шаг. Толпа замерла, представление началось.
Он бежал, крики людей подгоняли его и заставляли страх покинуть душу. Туда они приносили смелость и веру в себя. Он выжидал, как ему советовали, угадывал ритм и ловил заветную секунду. Все мышцы мгновенно срабатывали, заставляя прыгать, пригибаться, уворачиваться. Первое испытание далось ему с легкостью, второе - тоже. Третье и четвертое вынудили призадуматься. Гибкость, присущая лишь детям, действительно помогала. Он научился управлять ею, использовать для достижения цели. Уверенно и твердо мальчишка шел к финишу. Мужчины из толпы смотрели на него с завистью. Сегодня здесь были уже подростки, но чтоб ребенок, да ещё такой…
- Немыслимо! – ревел глашатай, искренне поражаясь сноровки малыша. – Вы только гляньте… ууу… как он проскочил между клинками! Тихо, тихо! Да-а-а! Не повезло нынче этой дубине, промахнулась старуха…
Хохот.
Крик сливался с оглушающим ревом сотен голосов. Мальчик не замечал уже поддержки, осталось совсем немного.
- Я смогу! – тихо твердил он сам себе. – Ведь смог уже удрать из дома отца. Смог обмануть его убийц.
Мысли о недавней смерти близкого человека пригнали злобу. Юнец унял её, скрипя зубами. Не сейчас. Никаких воспоминаний, сомнений, мыслей. Они излишни, мешают выполнению поставленной цели. А цель близка. Он уже чует её запах.
Десять шагов. Прыжок, наклон, рывок! Передышка, опять прыжок.
Ну, вот и все.
- Победа! – глашатай аж подпрыгнул, узрев, как малыш, проскочив последнее испытание, скрылся в шатре. – Он победил! Он победил всех и вся! Никто так быстро не проходил этот путь! Восхвалим же нового чемпиона! Безымянного мальчишку, бросившего вызов судьбе! Мальчишку, свершившего невозможное! Слава победителю!
- Сла-а-ава! – подхватили зрители.
- Слава юному герою! – продолжал глашатай.
- Сла-а-ава! – гудела толпа.
В шатре царил мрак. Где-то за спиной ещё слышались одобрительные возгласы и похвалы, но мальчишка их уже не замечал. Он робко двинулся в центр комнаты. В воздухе парили непонятные и чуждые ему запахи. Детский страх перед темнотой наполнил душу, минуту назад юнец был чемпионом и храбрецом, но сейчас он – просто ребенок.
- Не бойся, - из тьмы выступила фигура, закутанная в черную мантию. Казалось, часть непроглядного мрака отделилась от общей массы и обрела жизнь.
- Я не боюсь, - тихо соврал мальчик. – Просто я… ожидал другого.
- Я знаю, чего ты ждал, - под темным капюшоном проскользнула ухмылка. – Приблизься, - его поманили указательным пальцем.
- Хочешь? – взмах руки и в дальнем углу палатки вспыхнули свечи. Они осветили шикарное ложе, на котором растянулась молодая красавица. Женщина улыбнулась мальчишке, проводя рукой по оголенному бедру. Видимо, возраст победителя её ничуть не смутил. Мальчик посмотрел на девушку с подозрением и замотал головой.
- Тогда, может быть…
Очередной взмах рукой. Ещё один угол палатки выскользнул из мрака. Здесь размещалась мешки, целая куча, один лежит на другом, самый верхний распорот. Сквозь щель на пол неспешно сыпятся золотые монеты.
- И этого мне не надо! – топнул ногой мальчик.
- Чего ж тебе?! – мрак исчез, исчезла девушка и золото. Мальчик стоял в самом центре обычного шатра, на полу стелились ковры, свет проникал сюда через прорехи в ткани. Рядом с ним стоял молодой человек, его мантия чудным образом перекрасилась из таинственной черной в обыденную темно-серую.
- Ты – волшебник? – поинтересовался юнец, оглядевшись.
- Иллюзионист, - вздохнул колдун. Вздохнул и улыбнулся. – А тебя не проведешь.
- Ну, так как насчет желания? – мальчик уставился на чародея. Тот закусил губу.
- Знаешь… - начал он и полез под мантию. – Я, конечно, ещё далек от совершенства, в том смысле, что не могу пока ещё одаривать свои образы плотью, но я учусь! У меня тут есть пара леденцов и серебряник, я могу…
– Я ради конфет, по-твоему, жизнью рисковал?! – мальчик сдвинул брови.
- Ладно, - маг опустил голову. – Тебя обманули, согласен. Но, такова жизнь. Так что… извини. В следующий раз будешь более смышленым. Скажи хоть, чего хотел то.
- Солдатом стать, - сказал юнец. Маг покачал головой.
- Рановато, - с грустью заметил он. Однако в ту же секунду вдруг встрепенулся, глаза засверкали, и счастливая улыбка воцарилась на лице.
- Одну минуту, - иллюзионист коснулся плеча мальчишки и выскочил из палатки.
Минута, вторая, третья. Малыш неподвижно стоял в центре шатра, разглядывая узоры на половиках, крики на улице стихли, видимо люд расходился, получив заряд хорошего настроения на целый день. Тишина уже почти полностью захватила палатку, но тут её дерзко изгнали.
- … да, но все же работало, Я помог тебе, так что ты мне должен…
Голоса приближались.
- …да, должен, но не обязан злоупотреблять своими служебными обязанностями. И вообще, что ты задумал? По-твоему, это хорошая идея? Думаешь, лишний рот нам в радость? Давай лучше я тебе…
В палатку заскочили двое. Все тот же маг и вместе с ним крепкий стражник средних лет. Вояка взглянул на мальчишку, тут же закачал головой и посмотрел на мага.
- Ты издеваешься надо мной! – сурово выпалил он. – Там, что, по-твоему, дом сирот?! Да мои ребята, они… они просто съедят этого щенка!
- Ты разве не видел, как я прошел полосу испытаний? – мальчик пропустил мимо ушей брань стражника. Сейчас он открыто и нагло предлагал свой товар. – А ещё я умею ездить на лошади.
- Да, ты тот ещё стервец, - стражник потер затылок. – Но, пойми, сынок, смерть там вместе с нами живет. И кормим мы её часто.
- Мной подавится! – гордо заявил малыш.
- Что я тебе говорил?! – маг ухмыльнулся. – Этот парень всех ваших вокруг пальца обведет! Вот увидишь, ты ещё благодарить меня будешь за столь ценного бойца, я…
Стражник больше не слушал колдуна. Его взгляд впился в мальчишку, их глаза встретились, и никто не хотел уступать. Чародей замер, видя странную ситуацию. Малыш смотрел на стражника, стражник смотрел на малыша. Вояка чуть заметно ухмыльнулся.
- Ладно, - лениво кивнул он. – Посмотрим, кто из тебя вырастет.
- А кого бы ты хотел увидеть? – с вызовом бросил юнец.
- Бойца, - стражник сложил руки на груди. – Может быть, ты ещё мал и не знаешь, но нашу империю ждет война. Война, в которой хороший солдат ой как нужен. Я надеюсь на тебя, мой маленький друг. Только сразу говорю – назад дороги не будет.
- А я никогда назад и не ходил, - улыбнулся ребенок. – Только вперед!
***
Арена ожила. Тысячи рук приветствовали победителя, нескончаемые крики бравировали о его доблести и удаче. Раб поднялся с колен, вздохнул. Испепеляющее солнце жгло так сильно, что сталь, казалось, сейчас нагреется до красна, но боец терпел. Ибо лишь терпение способно привести к победе.
- …второй соперник должен решить исход войны. Встречайте! Знаменитая… - где-то вдалеке пел хозяин арены, зрители аплодировали ему, каждая напыщенная фраза сопровождалась бурными возгласами, полными поддержки и неподдельного восхищения.
Ворота на другом конце песочной площадки лениво захлопнулись, пыль поднялась с земли, окутав новоприбывшего воина. А вернее, воительницу.
- Наша гостья! – комментировали сверху. – Жительница северных лесов! Дочь ветра и сестра грозы! Она не ведает жалости! Не ждет! Не щадит! Колючая ветка ели приходит и обволакивает нас свистом своих клинков!
Зрители повскакивали с мест, желая повнимательней разглядеть очередного участника игр. Ни доспехов, ни пластин, ни сплетенных колец, лишь кожаные поножи и поручи, надетые на вполне обычную облегающую одежду. Эльфийка. Раб догадался с первого взгляда. Тонкая и гибкая, словно молодое деревце, она стояла в нескольких шагах от него. Ветер трепал иссиня-черные волосы и скользил по исписанному красными иероглифами лицу. Вот её руки с присущим лесному племени изяществом потянулись за спину, вот две изогнутые сабли выскочили из ножен. Пленник слышал, что остроухие дерутся с закрытыми глазами. Немыслимо развитое мастерство позволяет им обходиться без зрения. Тысячи лет эльфы топчут Гедегион, и на протяжении всего этого времени, каждый день, они упражняются. Чтобы победить, пленник должен был совершить невозможное.
- Ну, ладно, - тихо проговорил он, касаясь застежек на доспехах. Толпа ахнула, латы упали на песок, а хозяин арены бросил какую-то банальную фразу о храбрости. Эльфийка атаковала.
Сражение началось быстро и почти беззвучно.
Меч раба успевал, лесные клинки то и дело натыкались на преграду. Остроухая воительница шипела, кружась вокруг жертвы. Сброшенные доспехи почти уравняли шансы. Гладиатор приказал себе забыть о злобе и страхе, только расчет, холодный, как снег на горных вершинах.
Ведь он знал, что каждое движение его противницы спланировано заранее, нужно поступать точно так же. Ветер против ветра, огонь против огня. Странно, но лесная жительница была предсказуема.
- Неужто притворство? - подумал гладиатор, уходя от опасного выпада. – Развлекает толпу? Иного объяснения не видно. В какую же сеть я попал? Зачем позволил привязать к рукам своим тонкие нитки?
Клинки резали воздух, наполняя арену свистом, гладиатор отбросил щит. Рискованный шаг, но нужный, скорость надо уравнять. Эльфийку, похоже, жутко бесило, что её противник, какой-то там человек, столь нагло лишает себя защиты. В руках раба остался только меч - оружие, которое, лишь благодаря высшим силам, успевало защищать своего хозяина.
Воительница расходилась. Вырисовывая клинками восьмерки, она вертелась возле раба, а затем резко пошла в атаку. Удар! Второй! Третий! Пленник уворачивался, отводя в сторону тонкие сабли противницы. Снова брал инициативу на себя и делал рискованные выпады.
Но тут он совершил ошибку.
Эльфы – коварный народ. Они много говорят, прикрываясь речами, в то время как за спинами их врагов зреют заговоры и хитроумные планы. Лесное племя мастерски пускает пыль в глаза. Может быть, гладиатор ошибся, посчитав слабую технику противницы притворством. Со временем он забылся, подумал, что такой уровень – норма. Оказалось, что нет. Эльфийка умело изобразила испуг, тут же извернулась и полоснула врага по боку. Раб вовремя опомнился, ещё чуть-чуть и клинок ушел бы в тело очень глубоко. Однако получилась лишь царапина.
Пленник зарычал, хватаясь за рану, воительница отскочила, переводя дух. Через секунду она поняла, что порез не смертелен, и чуть слышно завыла, словно ветер, гуляющий между оголенными деревьями.
Тонкая алая полоска спустилась до бедра воина. Зрители замерли, ожидая, что гладиатор сейчас свалится на песок и испустит дух. Эльф, как правило, бьет всего один раз. Однако раб стоял. Лишь на секунду он отвлекся, бросив взгляд на рану. Затем его внимание вновь вернулось к противнице.
Эльфийка не находила себе места от злобы. Все кружилась возле раненого, впила в него свой взор, будто надеясь прожечь им грудь бойца. Спустя миг воительница атаковала. Противники завертелись, выбивая из своего оружия искры.
- Где грациозность? – подумал раб, защищаясь от бесчисленных ударов. - Её нет, - подытожил он. – Ничего не осталось от прославленного лесного мастерства. Ты, моя дорогая, теперь лишь убийца. Холодный, безжалостный, но в тоже время жалкий и слабый убийца.
Воительница наседала. Два меча-близнеца сверкали на солнце, пролетая перед горлом, животом, ребрами, раб держал дистанцию. Он чувствовал, что мысли, пришедшие к нему только что, верны. Но самое главное – эльфийка тоже осознавала, что ошиблась. Ожидая здесь лишь пленника, обезумевшего от тяги к свободе, она встретила опытного и расчетливого бойца – достойного противника, который будто бы всю свою жизнь дрался за эту самую свободу.
Клинки пели, соприкасаясь и визжа от боли. Их хозяева ждали мига, когда сталь войдет в плоть, даруя одному покой, другому – славу. Даже зрители, и те уже не делали прогнозов. Когда эльфийка вышла на арену, они думали, что раб обречен. Но через некоторое время представление стало действительно зрелищным, ибо никто на трибунах уже не мог сказать, чем кончится дело. Слишком уж сильным оказался пленник. Слишком необычным.
Бой продолжался, эльфийка танцевала вокруг раба, будто плясунья в кабаке. Она завораживала. Каждый её жест нёс в себе загадку, а лесные сабли не подчинялись никаким законам. Будто сама природа, они были полны парадоксов. Вот, казалось бы, меч идет прямо, но тут же лавирует и летит в бедро. Клинок гладиатора успевает, а вторая сабля уже метит в грудь.
Вскоре раб устал. Он чувствовал, ещё чуть-чуть и остроухая его достанет. Уже ничего не боясь, пленник кинулся на противницу, надеясь сразить её напором.
Удар – защита! Выпад – уход! Снова удар! Меч парил быстрее сабель, воительница отступала, пот заливал её лицо. Ещё миг! Ещё один миг!
Арена вздрогнула от дикого крика тысяч людей, гладиатор выпрыгнул вперед и пропорол одежду противницы. Та отскочила и схватилась за порез. Крови не было, сталь чудным образом прошла на волоске от кожи, но туника…
Эльфийка посмотрела на врага. Посмотрела глазами, лишенными ненависти и желания убивать. То был взгляд зависти и восхищения. Одного у эльфов не отнять – пафоса. Они умеют, подобно театральным актерам, разыгрывать красивые сценки, что делают их жизнь похожей на древнюю поэму. Понятия чести у лесного племени иные, дикие понятия, но в то же время, достойные уважения.
Воительница глубоко вздохнула и скрестила клинки на груди. Все знали, что обозначает этот ритуальный жест – воин добровольно отдает жизнь противнику, ибо тот показал мастерство, которого никогда не достичь. Нет ничего страшнее, чем знать о недосягаемой цели. Ведь надежды нет.
Гладиатор сделал выпад и проткнул сердце противницы. Кровь поползла по лезвию и начала капать на песок. Вдоль толпы пробежал шепот. Такого здесь никогда не было. Короли мечтали о такой чести, великие полководцы искали её, она снилась богам и героям, а досталась рабу.
Рабу, который больше всех заслужил свободу.
***
Каземат и его друг молча стояли возле перил. Воздух не был насыщен красивыми фразами, восхвалявшими победителя. Мужчины на зрительских местах не заливались восторженными криками. Женщины не срывали с себя одежду, кидая её на песок в дар великому бойцу. Тишина скатилась с небес и воцарилась над ареной.
- Он победил, - еле слышно вымолвил хозяин игр, костяшки его пальцев побелели, кулаки чуть заметно тряслись. – Но ведь рабство непобедимо? – пустой взгляд лег на Каземата.
– Весь мир – это огромный рабский рынок, – ответил чемпион. - Здесь всегда кто-то кому-то подчиняется. Всегда есть хозяева.
- Эльфийка подвела нас! - яростно зашипел толстяк. – К чему честь, когда тебе платят?! Зачем весь этот маскарад?! Для чего?! У неё было задание – убить этого... Помучить и убить. Но нет! Ей надо…
- Я убью его, - тихо сказал Каземат, развернулся и приблизился к столу. – Ты был прав… - вино наполнило кубок, - …я вернусь.
Хозяин арены изумленно посмотрел на бывшего чемпиона.
- Для чего? – робко поинтересовался он.
- Ты же наблюдал за ним, – Каземат поднял чашу. – Смотрел, как он сражается. Эльф отдал ему жизнь без боя. Остроухая поняла, с кем имеет дело. Я видел предсмертный взор многих эльфов, но ни один представитель лесного народа не оказал мне подобной чести. Ни один! К чему мне после этого титулы?! Я обязан выйти и встретить этого раба, ибо всю жизнь я ждал сего момента!
- Ты не уверен в победе? – хозяин игр прищурился. – Разве ты не великий…
- Хватит! – бывший чемпион бросил полный пламени взгляд на жалкого торгаша. – Твои слова – просто звук, - уже более спокойно промолвил он. – Они ничего не значат. Говорить может каждый. Но удача спит лишь с теми, кто слова свои подкрепляет делом. Ты задал мне вопрос – да, я не уверен, что смогу убить этого раба! Поэтому я вернусь! Всего один раз. Последний раз.
Каземат резко осушил свой кубок и швырнул его на пол. После этого он уверенно зашагал к темному коридору, ведущему вниз.
- Убей его, Каземат! – крикнули ему вслед. – Убей его, молю тебя! Я поставил на третий бой слишком много, я не могу проиграть! Ты спасешь и меня и свой титул! Наши игры прославятся, о них услышат все, и каждый будет…
Крик хозяина арены гас, звук шагов чемпиона давил его. Единственное, что долетело до ушей Каземата, так это…
- …Твое мастерство, я верю, всё исправит!
- Одна вера ничего не делает, - прошептал бывший чемпион, ускоряя шаг. – И мастерство – лишь инструмент. Пусть два орла сойдутся в небе, а кому победить…
- …Мир решит, - закончил Каземат, скрываясь во тьме.
***
Война! Песок империи Хаархиз залит кровью.
Одинокий всадник приближался к городским воротам, упрямые створки скрипнули и нехотя начали выполнять свои обязательства. Конь поднял столб пыли, промчавшись через узкий проход. Двери крепости поспешно сомкнулись.
Скачущий воин сбавил скорость и подъехал к стражнику, стоявшему возле въезда. Мужчина на лошади вынул из-за пазухи небольшой свиток и сунул его охраннику, тот взглянул на печать и кивнул.
- Проезжай! – устало бросил он.
Всадник дернул поводья и помчался по узким улочкам шумного поселения.
- Какими сведениями они обладают? – седой военачальник склонился над картой. Вокруг него, переговариваясь и споря, стояли командиры городской стражи, на столе лежал план города. Слуга перемещал на нем деревянные фишки, когда в темную палатку ворвался гонец.
- Вот их условия! – отрапортовал запыхавшийся гость, протягивая господину свиток. Седой полководец схватил письмо, бросил взгляд на печать и потер длинную бороду.
- Интересно… - проговорил он, отламывая сургуч.
Все присутствующие в шатре следили за его лицом. Седовласый вояка читал про себя. Медленно, вначале незаметно, его руки начинали трястись.
- Вот как? - военачальник опустил письмо и вздохнул. – Не слишком ли много вы просите? За мной! – рявкнул он гонцу и выскочил из палатки. Командиры зашептались.
- Мы рассмотрели ваши условия и вот наш ответ! – на самой высокой башне городских стен стоял все тот же гонец. Он прокричал, что есть сил в сторону запада, туда, где в нескольких сотнях шагов от града раскинулось неприятельское войско. Ужасающего вида осадные орудия грелись под жарким полуденным солнцем, лучи коего отражались от полированной поверхности щитов и лат. Враг выжидал.
Гонец поднял лук. Тихо проскулила тетива, и стрела сорвалась в небо. Разрезав воздух и описав дугу, она воткнулась в горячий песок перед вражеским войском. Из строя выскочил всадник, солдат погнал коня к месту падения. Примчался, схватил закрепленное на стреле письмо и рванул назад.
Печать вскрыли, пергамент поспешно растянули и изумились. Он был пуст. Ни единого слова.
- Что все это значит?! – один из полководцев гневно глянул на стены взятого в кольцо города.
- Древний обычай, - тихо пояснил другой. – Они не будут с нами разговаривать. Вот и все. Приготовить снаряды! – крикнул он обслуживающим катапульты.
***
Он стоял на стене и смотрел на старую площадь, где сейчас толпился напуганный, загнанный в ловушку народ. Примерно двадцать лет назад судьба привела его сюда. Маленький мальчик тогда изумил всех, пройдя диковинный аттракцион. Затем изумил ещё раз, показавшись на люди в форме городского стражника. Теперь это его дом. Дом, над которым нависла угроза.
Площадь затопил шум. Мужчины, женщины, старики и дети требовали разъяснений. Для чего их сюда привели? Почему за родными стенами стоит вражеское войско? Кто защитит любимый дом? Вопросы. Вопросы, на которые так и не был дан вразумительный ответ.
Стражники теснили чернь, сомкнув щиты. Вскоре безжалостное солнце доведет людскую массу, и тогда в солдат полетят камни.
На невысокий, но видимый всем, постамент взошел седой военачальник. Он поднял руки, приказывая людям успокоиться. Медленно и сдержанно вояка начал говорить.
- Вскоре наш город будет осажден! – властным голосом произнес он. В толпе послышались всхлипы. – Но я призываю вас к спокойствию! Враг движется на столицу, основные имперские войска разбиты и разделены, поэтому никто не придет к нам на помощь! У нас был вариант – мы могли уйти и оставить город врагу, но тогда пустыня убила бы вас всех! Поэтому мы остались! Теперь у нас есть только один выход! Врагу нужен этот город, нужна провизия, спрятанная в наших амбарах, нужны лошади, колодцы с водой! Единственное, что мы можем, это взять оружие и защищаться!
Я не скрываю от вас, что вы умрете! Вопрос в том, как это случится! В канаве с перерезанным горлом, в лагере рабов, или на стенах любимого города с мечом в руке и верой в императора! Выбор за вами! Если кто может и хочет сражаться, идите к башням, там вы получите оружие и доспехи! Вы спросите меня, за что мы будем биться, кроме родного дома?! За свободу – отвечу я! За свободу Хаархиза, за свободу нашу, и свободу наших детей! Не дайте врагу забрать их в рабство! Примем же бой!
Толпа молчала.
Поняв, что слишком напуганных людей не прельщает идея умереть во имя человека, которого они даже не видели, седовласый вояка сошел с постамента. У него были дела поважнее, нежели вразумление жителей. Стражники начали готовиться к обороне.
Времени оставалось всё меньше и меньше.
***
Враг пошел на штурм без всякого предупреждения. Механизмы катапульт запели, смерть обрушилась на город.
Первый камень, коснувшийся стен, ударил в башню. Пробив кладку, он вынудил строение осесть, будто карточный домик. В небе замелькали горящие снаряды. Сотни метеоритов приближались к городу, будто боги обрушили на него свой, не знающий пределов, гнев. Вот огонь слился с проломленной крышей, пламя охватило уже несколько домов, послышались крики, люди заметались, тут и там появлялись сорванцы с ведрами. Кто-то ещё пытался спасти своё жилище.
Седой военачальник помчался к стенам. По пути он собирал всех своих людей, для того, чтобы, как только обстрел закончится, дать отпор наглому завоевателю. Солдаты неслись по улицам, расталкивая щитами обезумевших бедняков, твердивших что-то о небесной каре. Суматоха охватила почти все кварталы. Люди не знали, куда спрятаться от падающих с небес камней. Послышались первые стоны раненых.
- Все на стены! – рвал глотку седовласый вояка. – Живее!
Через несколько минут обстрел прекратился. Враг добился своего, город стонал от непоправимых ран, погрузился в омут страха и неопределенности. Войско сдвинулось с места и зашагало ровным шагом к стенам. Лениво поползла к ним и огромная осадная башня, в чьем лоне прятались самые отъявленные и жестокие воины.
Стражники поднялись по лестнице и оказались на стенах, их взорам предстала ужасающего вида картина: море вражеских бойцов, усеянное пестрыми знаменами. Вслед за первой осадной башней к городу подкатывалась вторая, третья…
- Лучники! – седой полководец взмахнул мечом. Сотни стрел засвистели в воздухе, в первых рядах вражеского войска появились потери. Солдаты падали на песок, штурмовые машины стали похожи на дикобразов. Однако и противник не медлил, тут же пустил в ответ свой собственный убийственный рой. В густой толпе рвущихся в бой появились силачи с лестницами. До стен оставалось совсем немного.
- Выше щиты! Выше! – ревел один из командиров. Его подчиненные пригибали головы, страшась жужжащих в воздухе болтов.
- До башни десять шагов! – отрапортовал бывший раб. Сейчас он стоял в третьем ряду, среди товарищей по несчастью. Сегодня кто-то из них уже не узреет заката, не насладиться чарующей прохладой пустынной ночи… Стоп! Не думать, об этом. Не думать!
Осадная башня коснулась стены. Тяжелый навесной мост рухнул на перила, и напористая волна вражеских бойцов хлынула на защитников города. Мечи встретили своих собратьев, завязался бой. Тут и там лилась кровь, сталь пела свою унылую песнь. Ломались щиты и древки копий, пробивались доспехи и разрывалась плоть. В бешеной толкучке бывший раб плохо справлялся с клинком, лишь чудом ему удалось избежать смерти, то и дело его кто-то спасал. Он хотел развернуться, поблагодарить, но, как правило, спаситель уже лежал на покрытом кровью камне. Осаждающие напирали.
Небо вновь залили снаряды, враг бил по башням, где пряталась большая часть лучников. Вот одна осела, осыпав стражников каменной крошкой, вот вторая осталась без внешней стены.
- Осторожней! – в истерике вымолвил кто-то. Люди подняли щиты, прячась от камней – остатков башни.
Раб ушел от вражеской дубины, увернулся и сделал выпад, сражая противника. Его толкали. Почти все защитники города были вытеснены со стены. Ещё один снаряд коснулся последней живой башни. Строение развалилось, и кладка рухнула на воинов.
- Камни! – послышалось среди стонов. Бывший раб не заметил, как по его шлему ударил внушительного размера валун.
…размытые образы, удаляющиеся звуки, неопределенность и отсутствие опоры под ногами…
Он срывается со стены, падает, пробивает чью-то соломенную крышу…
Темнота.
Она охватила его, затопив взор. Последнее, что он слышал, так это вражеский крик:
- Победа!
***
- Дорогие гости!..
Зрители на трибунах все ещё не могли прийти в себя после феерического представления, скрашенного смертью лесной воительницы.
– Для вас приготовлен сюрприз! Сегодня! Здесь и сейчас! Чтобы бросить вызов доблестному рабу, решившему вырвать свою свободу из рук врага, на арену выйдет…
Слушатели замерли. Хозяин игр набрал воздуха в грудь.
- Каземат!
Тысячи возгласов залили арену, оглушающий вой рассыпался по строению, прополз вдоль каменных стен и впитался в песок. Ворота открылись. Из них на белом коне выехал непобедимый гладиатор. Он поднял руку, приветствуя обожавшую его толпу. Зрители вопили, предвкушая немыслимо захватывающую бойню. Это сражение будут помнить сотни лет.
Глядя на приближающегося чемпиона, раб поднял с песка свои нагретые доспехи. Каземат был облачен в шикарные стальные латы и закрытый шлем. Он не имел щита и носил странное оружие – двойной меч, напоминавший копье.
Впервые за сегодня, пленник разволновался. Что таил в себе третий противник? Бой будет непредсказуемым и сложным.
Чемпион грациозно соскользнул с коня и ударил животное по боку. Лошадь поскакала назад к воротам. Кто-то в толпе зрителей свистнул. Раб поднял голову и увидел, как с трибун в его сторону летит одноручный меч. Оружие воткнулось в песок недалеко от пленника. Бывший солдат понял – надо сражался двумя клинками. Видимо, эта комбинация как нельзя лучше подходила против загадочного двойного меча. Будь, по-вашему.
- Пусть начнется битва! – проревел хозяин арены. Бойцы помчались друг к другу, расстояние сокращалось.
Раб добежал до брошенного клинка, вырвал меч из песка и тут же встретил яростный выпад Каземата. Чемпион чуть было не опрокинул соперника на землю, одним лишь взмахом он оттолкнул раба в сторону. Противники встретились, отскочили друг от друга, обменявшись ударами, и вновь ринулись в атаку.
Каземат действовал быстро. Кружась волчком, он не давал рабу перейти в наступление. Постоянное наседание гнало пленника к стене, ещё чуть-чуть и загадочное оружие пропорет грязные доспехи, упьётся кровью. Впрочем, раб не сдавался. Два клинка постоянно встречались с лезвиями таинственного оружия, отводя его в сторону. Пораженная толпа не знала себе места: крики, визг, аплодисменты. Какая скорость! Какая грация!
Бой вывел сражающихся в центр арены, песок поднимался с земли, обволакивая танцующих со смертью воинов. Пыль сгустилась возле них, даже ей хотелось знать, чем кончится поединок.
Проведя запланированную комбинацию, чемпион отпрянул от запыхавшегося противника. Перевел дух и вновь атаковал. Нельзя давать сопернику время на отдых. Напор, только напор все решит. Снопы искр вылетали из мечей, только боги ведали, какая сила была вложена в удары.
Наскок, разворот, уход, выпад! Пленник кружился, отбивая попытки чемпиона закончить схватку своей блистательной победой. Пару раз рабу удавалось провести удачные атаки, доспехи врага покрылись царапинами. Все ждали того момента, когда кто-нибудь из бойцов допустит ошибку.
Нежданно-негаданно такая честь выпала Каземату.
Уверенный в своей безнаказанности и доверявший своему мастерству, он просто играл с рабом, нарочно продлевая время схватки. Жалкий пленник, сам того не желая, бросил ему вызов, и чемпион вышел на арену, решив, что раб достоин умереть от его руки. Так пусть же он умрет красиво.
В этом и заключалась ошибка Каземата.
Его удары стали красочными, в некоторой степени театральными. Но в них уже не было главной цели – достать, попасть. Раб почувствовал, что противник специально ему подыгрывает, и решил использовать это. Обманное движение, умелый выпад и…
Удар!
Чемпион отшатнулся. Нет, он не был ранен, но… загадочное оружие перерублено пополам. Рабу удалось попасть точно в рукоять.
Толпа взревела. Каземат лишь на секунду впал в ступор. Затем пришел в себя. Теперь в его руках было два одинаковых клинка, коими он тут же решил закончить начатое дело. Никаких больше представлений, игры кончились. Тот, кто оскорбил мастера – уже не жилец.
Злоба охватила униженного чемпиона. Вся его ненависть к презренному рабу влилась в мощные удары, коими он подчивал отступающего врага. Раб не мог больше сдерживать этот безумный натиск. Умелая подножка, скрытая под обманным движением, лишила его равновесия. Пленник свалился на песок и покатился по земле. Чемпион пытался достать его мечами, но лежащему удавалось уворачиваться. Наконец Каземат отступил, позволив врагу подняться.
Бывший чемпион заходил по арене, не отрывая взора от стоящего на коленях раба. Тяжело дыша, Каземат заговорил.
- А ты силен, - вздыхая, подытожил он. – Разве место такой силе на зловонной арене, что, подобно бульварной девке, развлекает чернь?
Раб молчал, держась за вспоротый бок.
- Впрочем, отчего это я столь неблагосклонен к своему дому? – Каземат пнул ногой грязный, наполненный кровью песок. – Ведь арена – это жизнь, ровно, как и жизнь – это арена.
- Кто ты? – пленник сплюнул кровь. – Философ, или убийца? Почему не делаешь то, за что тебе платят?
- Я не убийца, - тихо проговорит чемпион. – Но и не мыслитель. Хотя одну мудрость усвоил. А состоит она в том, что каждый человек, кем бы он себя не называл – просто гладиатор. Арене не важно, кто ты. Чей брат, чей сын. Здесь все решает твоя собственная сила. Лишь она расскажет, кто ты. Раб или чемпион? Любимец толпы или безымянный клоун, что служит её похоти? Лишь арена выявляет истинного героя… как сегодня она сделала это с тобой.
- Чего тебе надо? – пленник оперся на меч и попытался встать. Однако слабость не позволила.
- Пойдем со мной! – Каземат приблизился. – Будь моим учеником! Всю жизнь я искал такого, как ты! Я обучу тебя, помогу добиться самых запредельных высот! Весь мир узнает о великом мастере меча и его непобедимом ученике! Я не хочу тебя убивать. Я не имею права тебя убивать! Решай же! Зрители ждут!
- Ты предлагаешь просто пересесть в другую клетку, - сказал раб. – Мне казалось, ты умнее.
- Неужели тебя не прельщает перспектива учебы у меня?! – чемпион посмотрел в глаза врагу. Глаза полные решимости и веры. – Так чего же ты хочешь?!
- Свободы, – прохрипел пленник и бросился с мечом на врага.
Каземат этого не ожидал. Соперник, казавшийся полумертвым, вдруг ожил, подхватил второй меч и набрался решимости закончить бой в свою пользу. Лишь выработанная с годами реакция спасла чемпиона от неминуемой гибели.
Клинки вновь запели свою, полную горя, песнь. Зрители взбудоражились. Каждый был уверен – чемпион победил, просто хочет понежиться в лучах славы. Но нет! Жизнь вновь поразила всех своей непредсказуемостью.
Бойцы кружились, сталкивались и разлетались, будто грозовые тучи, толпа кричала что-то, но они не обращали внимания. Битва втянула их, приковала нерушимыми цепями.
- Ты хитер! – прокричал Каземат сквозь звон стали. – Тебе нужна свобода?! Что ж! Я дарую тебе свободу!
С этими словами он пошел в атаку, не щадя ни себя, ни своих затупленных о доспехи врага клинков. Убить! Вмять в землю! Никогда ещё он не задыхался от злобы и бессилия. Сегодня это случилось в первый раз.
- Где тот чемпион, которого я так страшился?! – пленник вертел свои клинки перед лицом неприятеля. – Неужели его больше нет?!
- Умолкни! – рыкнул Каземат. – Кто ты такой, чтобы я с тобой разговаривал?!
Чемпион опустил свой меч на плечо раба, тот увернулся, отвел клинок врага, ударил. Каземат грациозно отклонился, сделал выпад, пленник выставил меч, пригнулся, поднырнул…
- О, боги! – послышалось в толпе.
Люди на самых нижних трибунах узрели, как пленник одним стремительным ударом отрубил руку чемпиону.
Клинок Каземата отлетел в сторону и рухнул на песок, бывший лидер схватился за запястье невредимой рукой.
- Лоо-в-кко! – полный горя и страха взгляд следил за тем, как капли крови орошают горячий песок. Раб стоял невдалеке, стоял и наблюдал за агонией поверженного. Теперь легендарный Каземат – калека.
- Я не совершу твоей ошибки! – произнес раб и попытался добить врага.
Чемпион вовремя прочувствовал угрозу. Быстрее ветра, он перекатился по песку к оброненному клинку, схватил его здоровой рукой и встал в позицию защиты.
- Ты лишил меня части тела, но тебе не лишить меня надежды! – гордо произнес он и кинулся в бой. Клинки столкнулись, взлетели быстрее ветра. Два хищника рвали друг друга под возгласы толпы.
Лишенный руки Каземат не потерял своего мастерства, казалось, полученная рана даже добавила ему отваги. Он отвел первый клинок раба, не менее искусно отвел и второй, извернулся, ударил.
Тонкая щель между доспехами пленника окрасилась в алый цвет, клинок вошел очень глубоко, таких ран не переносят.
- Мм! – раб опустился на одно колено, потом вскочил и из последних сил полоснул Каземата мечом по шее. Из-под шлема чемпиона поползла кровь.
Толпа лицезрела предсмертный миг бойцов. Люди молчали, понимая, что больше никогда и нигде они не увидят столь зрелищного представления.
- Мне нечему тебя учить, - прохрипел Каземат и рухнул на песок. Раб повис на своем клинке, силы уходили. Спустя миг его голова легла на живот врага. Смерть принюхалась к бойцам, ещё чуть-чуть и пир начнется.
- Вот она, свобода…
Раб лежал на горячем песке и смотрел в голубое небо. Кровь покидала тело, душа рвала последние цепи, через миг и она уйдет.
– Забавно, – подумал он, терпя боль. – В этом мире все рабы. Рабы, смирившиеся с участью своею. А я… моя жизнь была войною. Вся жизнь – просто путь к свободе. Но теперь я понял, что нужно не только драться, но и платить…
…и я плачу…
…кровью и жизнью, водой и землей, солнцем и звездами – всем, что есть в этом проклятом мире…
…только потеряв все, я обрету свободу…
Раб закрыл глаза.
Люди покидали арену, почти никто ничего не говорил. Высоко-высоко над землей сидел хозяин игр. Сидел под своим тентом, склонив голову. Сегодня он потерял не только деньги.
- Ох уж мне эти герои, - мужчина налил себе вина и вздохнул. – Ни в коем случае нельзя иметь с ними дела. Совсем не думают о прибыли.
Тимофей Верхов(19.03.2007).
foglands.hut2.ru - мой сайт, мое творчество.
Посвящается всем тем, кто никогда не сдавался…
Приближался полдень. Жаркое южное солнце заглянуло в темную камеру, стальные прутья на окне разрезали его свет, поделив на равные части. В ярких золотых лучах виднелись крошечные пылинки, они парили в воздухе, неспешно и вяло. С улицы доносились крики, народ приветствовал и провожал своих любимцев – бойцов арены. Эти звуки… порой думалось, ими пропитано все: стены, пыль, песок на полу. Угадывался некий ритм. Будто огромный горный тролль колотил берцовой костью своей жертвы по барабану. Ритм, который со временем становился просто невыносим.
На человеке, который сидел в камере, не было ни цепей, ни кандалов. Никаких меток раскаленным железом, никаких татуировок с номерами. Хозяева, по-видимому, рассчитывали в скором времени от него избавиться. Он вел себя пассивно, подчиняясь всем приказам. Наверное, ссылался на судьбу. Сейчас просто сидел в углу на примятой соломе, опустив голову. Мягкий свет падал на него с окна, ласкал кожу и грел мускулы. Солнце, будто жалея молодого пленника, одаривало его своим теплом. А он даже не шевелился.
Обнаженная спина была разукрашена шрамами. Нет, это не плетка оставила их здесь. То были напоминания о прошлой жизни, жизни воина, солдата. Раны затянулись, но чудовищные рубцы поселились тут навечно. Никуда они не сгинут, как не сгинет и память о море крови, в котором он купался. Ему не хотелось искать оправдания за те дела и поступки, из-за которых он стал тем, кем стал - рабом. Он просто шел по зову своего сердца.
Скрипнули петли, ветер влетел в комнату, проплыл над грязным песком и, помирая от скуки, коснулся волос невольника. В камеру зашли двое: здоровый загорелый рубака с кнутом и тощий лысый мужичок в сером халате.
- Надеюсь, ты тут не свихнулся? – лысый обвел оценивающим взглядом комнату и вздохнул. – И как можно содержать человека в таких условиях? – чуть ухмыляясь, заметил он.
Раб поднял голову и посмотрел на странных гостей. Тощий встал на середину камеры. Сложив руки на груди, он заходил взад-вперед, морщась от яркого солнечного света.
- Итак, и у тебя есть выбор, - начал он. – Ты можешь быстро умереть, умереть медленно и умереть, как мужчина. Ты умрешь быстро, если откажешься от моего предложения, умрешь медленно, если нагрубишь мне, и, в конце концов, умрешь, как мужчина, если примешь мои условия. Я предполагаю, что ты – человек разумный, поэтому выберешь естественно, третье. Я прав?
Раб молчал.
- Я прав, - удовлетворительно кивнул мужик. – Итак, вот мои условия. Там, - он ткнул пальцем на дверь, - свобода. Но её, как и всё в этом проклятом мире, нужно заслужить. Так как ты – солдат, причем, солдат неплохой, твое мастерство можно на эту самую свободу выменять. Ты находишься под ареной. Арена – это вся наша жизнь. Я предлагаю тебе выйти на неё и сражаться. Победишь троих подряд - велю тебя отпустить, дам денег и лошадь. Если проиграешь, всё, что от тебя останется, скормят львам. Твой выбор?
Пленник ничего не говорил.
- Ты что глухонемой?! – рявкнул здоровяк.
- Тише, - мужик в халате положил руку на плечо гиганта. – Дорогой мой, друг, - теперь он вновь обращался к рабу. – Ты не в том положении, чтобы упрямится. Я, между прочим, оказываю тебе огромную услугу, другие на коленях молят меня об этой чести. Но я пришел сюда! Пришел, потому что вижу, ты – человек достойный! Я обращаюсь к тебе, не как к рабу, а как к деловому партнеру и поэтому…
- Пора, - сказал здоровяк, заслышав вдалеке пение труб.
- Пойдем? – тощий мужик присел на корточки перед пленником и протянул руку. – Ты получишь свободу, я верю!
- Против кого я буду драться? – сухо поинтересовался раб.
Лысый засиял от радости.
- Против гладиаторов! – помпезно заявил он. – Они убийцы! Настоящие мясники! Едят детей на завтрак, а таких как ты укладывают пачками! Но у тебя будет шанс!
Единственное, что у тебя будет, это меч и шанс!
***
Они шагали по узкому, полному духоты и смрада, коридору. Через дыры на потолке сюда проникал солнечный свет, мелькали решетки. За ними, сопя и обливаясь потом, тренировались другие борцы за свободу. Каждый день они оттачивали свое мастерство, чтобы однажды выйти на арену и умереть, зная – жертва того стоит. Пленники кружились на огороженных веревками площадках, орудуя деревянными мечами. Рычали, потирая ссадины, скрывали злобу, дожидаясь заветного мига, и тогда… Тогда…!
Раб смотрел на них пустыми глазами, без понимания и жалости.
- Не отвлекайся! – бросил пленнику здоровяк.
Коридор кончился, раб и его хозяева свернули в небольшую комнатку с деревянными полками и ящиками. Везде лежало оружие, на стенах красовались кольчуги и щиты, по углам ютились латы и копья. Казалось, весь мир хранил здесь свою ненависть к благодати и покою.
- Выбирай! - тощий мужик указал на полки. – Но прежде подумай! Ты лучше меня знаешь, какую роль в бою играет оружие. Здесь есть всё: северные топоры, гномьи кувалды, южные глефы…
- Я хочу свой меч, – молвил раб.
- Он сломался. Да и доспехи не в самом лучшем состоянии. Но здесь есть клинок такого типа, - сказал мужчина в халате. – Обоюдоострый полуторник, латы, шлем и треугольный щит. Кажется, так ты был экипирован?
Пленник кивнул.
- Отлично, - тощий подал знак здоровяку. Через минуту подходящее снаряжение отыскалось.
И вновь коридор. Теперь уже лишенный каких бы то ни было окон и дверей. То была прямая и темная дорога на арену. Они шли неспешно, будто нарочно оттягивая тот миг, когда пленнику надо будет коснуться горящего песка и встретить свою судьбу. Раб не чувствовал страха. Сколько уже было этих самых сражений? Волос на голове не хватит, чтобы сосчитать. Но, даже не смотря на это, дурное предчувствие незримым драконом парило в душе вооруженного невольника. Что-то случится. Что-то обязательно произойдет.
- Сколько человек получило свободу подобным образом? – раб проверял застежки на поножах.
Здоровяк и тощий переглянулись.
- Миг радости будет вдвойне приятен, ибо ты будешь знать, что первым вырвался к воле таким способом! – напыщенно молвил лысый. – А вообще… не думай об этом. Я буду, откровенен с тобою, гладиаторы сильны. Каждый новый превосходит в умении предыдущего. Но их всего трое! В любом случае, долго это не продлиться.
- А гарантии где? – сурово произнес пленник. – Выпустят ли меня после боя?!
- Единственна гарантия - моё слово! – огрызнулся тощий. – Пусть тебя это не беспокоит. Никто и никогда не называл меня лжецом. Никто и никогда!
- Хватит задавать вопросы! – прорычал здоровяк. – Думай о бое. Это единственное, о чем тебе сейчас нужно переживать. Бой – твоя судьба!
Гул толпы заметно усилился, из тьмы выплыли ворота. Массивные двери отделяли невольника от смерти, сейчас слуги распахнут их и грань сотрется. Новоиспеченный гладиатор выхватил меч и хлопнул забралом.
- Не спеши, - ухмыльнулся мускулистый вояка. – Ты все равно не проживешь и минутой дольше запланированного богами.
- А ведь есть в этом что-то заманчивое, правда?! – тощий рассмеялся. – Я знаю! Ты тоже это почувствовал! Драться на глазах у толпы! Тысячи зрителей! Вой и овации! Тебя полюбят. Полюбят, и ты захочешь остаться! Даже ошейник раба не будет тебе мешать. Появится всё: вино, женщины, слава. Ради этого стоит жить! Не так ли?!
Иди, мой раб! Сегодня я поставлю на тебя. Поставлю и обязательно выиграю!
Старый механизм пришел в действие, цепи и шестеренки ожили. Тонкая полоса света коснулась глаз пленника, сквозь щель просочились звуки, народ звал своего героя, чтобы тот пустил кровь врагу.
- Либо сам поделился ею с золотым песком, - с горечью подумал раб.
Гладиатор вышел на свежий воздух, ворота сомкнулись за ним. Вновь стало темно.
Тощий мужик и его приятель-здоровяк неспешно шагали назад, к рабским камерам. Шагали и молчали.
- Давно ты в этом бизнесе? – неожиданно спросил мускулистый.
- Семь лет, - вздохнул тощий. – А ты знаешь, этот особенный. Даже… как-то жалко.
- Ну-у-у! Хватит, - огромная рука легла на хрупкое плечо. – Пусть уж так, нежели с голоду да от пыток. Тем более – доход, - хмыкнул рубака.
- Все равно жалко, - тихо подытожил лысый мужчина. – Человек все-таки.
***
Пустынный ветер поднимал в воздух пучки засохшей травы и гнал их по золотистым барханам. Солнце никого не щадило. Весь день оно нависало над песками, подвергая пыткам их жителей и случайных путешественников. Весь долгий южный день. Здесь нет теней, способных спрятать человека от неистовой злобы небесного светила, но жизнь не уходит из этих мест. Жизнь борется.
Он сидел на крыше своего дома и болтал босыми ногами. Поднимал взор и щурился, раскладывал камешки, рисуя причудливую мозаику – в общем, не работал. Отец был безумно зол на него за это, ведь раб должен трудиться. Но на этого мальчишку правила не распространялись. Казалось, ничто на свете не могло заставить его смириться со своей участью и покрыть юные руки мозолями: ни розги, ни уговоры, ни обещания. Он был упрям, как гномий король.
Хозяйство отца находилось вдали от людных мест, много дней надо было ехать, чтобы попасть в ближайший город. Небольшой каменный дом, перекошенный, местами рухнувший, забор, старый сарай, зловонные помещения для скота, глухой колодец. А вокруг песок. Он, будто море, окружал этот странноватый островок жизни, и, казалось, с каждым днем прилив лишь усиливается. Вскоре вода поглотит это место.
- Отец! – мальчишка вскочил на ноги и приложил ладонь ко лбу.
Его родитель возился во дворе, не обращая внимания на зов.
- Отец, там кто-то едет! – ребенок вытянул тонкую руку, указывая на северные барханы. Мужчина вскочил с земли и подбежал к забору. Вдалеке все плыло.
- Иди в дом! – сурово приказал он.
- Но, отец, я…
- Кому говорят, иди в дом?! – мужчина сорвался на крик. Малыш топнул ногой и помчался к старой деревянной лестнице. В свои неполные двенадцать он был необычайно ловок, несколько мгновений, и его ноги уже топтали жгучий песок.
- Живо! – отец приблизился, развернул сына и толкнул в спину.
По пустыне скакали всадники. Их было трое. Что есть силы, они гнали своих измученных жеребцов к дому мальчика и его отца. Малыш заметил их, как только они выскочили из-за прикрывавшего горизонт холма. Будто хищники, решившие застать свою жертву врасплох.
- Не пойду! – ребенок вырывался из рук родителя. Мужчина пыхтел. В конце концов, он просто закинул сына на плечо и потащил под крышу. Мальчишка лягнул его и тут же освободился. Отец рассвирепел, и, если бы не странные гости, которые уже стояли возле хилых ворот, он бы, наверное, придушил мелкого негодника.
- Спрячься! – сдерживая гнев, рыкнул отец.
Мальчишка показал ему язык.
Мужчина поспешно направился встречать гостей. Отперев засов, он низко поклонился и не поднимал головы пока всадники не въехали во двор. Таков был удел раба. Гости остановились в центре. Слезли с коней, подвели их к столбам и привязали. Ленивым жестом один из них пригласил хозяина в дом, тот не медля, подчинился. Двигаясь к строению, он ещё раз осмотрел двор, проверяя, скрылся ли его непослушный сынок. Шел он последним, поэтому гости ничего не заметили.
- Ах, так?! – мальчишка изо всех сил вдарил по соломенному горшку. Плетеный сосуд подскочил в воздух и отрикошетил от стены дома. Последовало ещё несколько тумаков. Наконец, ребенок успокоился и присел на корточки. В такой позе он пробыл довольно долго. Ветер посыпал голову малыша пылью, дряхлый забор не мог удержать разгулявшуюся стихию. Злость прошла, и её место заняло любопытство. Юнец встал и отряхнулся. Беззвучным шагом он обогнул дом, и присел возле окна. Голоса были отчетливыми, словно след, оставленный на мокрой глине.
- …мы ничего не решаем, нам просто надо выполнить приказ, - один из приезжих достал оружие. Мальчишка понял это по характерному шипению ножен.
- Но, я не понимаю… - отец мальчика попятился к стене и уперся в старый шкаф. Глиняные миски посыпались на пол.
- Тебе и не надо понимать.
Взмах!
Мальчишка замер, слезы медленно поползли из глаз. Этот звук он запомнит на всю жизни. Звук входящей в плоть стали.
- Назад! – мысленно приказал он появившимся соленым каплям. – Не смейте приходить! Вы мне не нужны!
- Здесь его сын, - вздыхая, промолвил один из гостей. Видимо, тот, что совершил убийство. – Иди, прирежь мальчишку, итак время много потеряли, - бросил он соратнику. В доме послышались шаги.
- Прирежь мальчишку?! – сердце в груди ребенка чуть было не остановилось. – Ну, уж нет, господа-хозяева! Позвольте мне самому решать, когда и где я должен буду попрощаться с жизнью!
Ребенок, словно испуганная антилопа, кинулся за дом и спрятался за углом. Один из всадников вышел на улицу.
- Нет, – подумал мальчик. – Мне не убежать от них, разве что…!
Давным-давно он, ковыряясь в песке, нашел ножик. Впрочем, назвать эту ржавую железку ножом можно было лишь с большой натяжкой. Отец мальчика вообще сказал, что это деталь от телеги, но ребенку искренне хотелось верить, что в руки к нему попало таинственное магическое оружие. Как бы то ни было, малыш с недюжным старанием над своей находкой поработал: заточил, выстрогал ручку и даже (лишь высшим силам известно, как) добился ничтожного, но баланса. Самодельный кинжал исправно втыкался в бревна, и малыш был счастлив. Отец же, пару раз отобрав у сына опасную игрушку, начал подумывать над тем, чтобы отдать свое чадо на обучение кузнецу. Что же касается ножа, то он всегда возвращался к своему юному хозяину, куда бы его ни прятали. Что и говорить. Магия!
«Волшебный нож» жил в крохотном тайнике за домом, деля кров с парой медных монет и кусочком слоновой кости. И вот однажды крышка секретной комнаты отпала, ребенок схватил свое оружие, полюбовался игрой солнечных лучей на его лезвии...
Крик вывел малыша из транса.
- Его нигде нет! – отрапортовал убийца, обойдя двор.
- Что значит «нигде нет»?! Ты же не хочешь сказать, что он убежал в пустыню?! – голос, доносившийся из дома, стал раздраженным.
- Да говорю же – нет его! – молвил гость, выходя из терпения.
Дряхлая дверь дома со скрипом отворилась. Во двор вышли остальные всадники.
- Сарай проверял?! – деловито поинтересовался один. В ответ кивнули. Люди обменялись какими-то знаками и выхватили мечи.
Мальчишка робко выглянул из-за каменного забора. Дрожь в руках не унималась. Напуганными глазами он проводил спины своих палачей и пополз дальше. Его путь лежал к лошадям.
Звери стояли на открытом воздухе, опустив головы. Пот стекал с их боков, копыта били землю. Ребенок бесшумно поднырнул под жеребцов. На секунду он замер, огляделся, проверяя, нет ли опасности. Тишина. Убийцы отца бродили где-то за домом, перекрикиваясь и ругаясь. Малыш улыбнулся, радуясь победе. Не медля, он перерезал чудо-ножом ремни, державшие седла на двух лошадях. На третью аккуратно взобрался сам.
Раньше ему приходилось ездить верхом, правда, лишь в сопровождении родителя. Но отца уже нет, он больше не погладит по голове, не сделает из глины рыцаря с мечом, и даже не отшлепает. Теперь ты один, малыш. А ездить на коне не страшно… ну, вернее… почти не страшно.
- Тише. Пожалуйста, тише, – ребенок прижался к гриве и погладил жеребца. Конь фыркал и крутился на одном месте. Вот сейчас он заржет и все будет кончено.
Однако животное успокоилось.
- Ты ведь тоже раб, да? – мальчишка поудобнее уселся в седле. – И я раб. Только вот меня ещё и убить хотят не понятно за что. Помочь мне некому… кроме тебя. Понимаешь?
Конь молчал.
- Вперед! – скомандовал ребенок и рванул поводья. Конь промчался по двору, пролетел через открытые ворота и пустился галопом по песку, оставляя за собой облака пыли.
Мужчины услышали шум и тут же прибежали к стойлам. Двое кинулись к лошадям и… оказались на земле. Сверху их накрыло седлами. Третий мужчина стоял возле ворот и глядел на удаляющуюся фигурку юного всадника.
- Куда он едет? Кормить скорпионов? - один из гостей тоже подошел к воротам, потирая ушибленный бок. - Маловат ещё, для того чтобы дорогу найти.
- А с какой стороны мы приехали, дурья твоя башка?! – взревел третий. – По-твоему, он не видел?! Думаешь, так трудно разглядеть следы на песке?!
- Не переживайте, нагоним, - ещё один мужчина приблизился к выходу. – В конце концов, это всего-лишь ребенок.
- Будет, что рассказать за кружкой браги, - вздохнул третий. – Отличная история про трех дураков, которые остались в пустыне благодаря… всего-лишь ребенку.
***
- Ваше вино, господин, - молодая служанка поставила на стол бронзовый кувшин и два кубка.
Хозяин арены кивнул в знак благодарности, девушка беззвучно удалилась.
- Угощайтесь, Каземат, - напиток наполнил кубки.
- Благодарю, но, вы же знаете, я не употребляю хмельного, - мужчина, коего представили, как Каземата, сидел в роскошном плетеном кресле, расположенном в нескольких шагах от тряпичного тента, защищавшего хозяина игр от солнца. Сегодня этот великолепно сложенный и элегантно одетый человек пришел сюда, как гость. Такое было впервые. Их скромная обитель находилась на самом верхнем уровне гигантского каменного сооружения, ежедневно впускавшего в свое лоно мириады людей, желающих увидеть грязную игру смерти. Отсюда различим весь комплекс. Замораживающая панорама, состоящая из сотен рук, овальной, посыпанной песком, площадки и двух ворот, из которых появлялись гладиаторы.
Хозяин арены любил это место. Гладиаторы! Бои! Представления! Все эти слова рисовали в его голове великолепные образы силы и доблести, отваги и чести. Жаль только, что в жизни доблесть зарыта под толстым слоем крови и пота. Впрочем, даже боль придавала всему этому некий терпкий аромат. Через несколько минут хозяин игр должен будет подняться со своего, обшитого бархатом, дивана и произнести речь, что станет сигналом к началу агонии. Время шло, заветный миг приближался.
- Взгляните на этих людей, Каземат, - хозяин арены встал с ложа и, держа в руке кубок с вином, приблизился к перилам. – Им так хочется узреть героя.… но, чемпион ушел, и арена стала выцветать.
- Вам не идут все эти напыщенные слова, коими вы кормите меня и моих бывших коллег, - Каземат улыбнулся. – Давайте о деле.
- Я хочу, чтобы ты вернулся, - резко вымолвил хозяин игр, обернувшись к своему гостю. – Хочу, чтобы люди вновь приходили сюда с одной лишь целью – увидеть тебя, мой друг. Увидеть, как ты кружишься в диком танце боя и дразнишь своего…
- Опять эпитеты, - вздохнул бывший чемпион. – Мой дорогой любитель золотых кругляшей, я не вернусь. Я говорил вам это много раз и объяснял причины, которые, к сожалению, вне вашего понимания. Прошу вас, забудьте обо мне и найдите себе нового сорванца. Подружите его с мечом, и толпа не вспомнит меня, отдав всю свою любовь новичку.
- Таких, как ты, больше нет, - хозяин игр вернулся к дивану и поставил свой кубок на небольшой круглый стол. – Думаешь, я не искал?! Да я каждый день прохожу мимо клеток! Каземат, почему ты ушел? – вздох. – Чего тебе не хватало? Ведь у тебя было все…
- Кроме достойного соперника, - закончил за него чемпион. – Ты не поймешь, но я попытаюсь. Скажи мне, что за жизнь, если ты, идя на войну, знаешь, что победишь? Что за жизнь, если в ней нет элементарного риска и азарта? А я игрок и мне нужен азарт! Я хочу, чтобы мастерство мое служило лишь тому, для чего и было мною выращено. Мне нужен настоящий бой. Маскарады, на которых мне приходилось резать неуклюжих рабов, меня не устраивают. Я долго ждал достойного соперника, не дождался и… ушел.
- Но твои выступления, они…
- Мы с тобой совершенно непохожи, - продолжал бывший гладиатор. – Арена для тебя – заработок, для меня – способ самовыражения. Я добрался до пика, достиг того момента, когда дальше дороги уже нет. Всю жизнь я шел к нему, и когда дошел, ужаснулся, потеряв цель. Я давно уже не раб, коим пришел сюда в первый раз. Звучит дико, но мне хотелось бы вернуться в то время. Прекрасное время, когда у тебя есть только меч, и шанс. Я потерял шанс на проигрыш, поэтому Каземата – великого мастера боя и чемпиона игр Фаизы больше нет.
- Ты прав, мы непохожи, - хозяин арены подошел к перилам. – Я все равно буду просить тебя вернуться. Даже умолять. И однажды, я знаю, ты вернешься.
Каземат лишь ухмыльнулся.
Солнце застыло на небосводе, поливая людей своим выжигающим светом. Долгожданный миг настал. Арена ликовала.
- Здравствуйте, жители Фаизы! - хозяин игр поднял руки. Толпа заревела. – Сегодня у нас особенный день, ибо мы увидим, как на арене будет драться… раб! Против него будут выставлены лучшие гладиаторы! Ни один из них не знает жалости! Кто же победит?! А наградой для раба будет… свобода!
Люди повскакивали со своих мест, аплодируя произносящему речь.
- Чтобы получить волю, он должен выиграть три боя! Вы и я станем свидетелями великого противостояния! Мастерство против желания жить! Навыки против интуиции! Раб против хозяев! Поприветствуем же нашего героя! Героя, готового бросить вызов угнетению!
***
Ворота захлопнулись, отрезав пути отступления. Он стоял на горячем песке и смотрел вверх, туда, где с тысяч мест повскакивали люди. Они ждали его, приветствовали, боготворили. Робкие шаги приблизили раба к центру гигантского поля, солнце беспощадно нагревало шлем, а крики… крики будоражили кровь и, что просто немыслимо, давали сил.
- …Героя, готового бросить вызов угнетению! – услышал он. Напыщенная речь закончилась, представление началось.
На другом конце арены находились точно такие же ворота. Пленный солдат, завороженный радужными возгласами толпы, не заметил, как они хлопнули, пустив на поле боя второго гладиатора. Он абсолютно всем походил на раба: оружие, броня, щит.
Противник лишь на секунду отвлекся, позволив себе покупаться в славе. Но затем, видимо вспомнил, для чего он здесь. Бой начался.
- Ааарргх! – раб лишь чудом уцелел, выставив щит. Тут же голоса стихли. Люди замерли, узрев, как один боец преодолел арену и обрушил свой меч на голову соперника.
Пленник пятился назад, сдерживая натиск врага. Удар за ударом, выпад за выпадом, щит вмиг покрылся вмятинами. Гладиатор был сравним с диким кабаном, вконец обезумевшим от боли.
- Бей! – ревела толпа. – Бей его!
Раб отскочил, переводя дух. Закрываясь щитом, он пнул ногой песок, облако пыли ударило сопернику в глаза, последовал рывок. Мечи встретились, оглашая арену характерным звоном. Удар – защита, удар – защита, гладиаторы закружились в диком танце смерти, пыхтя и рыча. Только сейчас пленный солдат понял, что слово «игра» совершенно чуждо этому месту. Игр здесь не было, он участвовал в самом настоящем бою. Смерть сидела на одной из трибун, уже приглядываясь к обоим сорванцам.
Меч облизнул грудь, раб вовремя ушел вбок. Противник, вложивший в удар слишком много силы, споткнулся и, гонимый собственным весом, рухнул на песок. Толпа взвыла. Послышались приказы: «Добей его! Прикончи!».
- Не спешите, – раб закусил пересохшую губу. – Вы хотите зрелища, вы его получите.
Противник поднялся, поправляя шлем. С ним дрались честно – эта мысль никак не укладывалась в голове, такого здесь не бывает. Что ж, друг, не думай, что я поступлю точно так же.
Драка возобновилась. Оба клинка резво вертелись в руках хозяев, ни тот ни другой не уступал. Пот заливал глаза, струился под доспехами. Каждый шаг давался с трудом.
- Противник не прост, - думал раб, уходя от очередного, полного ненависти, выпада. Его черед. Удар! Расчетливый, несмелый. - Возможно, вся эта агония - мираж, созданный с целью ввести в заблуждение. Надо быть осторожным, присмотреться.
- Шакал! – брезгливо проронил враг. Меч прорезал воздух и лег на щит. Встретив преграду, он отскочил и тут же вновь пустился в полет, проскользил по лезвию собрата и коснулся правого наплечника.
Толпа обезумела. Противники на несколько мгновений поостыли.
Боль он почувствовал позже, лишь спустя две секунды после нанесения удара. Алая струйка поползла по руке, приближаясь к пальцам, раб поспешно перекинул меч в другую ладонь.
- Давай! – тихо произнес он. Так, чтобы слышал лишь враг. – Смелее, я готов! – пленник поманил соперника клинком, показывая, что мелкая царапина ничего не решает. Хотя оба знали, что в будущем эта рана ещё сыграет свою роль. Бой – тонкий процесс, здесь каждый миг и каждый жест может решить все.
Люди на трибунах притихли, гладиаторы продолжили свою битву. Мечи сверкали на солнце и слепили взор.
- Оба сдохнут, - проползло в толпе.
- Ясно дело, раненый обречен, - послышался ответ.
- Кто? Раненый!?
- А кто ж?
- Нее-е! Тот ещё малый!
Простой люд развлекался, делал ставки.
К бойцам подползала усталость, удары уже не были такими стремительными, выпады не восхищали своей грациозностью, тем более против двух дрался ещё один враг – солнце. Яркий небесный диск нагрел доспехи до такой степени, что к ним нельзя было прикоснуться. Гладиаторы варились на медленном огне.
Вот мечи встречаются. Отскакивают. Один, затем другой, целуют щиты. Снова встреча. Разворот, прыжок, раб закрывается, делает выпад, пропускает свистящий в пальце от головы меч, прыгает, бьет…
Толпа взвыла. Голова одного из бойцов отделилась от тела и покатилась по песку. Умелый удар пришелся прямо в точку – узкую брешь между шлемом и латами.
Раб падает на одно колено, прижимая окровавленный меч к груди.
- Победил! – стучит в голове. – Выстоял!
***
- Спокойно, друг, спокойно, - мальчишка погладил коня по носу. Животное волновалось.
Юный всадник стоял в самой гуще ликующей толпы, залившей небольшую площадь небольшого провинциального городка. У ворот он забыл узнать название поселения. Да и зачем? Ничего особенного здесь не было: стены, камень, пыль и вонь. Стражники в неухоженных доспехах, полуголые дети, нищие и воры, что снуют между путешественниками, умело срезая кошельки. Усталость, подаренная длительным переходом через пустыню, заставила забыть все эти мирские образы.
В самом центре площади возвышался странный аттракцион. Сбитый из досок, он протягивался на несколько метров, заканчиваясь у роскошного шатра. По всему пути были расставлены ужасающего вида механизмы: огромные цепы, как маятники, раскачивающиеся взад-вперед, ряд копий, что каждые две секунды смыкался, мешки с песком, чан с грязью, неуправляемый висячий мостик. Через все это должен был пройти человек. Испытание, способное выявить настоящего силача и ловкача. Многие пробовали, кто-то побеждал, кто-то отмывал грязь и зализывал раны.
Внимание толпы целиком и полностью было приковано к этому диковинному представлению, порой среди людей появлялись энтузиасты, желающие опробовать себя. Глашатай же постоянно комментировал тот или иной поступок испытуемого.
- А что получает победитель? – заинтересовавшись, мальчишка дернул стоящего возле него ремесленника.
- Исполнение желаний, кажется, - улыбаясь, ответил мужчина. – Вон, вишь шатер? Победитель туда забегает.
- И что? Исполняется? – продолжал мальчик.
- Все, кто побеждал, были довольны, - неохотно бросил собеседник, скрываясь в толпе. Проводив его взглядом, мальчишка потянул коня и начал пробираться к скамье писца, принимающего новобранцев.
Как выяснилось, игра завязывалась уже тут. Выступить и попытать счастье хотели многие, но писец кропотливо отбирал каждого нового участника шоу. Старики, например, отпадали сразу, женщинам предлагали пройти в палатку для «дальнейшего обсуждения условий», рослых же мужчин заставляли ждать до тех пор, пока они не начинали предлагать деньги за возможность участия. Выстроилась немалая очередь.
- Я хочу попробовать! – заявил мальчик, протиснувшись через негодующих людей.
Писец поднял голову, отрываясь от пергамента. Его пронзительный взгляд изучил мальчишку, губы растянулись в издевательской ухмылке.
- Мал ещё, - коротко ответил он, возвращаясь к записям.
- Я отдам коня, - не медля, вымолвил юнец. Перо остановилось, писец повертел его в руке, разглядывая лошадь. В уме он, наверное, уже просчитал, сколько получит от продажи животного. Несколько мгновений он ещё сомневался, затем с наплевательским видом указал мальчишке на шатер.
- Чего тебе?! – упитанный мужчина средних лет вскочил с кровати, женщина прикрылась одеялом. Ребенок, опустив тряпичную дверь палатки, сделал шаг вперед.
- Я буду участвовать в испытании, - гордо заявил он.
Толстяк завязал шнурок на штанах и кивнул своей подруге, чтобы вышла.
- А лет то тебе скока? – он приблизился к юному гостю.
- Не твоего ума дело! - мальчик сдвинул брови, шарахаясь от запаха дешевого вина. – Там конь стоит! Выйди и посмотри! Он хороший, боевой. В любом случае достанется тебе, не важно, пройду я вашу полосу, или нет.
- А ты то чего хочешь? – мужик забыл, что перед ним стоит дитя. Теперь он общался с деловым партнером.
- Как «чего»? Исполнения желаний, - произнес мальчик.
Мужчина улыбнулся.
- Да-а-а, - протянул он. – У тебя есть шанс. Иди сюда.
Они приблизились к стене. Толстяк отдернул тряпичную преграду и ткнул пальцем в роскошный шатер.
- Там, - вымолвил он. – Тебе, если ты дойдешь, предложат все, что захочешь. Любое желание исполнится! Это не блеф! Но… взгляни на полосу препятствий, не каждый взрослый её проходит.
- Взрослый, не взрослый! - мальчик ухмыльнулся. – Какая разница?!
- А ты мне нравишься! - захохотал мужик. – Ты достоин того, чтобы твои желания исполнялись.
Глашатай выступил вперед и поднял руки, приказывая толпе утихомириться. Кто-то недовольно фыркнул, кто-то замер, разинув рот.
- А сейчас, дорогие гости, вы увидите настоящее представление! – крик залил людную площадь. – Следующий участник нашей игры… - толпа замерла, - … ребенок!
Говоривший улыбнулся, видя, как между людьми пополз еле слышный шепот.
- Да, да, да! Вы не ослышались! Сейчас сюда выйдет дитя! Но, поверьте, его рост и возраст ныне не имеют никакого значения! Дабы каждый достоин шанса!
Люди захлопали в ладоши, послышался свист и одобрительные возгласы.
Мальчик вышел из палатки и приблизился к произносящему речь. Тот обнял его, прошипев сквозь зубы: «Улыбайся». Ребенок выдавил из себя ухмылку и поклонился толпе.
- Как тебя зовут?! – комментирующий опустился на одно колено и посмотрел на юнца.
- Никак. Имена вообще ничего не значат, важны дела! – мальчишка сжал кулаки. Толпа заревела от радости. Глашатай выпрямился и улыбнулся, подхватывая хорошее настроение присутствующих на площади людей.
- Ну, что ж! Думаю, достойный ответ достойного человека! Ты готов?!
Мальчик кивнул.
- Тогда начнем!
Люди на площади подняли руки и начали хлопать в ладоши, поддерживая нового игрока. Мальчишку отвели в сторону. Двое крепких мужчин стянули с него рваную рубаху, оголив загорелый торс, зачесали длинные черные волосы, чтобы те не лезли в глаза. Один из них пристально посмотрел на молодого участника шоу.
- Главное – не торопись! – назидательно произнес он. – У тебя есть плюс – ты мал и гибок. Используй это качество. Самая распространенная ошибка – идти напролом. Выжидай и угадывай.
Мальчик понимающе кивнул.
Через несколько секунд он встал на исходную позицию. Глаза нещадно вклеились в первую преграду – крутящийся волчком столб с вытянутыми палками. Они чередовались - вверх, вниз, вверх, вниз.
- Ничего сложного, - подумал мальчишка, делая шаг. Толпа замерла, представление началось.
Он бежал, крики людей подгоняли его и заставляли страх покинуть душу. Туда они приносили смелость и веру в себя. Он выжидал, как ему советовали, угадывал ритм и ловил заветную секунду. Все мышцы мгновенно срабатывали, заставляя прыгать, пригибаться, уворачиваться. Первое испытание далось ему с легкостью, второе - тоже. Третье и четвертое вынудили призадуматься. Гибкость, присущая лишь детям, действительно помогала. Он научился управлять ею, использовать для достижения цели. Уверенно и твердо мальчишка шел к финишу. Мужчины из толпы смотрели на него с завистью. Сегодня здесь были уже подростки, но чтоб ребенок, да ещё такой…
- Немыслимо! – ревел глашатай, искренне поражаясь сноровки малыша. – Вы только гляньте… ууу… как он проскочил между клинками! Тихо, тихо! Да-а-а! Не повезло нынче этой дубине, промахнулась старуха…
Хохот.
Крик сливался с оглушающим ревом сотен голосов. Мальчик не замечал уже поддержки, осталось совсем немного.
- Я смогу! – тихо твердил он сам себе. – Ведь смог уже удрать из дома отца. Смог обмануть его убийц.
Мысли о недавней смерти близкого человека пригнали злобу. Юнец унял её, скрипя зубами. Не сейчас. Никаких воспоминаний, сомнений, мыслей. Они излишни, мешают выполнению поставленной цели. А цель близка. Он уже чует её запах.
Десять шагов. Прыжок, наклон, рывок! Передышка, опять прыжок.
Ну, вот и все.
- Победа! – глашатай аж подпрыгнул, узрев, как малыш, проскочив последнее испытание, скрылся в шатре. – Он победил! Он победил всех и вся! Никто так быстро не проходил этот путь! Восхвалим же нового чемпиона! Безымянного мальчишку, бросившего вызов судьбе! Мальчишку, свершившего невозможное! Слава победителю!
- Сла-а-ава! – подхватили зрители.
- Слава юному герою! – продолжал глашатай.
- Сла-а-ава! – гудела толпа.
В шатре царил мрак. Где-то за спиной ещё слышались одобрительные возгласы и похвалы, но мальчишка их уже не замечал. Он робко двинулся в центр комнаты. В воздухе парили непонятные и чуждые ему запахи. Детский страх перед темнотой наполнил душу, минуту назад юнец был чемпионом и храбрецом, но сейчас он – просто ребенок.
- Не бойся, - из тьмы выступила фигура, закутанная в черную мантию. Казалось, часть непроглядного мрака отделилась от общей массы и обрела жизнь.
- Я не боюсь, - тихо соврал мальчик. – Просто я… ожидал другого.
- Я знаю, чего ты ждал, - под темным капюшоном проскользнула ухмылка. – Приблизься, - его поманили указательным пальцем.
- Хочешь? – взмах руки и в дальнем углу палатки вспыхнули свечи. Они осветили шикарное ложе, на котором растянулась молодая красавица. Женщина улыбнулась мальчишке, проводя рукой по оголенному бедру. Видимо, возраст победителя её ничуть не смутил. Мальчик посмотрел на девушку с подозрением и замотал головой.
- Тогда, может быть…
Очередной взмах рукой. Ещё один угол палатки выскользнул из мрака. Здесь размещалась мешки, целая куча, один лежит на другом, самый верхний распорот. Сквозь щель на пол неспешно сыпятся золотые монеты.
- И этого мне не надо! – топнул ногой мальчик.
- Чего ж тебе?! – мрак исчез, исчезла девушка и золото. Мальчик стоял в самом центре обычного шатра, на полу стелились ковры, свет проникал сюда через прорехи в ткани. Рядом с ним стоял молодой человек, его мантия чудным образом перекрасилась из таинственной черной в обыденную темно-серую.
- Ты – волшебник? – поинтересовался юнец, оглядевшись.
- Иллюзионист, - вздохнул колдун. Вздохнул и улыбнулся. – А тебя не проведешь.
- Ну, так как насчет желания? – мальчик уставился на чародея. Тот закусил губу.
- Знаешь… - начал он и полез под мантию. – Я, конечно, ещё далек от совершенства, в том смысле, что не могу пока ещё одаривать свои образы плотью, но я учусь! У меня тут есть пара леденцов и серебряник, я могу…
– Я ради конфет, по-твоему, жизнью рисковал?! – мальчик сдвинул брови.
- Ладно, - маг опустил голову. – Тебя обманули, согласен. Но, такова жизнь. Так что… извини. В следующий раз будешь более смышленым. Скажи хоть, чего хотел то.
- Солдатом стать, - сказал юнец. Маг покачал головой.
- Рановато, - с грустью заметил он. Однако в ту же секунду вдруг встрепенулся, глаза засверкали, и счастливая улыбка воцарилась на лице.
- Одну минуту, - иллюзионист коснулся плеча мальчишки и выскочил из палатки.
Минута, вторая, третья. Малыш неподвижно стоял в центре шатра, разглядывая узоры на половиках, крики на улице стихли, видимо люд расходился, получив заряд хорошего настроения на целый день. Тишина уже почти полностью захватила палатку, но тут её дерзко изгнали.
- … да, но все же работало, Я помог тебе, так что ты мне должен…
Голоса приближались.
- …да, должен, но не обязан злоупотреблять своими служебными обязанностями. И вообще, что ты задумал? По-твоему, это хорошая идея? Думаешь, лишний рот нам в радость? Давай лучше я тебе…
В палатку заскочили двое. Все тот же маг и вместе с ним крепкий стражник средних лет. Вояка взглянул на мальчишку, тут же закачал головой и посмотрел на мага.
- Ты издеваешься надо мной! – сурово выпалил он. – Там, что, по-твоему, дом сирот?! Да мои ребята, они… они просто съедят этого щенка!
- Ты разве не видел, как я прошел полосу испытаний? – мальчик пропустил мимо ушей брань стражника. Сейчас он открыто и нагло предлагал свой товар. – А ещё я умею ездить на лошади.
- Да, ты тот ещё стервец, - стражник потер затылок. – Но, пойми, сынок, смерть там вместе с нами живет. И кормим мы её часто.
- Мной подавится! – гордо заявил малыш.
- Что я тебе говорил?! – маг ухмыльнулся. – Этот парень всех ваших вокруг пальца обведет! Вот увидишь, ты ещё благодарить меня будешь за столь ценного бойца, я…
Стражник больше не слушал колдуна. Его взгляд впился в мальчишку, их глаза встретились, и никто не хотел уступать. Чародей замер, видя странную ситуацию. Малыш смотрел на стражника, стражник смотрел на малыша. Вояка чуть заметно ухмыльнулся.
- Ладно, - лениво кивнул он. – Посмотрим, кто из тебя вырастет.
- А кого бы ты хотел увидеть? – с вызовом бросил юнец.
- Бойца, - стражник сложил руки на груди. – Может быть, ты ещё мал и не знаешь, но нашу империю ждет война. Война, в которой хороший солдат ой как нужен. Я надеюсь на тебя, мой маленький друг. Только сразу говорю – назад дороги не будет.
- А я никогда назад и не ходил, - улыбнулся ребенок. – Только вперед!
***
Арена ожила. Тысячи рук приветствовали победителя, нескончаемые крики бравировали о его доблести и удаче. Раб поднялся с колен, вздохнул. Испепеляющее солнце жгло так сильно, что сталь, казалось, сейчас нагреется до красна, но боец терпел. Ибо лишь терпение способно привести к победе.
- …второй соперник должен решить исход войны. Встречайте! Знаменитая… - где-то вдалеке пел хозяин арены, зрители аплодировали ему, каждая напыщенная фраза сопровождалась бурными возгласами, полными поддержки и неподдельного восхищения.
Ворота на другом конце песочной площадки лениво захлопнулись, пыль поднялась с земли, окутав новоприбывшего воина. А вернее, воительницу.
- Наша гостья! – комментировали сверху. – Жительница северных лесов! Дочь ветра и сестра грозы! Она не ведает жалости! Не ждет! Не щадит! Колючая ветка ели приходит и обволакивает нас свистом своих клинков!
Зрители повскакивали с мест, желая повнимательней разглядеть очередного участника игр. Ни доспехов, ни пластин, ни сплетенных колец, лишь кожаные поножи и поручи, надетые на вполне обычную облегающую одежду. Эльфийка. Раб догадался с первого взгляда. Тонкая и гибкая, словно молодое деревце, она стояла в нескольких шагах от него. Ветер трепал иссиня-черные волосы и скользил по исписанному красными иероглифами лицу. Вот её руки с присущим лесному племени изяществом потянулись за спину, вот две изогнутые сабли выскочили из ножен. Пленник слышал, что остроухие дерутся с закрытыми глазами. Немыслимо развитое мастерство позволяет им обходиться без зрения. Тысячи лет эльфы топчут Гедегион, и на протяжении всего этого времени, каждый день, они упражняются. Чтобы победить, пленник должен был совершить невозможное.
- Ну, ладно, - тихо проговорил он, касаясь застежек на доспехах. Толпа ахнула, латы упали на песок, а хозяин арены бросил какую-то банальную фразу о храбрости. Эльфийка атаковала.
Сражение началось быстро и почти беззвучно.
Меч раба успевал, лесные клинки то и дело натыкались на преграду. Остроухая воительница шипела, кружась вокруг жертвы. Сброшенные доспехи почти уравняли шансы. Гладиатор приказал себе забыть о злобе и страхе, только расчет, холодный, как снег на горных вершинах.
Ведь он знал, что каждое движение его противницы спланировано заранее, нужно поступать точно так же. Ветер против ветра, огонь против огня. Странно, но лесная жительница была предсказуема.
- Неужто притворство? - подумал гладиатор, уходя от опасного выпада. – Развлекает толпу? Иного объяснения не видно. В какую же сеть я попал? Зачем позволил привязать к рукам своим тонкие нитки?
Клинки резали воздух, наполняя арену свистом, гладиатор отбросил щит. Рискованный шаг, но нужный, скорость надо уравнять. Эльфийку, похоже, жутко бесило, что её противник, какой-то там человек, столь нагло лишает себя защиты. В руках раба остался только меч - оружие, которое, лишь благодаря высшим силам, успевало защищать своего хозяина.
Воительница расходилась. Вырисовывая клинками восьмерки, она вертелась возле раба, а затем резко пошла в атаку. Удар! Второй! Третий! Пленник уворачивался, отводя в сторону тонкие сабли противницы. Снова брал инициативу на себя и делал рискованные выпады.
Но тут он совершил ошибку.
Эльфы – коварный народ. Они много говорят, прикрываясь речами, в то время как за спинами их врагов зреют заговоры и хитроумные планы. Лесное племя мастерски пускает пыль в глаза. Может быть, гладиатор ошибся, посчитав слабую технику противницы притворством. Со временем он забылся, подумал, что такой уровень – норма. Оказалось, что нет. Эльфийка умело изобразила испуг, тут же извернулась и полоснула врага по боку. Раб вовремя опомнился, ещё чуть-чуть и клинок ушел бы в тело очень глубоко. Однако получилась лишь царапина.
Пленник зарычал, хватаясь за рану, воительница отскочила, переводя дух. Через секунду она поняла, что порез не смертелен, и чуть слышно завыла, словно ветер, гуляющий между оголенными деревьями.
Тонкая алая полоска спустилась до бедра воина. Зрители замерли, ожидая, что гладиатор сейчас свалится на песок и испустит дух. Эльф, как правило, бьет всего один раз. Однако раб стоял. Лишь на секунду он отвлекся, бросив взгляд на рану. Затем его внимание вновь вернулось к противнице.
Эльфийка не находила себе места от злобы. Все кружилась возле раненого, впила в него свой взор, будто надеясь прожечь им грудь бойца. Спустя миг воительница атаковала. Противники завертелись, выбивая из своего оружия искры.
- Где грациозность? – подумал раб, защищаясь от бесчисленных ударов. - Её нет, - подытожил он. – Ничего не осталось от прославленного лесного мастерства. Ты, моя дорогая, теперь лишь убийца. Холодный, безжалостный, но в тоже время жалкий и слабый убийца.
Воительница наседала. Два меча-близнеца сверкали на солнце, пролетая перед горлом, животом, ребрами, раб держал дистанцию. Он чувствовал, что мысли, пришедшие к нему только что, верны. Но самое главное – эльфийка тоже осознавала, что ошиблась. Ожидая здесь лишь пленника, обезумевшего от тяги к свободе, она встретила опытного и расчетливого бойца – достойного противника, который будто бы всю свою жизнь дрался за эту самую свободу.
Клинки пели, соприкасаясь и визжа от боли. Их хозяева ждали мига, когда сталь войдет в плоть, даруя одному покой, другому – славу. Даже зрители, и те уже не делали прогнозов. Когда эльфийка вышла на арену, они думали, что раб обречен. Но через некоторое время представление стало действительно зрелищным, ибо никто на трибунах уже не мог сказать, чем кончится дело. Слишком уж сильным оказался пленник. Слишком необычным.
Бой продолжался, эльфийка танцевала вокруг раба, будто плясунья в кабаке. Она завораживала. Каждый её жест нёс в себе загадку, а лесные сабли не подчинялись никаким законам. Будто сама природа, они были полны парадоксов. Вот, казалось бы, меч идет прямо, но тут же лавирует и летит в бедро. Клинок гладиатора успевает, а вторая сабля уже метит в грудь.
Вскоре раб устал. Он чувствовал, ещё чуть-чуть и остроухая его достанет. Уже ничего не боясь, пленник кинулся на противницу, надеясь сразить её напором.
Удар – защита! Выпад – уход! Снова удар! Меч парил быстрее сабель, воительница отступала, пот заливал её лицо. Ещё миг! Ещё один миг!
Арена вздрогнула от дикого крика тысяч людей, гладиатор выпрыгнул вперед и пропорол одежду противницы. Та отскочила и схватилась за порез. Крови не было, сталь чудным образом прошла на волоске от кожи, но туника…
Эльфийка посмотрела на врага. Посмотрела глазами, лишенными ненависти и желания убивать. То был взгляд зависти и восхищения. Одного у эльфов не отнять – пафоса. Они умеют, подобно театральным актерам, разыгрывать красивые сценки, что делают их жизнь похожей на древнюю поэму. Понятия чести у лесного племени иные, дикие понятия, но в то же время, достойные уважения.
Воительница глубоко вздохнула и скрестила клинки на груди. Все знали, что обозначает этот ритуальный жест – воин добровольно отдает жизнь противнику, ибо тот показал мастерство, которого никогда не достичь. Нет ничего страшнее, чем знать о недосягаемой цели. Ведь надежды нет.
Гладиатор сделал выпад и проткнул сердце противницы. Кровь поползла по лезвию и начала капать на песок. Вдоль толпы пробежал шепот. Такого здесь никогда не было. Короли мечтали о такой чести, великие полководцы искали её, она снилась богам и героям, а досталась рабу.
Рабу, который больше всех заслужил свободу.
***
Каземат и его друг молча стояли возле перил. Воздух не был насыщен красивыми фразами, восхвалявшими победителя. Мужчины на зрительских местах не заливались восторженными криками. Женщины не срывали с себя одежду, кидая её на песок в дар великому бойцу. Тишина скатилась с небес и воцарилась над ареной.
- Он победил, - еле слышно вымолвил хозяин игр, костяшки его пальцев побелели, кулаки чуть заметно тряслись. – Но ведь рабство непобедимо? – пустой взгляд лег на Каземата.
– Весь мир – это огромный рабский рынок, – ответил чемпион. - Здесь всегда кто-то кому-то подчиняется. Всегда есть хозяева.
- Эльфийка подвела нас! - яростно зашипел толстяк. – К чему честь, когда тебе платят?! Зачем весь этот маскарад?! Для чего?! У неё было задание – убить этого... Помучить и убить. Но нет! Ей надо…
- Я убью его, - тихо сказал Каземат, развернулся и приблизился к столу. – Ты был прав… - вино наполнило кубок, - …я вернусь.
Хозяин арены изумленно посмотрел на бывшего чемпиона.
- Для чего? – робко поинтересовался он.
- Ты же наблюдал за ним, – Каземат поднял чашу. – Смотрел, как он сражается. Эльф отдал ему жизнь без боя. Остроухая поняла, с кем имеет дело. Я видел предсмертный взор многих эльфов, но ни один представитель лесного народа не оказал мне подобной чести. Ни один! К чему мне после этого титулы?! Я обязан выйти и встретить этого раба, ибо всю жизнь я ждал сего момента!
- Ты не уверен в победе? – хозяин игр прищурился. – Разве ты не великий…
- Хватит! – бывший чемпион бросил полный пламени взгляд на жалкого торгаша. – Твои слова – просто звук, - уже более спокойно промолвил он. – Они ничего не значат. Говорить может каждый. Но удача спит лишь с теми, кто слова свои подкрепляет делом. Ты задал мне вопрос – да, я не уверен, что смогу убить этого раба! Поэтому я вернусь! Всего один раз. Последний раз.
Каземат резко осушил свой кубок и швырнул его на пол. После этого он уверенно зашагал к темному коридору, ведущему вниз.
- Убей его, Каземат! – крикнули ему вслед. – Убей его, молю тебя! Я поставил на третий бой слишком много, я не могу проиграть! Ты спасешь и меня и свой титул! Наши игры прославятся, о них услышат все, и каждый будет…
Крик хозяина арены гас, звук шагов чемпиона давил его. Единственное, что долетело до ушей Каземата, так это…
- …Твое мастерство, я верю, всё исправит!
- Одна вера ничего не делает, - прошептал бывший чемпион, ускоряя шаг. – И мастерство – лишь инструмент. Пусть два орла сойдутся в небе, а кому победить…
- …Мир решит, - закончил Каземат, скрываясь во тьме.
***
Война! Песок империи Хаархиз залит кровью.
Одинокий всадник приближался к городским воротам, упрямые створки скрипнули и нехотя начали выполнять свои обязательства. Конь поднял столб пыли, промчавшись через узкий проход. Двери крепости поспешно сомкнулись.
Скачущий воин сбавил скорость и подъехал к стражнику, стоявшему возле въезда. Мужчина на лошади вынул из-за пазухи небольшой свиток и сунул его охраннику, тот взглянул на печать и кивнул.
- Проезжай! – устало бросил он.
Всадник дернул поводья и помчался по узким улочкам шумного поселения.
- Какими сведениями они обладают? – седой военачальник склонился над картой. Вокруг него, переговариваясь и споря, стояли командиры городской стражи, на столе лежал план города. Слуга перемещал на нем деревянные фишки, когда в темную палатку ворвался гонец.
- Вот их условия! – отрапортовал запыхавшийся гость, протягивая господину свиток. Седой полководец схватил письмо, бросил взгляд на печать и потер длинную бороду.
- Интересно… - проговорил он, отламывая сургуч.
Все присутствующие в шатре следили за его лицом. Седовласый вояка читал про себя. Медленно, вначале незаметно, его руки начинали трястись.
- Вот как? - военачальник опустил письмо и вздохнул. – Не слишком ли много вы просите? За мной! – рявкнул он гонцу и выскочил из палатки. Командиры зашептались.
- Мы рассмотрели ваши условия и вот наш ответ! – на самой высокой башне городских стен стоял все тот же гонец. Он прокричал, что есть сил в сторону запада, туда, где в нескольких сотнях шагов от града раскинулось неприятельское войско. Ужасающего вида осадные орудия грелись под жарким полуденным солнцем, лучи коего отражались от полированной поверхности щитов и лат. Враг выжидал.
Гонец поднял лук. Тихо проскулила тетива, и стрела сорвалась в небо. Разрезав воздух и описав дугу, она воткнулась в горячий песок перед вражеским войском. Из строя выскочил всадник, солдат погнал коня к месту падения. Примчался, схватил закрепленное на стреле письмо и рванул назад.
Печать вскрыли, пергамент поспешно растянули и изумились. Он был пуст. Ни единого слова.
- Что все это значит?! – один из полководцев гневно глянул на стены взятого в кольцо города.
- Древний обычай, - тихо пояснил другой. – Они не будут с нами разговаривать. Вот и все. Приготовить снаряды! – крикнул он обслуживающим катапульты.
***
Он стоял на стене и смотрел на старую площадь, где сейчас толпился напуганный, загнанный в ловушку народ. Примерно двадцать лет назад судьба привела его сюда. Маленький мальчик тогда изумил всех, пройдя диковинный аттракцион. Затем изумил ещё раз, показавшись на люди в форме городского стражника. Теперь это его дом. Дом, над которым нависла угроза.
Площадь затопил шум. Мужчины, женщины, старики и дети требовали разъяснений. Для чего их сюда привели? Почему за родными стенами стоит вражеское войско? Кто защитит любимый дом? Вопросы. Вопросы, на которые так и не был дан вразумительный ответ.
Стражники теснили чернь, сомкнув щиты. Вскоре безжалостное солнце доведет людскую массу, и тогда в солдат полетят камни.
На невысокий, но видимый всем, постамент взошел седой военачальник. Он поднял руки, приказывая людям успокоиться. Медленно и сдержанно вояка начал говорить.
- Вскоре наш город будет осажден! – властным голосом произнес он. В толпе послышались всхлипы. – Но я призываю вас к спокойствию! Враг движется на столицу, основные имперские войска разбиты и разделены, поэтому никто не придет к нам на помощь! У нас был вариант – мы могли уйти и оставить город врагу, но тогда пустыня убила бы вас всех! Поэтому мы остались! Теперь у нас есть только один выход! Врагу нужен этот город, нужна провизия, спрятанная в наших амбарах, нужны лошади, колодцы с водой! Единственное, что мы можем, это взять оружие и защищаться!
Я не скрываю от вас, что вы умрете! Вопрос в том, как это случится! В канаве с перерезанным горлом, в лагере рабов, или на стенах любимого города с мечом в руке и верой в императора! Выбор за вами! Если кто может и хочет сражаться, идите к башням, там вы получите оружие и доспехи! Вы спросите меня, за что мы будем биться, кроме родного дома?! За свободу – отвечу я! За свободу Хаархиза, за свободу нашу, и свободу наших детей! Не дайте врагу забрать их в рабство! Примем же бой!
Толпа молчала.
Поняв, что слишком напуганных людей не прельщает идея умереть во имя человека, которого они даже не видели, седовласый вояка сошел с постамента. У него были дела поважнее, нежели вразумление жителей. Стражники начали готовиться к обороне.
Времени оставалось всё меньше и меньше.
***
Враг пошел на штурм без всякого предупреждения. Механизмы катапульт запели, смерть обрушилась на город.
Первый камень, коснувшийся стен, ударил в башню. Пробив кладку, он вынудил строение осесть, будто карточный домик. В небе замелькали горящие снаряды. Сотни метеоритов приближались к городу, будто боги обрушили на него свой, не знающий пределов, гнев. Вот огонь слился с проломленной крышей, пламя охватило уже несколько домов, послышались крики, люди заметались, тут и там появлялись сорванцы с ведрами. Кто-то ещё пытался спасти своё жилище.
Седой военачальник помчался к стенам. По пути он собирал всех своих людей, для того, чтобы, как только обстрел закончится, дать отпор наглому завоевателю. Солдаты неслись по улицам, расталкивая щитами обезумевших бедняков, твердивших что-то о небесной каре. Суматоха охватила почти все кварталы. Люди не знали, куда спрятаться от падающих с небес камней. Послышались первые стоны раненых.
- Все на стены! – рвал глотку седовласый вояка. – Живее!
Через несколько минут обстрел прекратился. Враг добился своего, город стонал от непоправимых ран, погрузился в омут страха и неопределенности. Войско сдвинулось с места и зашагало ровным шагом к стенам. Лениво поползла к ним и огромная осадная башня, в чьем лоне прятались самые отъявленные и жестокие воины.
Стражники поднялись по лестнице и оказались на стенах, их взорам предстала ужасающего вида картина: море вражеских бойцов, усеянное пестрыми знаменами. Вслед за первой осадной башней к городу подкатывалась вторая, третья…
- Лучники! – седой полководец взмахнул мечом. Сотни стрел засвистели в воздухе, в первых рядах вражеского войска появились потери. Солдаты падали на песок, штурмовые машины стали похожи на дикобразов. Однако и противник не медлил, тут же пустил в ответ свой собственный убийственный рой. В густой толпе рвущихся в бой появились силачи с лестницами. До стен оставалось совсем немного.
- Выше щиты! Выше! – ревел один из командиров. Его подчиненные пригибали головы, страшась жужжащих в воздухе болтов.
- До башни десять шагов! – отрапортовал бывший раб. Сейчас он стоял в третьем ряду, среди товарищей по несчастью. Сегодня кто-то из них уже не узреет заката, не насладиться чарующей прохладой пустынной ночи… Стоп! Не думать, об этом. Не думать!
Осадная башня коснулась стены. Тяжелый навесной мост рухнул на перила, и напористая волна вражеских бойцов хлынула на защитников города. Мечи встретили своих собратьев, завязался бой. Тут и там лилась кровь, сталь пела свою унылую песнь. Ломались щиты и древки копий, пробивались доспехи и разрывалась плоть. В бешеной толкучке бывший раб плохо справлялся с клинком, лишь чудом ему удалось избежать смерти, то и дело его кто-то спасал. Он хотел развернуться, поблагодарить, но, как правило, спаситель уже лежал на покрытом кровью камне. Осаждающие напирали.
Небо вновь залили снаряды, враг бил по башням, где пряталась большая часть лучников. Вот одна осела, осыпав стражников каменной крошкой, вот вторая осталась без внешней стены.
- Осторожней! – в истерике вымолвил кто-то. Люди подняли щиты, прячась от камней – остатков башни.
Раб ушел от вражеской дубины, увернулся и сделал выпад, сражая противника. Его толкали. Почти все защитники города были вытеснены со стены. Ещё один снаряд коснулся последней живой башни. Строение развалилось, и кладка рухнула на воинов.
- Камни! – послышалось среди стонов. Бывший раб не заметил, как по его шлему ударил внушительного размера валун.
…размытые образы, удаляющиеся звуки, неопределенность и отсутствие опоры под ногами…
Он срывается со стены, падает, пробивает чью-то соломенную крышу…
Темнота.
Она охватила его, затопив взор. Последнее, что он слышал, так это вражеский крик:
- Победа!
***
- Дорогие гости!..
Зрители на трибунах все ещё не могли прийти в себя после феерического представления, скрашенного смертью лесной воительницы.
– Для вас приготовлен сюрприз! Сегодня! Здесь и сейчас! Чтобы бросить вызов доблестному рабу, решившему вырвать свою свободу из рук врага, на арену выйдет…
Слушатели замерли. Хозяин игр набрал воздуха в грудь.
- Каземат!
Тысячи возгласов залили арену, оглушающий вой рассыпался по строению, прополз вдоль каменных стен и впитался в песок. Ворота открылись. Из них на белом коне выехал непобедимый гладиатор. Он поднял руку, приветствуя обожавшую его толпу. Зрители вопили, предвкушая немыслимо захватывающую бойню. Это сражение будут помнить сотни лет.
Глядя на приближающегося чемпиона, раб поднял с песка свои нагретые доспехи. Каземат был облачен в шикарные стальные латы и закрытый шлем. Он не имел щита и носил странное оружие – двойной меч, напоминавший копье.
Впервые за сегодня, пленник разволновался. Что таил в себе третий противник? Бой будет непредсказуемым и сложным.
Чемпион грациозно соскользнул с коня и ударил животное по боку. Лошадь поскакала назад к воротам. Кто-то в толпе зрителей свистнул. Раб поднял голову и увидел, как с трибун в его сторону летит одноручный меч. Оружие воткнулось в песок недалеко от пленника. Бывший солдат понял – надо сражался двумя клинками. Видимо, эта комбинация как нельзя лучше подходила против загадочного двойного меча. Будь, по-вашему.
- Пусть начнется битва! – проревел хозяин арены. Бойцы помчались друг к другу, расстояние сокращалось.
Раб добежал до брошенного клинка, вырвал меч из песка и тут же встретил яростный выпад Каземата. Чемпион чуть было не опрокинул соперника на землю, одним лишь взмахом он оттолкнул раба в сторону. Противники встретились, отскочили друг от друга, обменявшись ударами, и вновь ринулись в атаку.
Каземат действовал быстро. Кружась волчком, он не давал рабу перейти в наступление. Постоянное наседание гнало пленника к стене, ещё чуть-чуть и загадочное оружие пропорет грязные доспехи, упьётся кровью. Впрочем, раб не сдавался. Два клинка постоянно встречались с лезвиями таинственного оружия, отводя его в сторону. Пораженная толпа не знала себе места: крики, визг, аплодисменты. Какая скорость! Какая грация!
Бой вывел сражающихся в центр арены, песок поднимался с земли, обволакивая танцующих со смертью воинов. Пыль сгустилась возле них, даже ей хотелось знать, чем кончится поединок.
Проведя запланированную комбинацию, чемпион отпрянул от запыхавшегося противника. Перевел дух и вновь атаковал. Нельзя давать сопернику время на отдых. Напор, только напор все решит. Снопы искр вылетали из мечей, только боги ведали, какая сила была вложена в удары.
Наскок, разворот, уход, выпад! Пленник кружился, отбивая попытки чемпиона закончить схватку своей блистательной победой. Пару раз рабу удавалось провести удачные атаки, доспехи врага покрылись царапинами. Все ждали того момента, когда кто-нибудь из бойцов допустит ошибку.
Нежданно-негаданно такая честь выпала Каземату.
Уверенный в своей безнаказанности и доверявший своему мастерству, он просто играл с рабом, нарочно продлевая время схватки. Жалкий пленник, сам того не желая, бросил ему вызов, и чемпион вышел на арену, решив, что раб достоин умереть от его руки. Так пусть же он умрет красиво.
В этом и заключалась ошибка Каземата.
Его удары стали красочными, в некоторой степени театральными. Но в них уже не было главной цели – достать, попасть. Раб почувствовал, что противник специально ему подыгрывает, и решил использовать это. Обманное движение, умелый выпад и…
Удар!
Чемпион отшатнулся. Нет, он не был ранен, но… загадочное оружие перерублено пополам. Рабу удалось попасть точно в рукоять.
Толпа взревела. Каземат лишь на секунду впал в ступор. Затем пришел в себя. Теперь в его руках было два одинаковых клинка, коими он тут же решил закончить начатое дело. Никаких больше представлений, игры кончились. Тот, кто оскорбил мастера – уже не жилец.
Злоба охватила униженного чемпиона. Вся его ненависть к презренному рабу влилась в мощные удары, коими он подчивал отступающего врага. Раб не мог больше сдерживать этот безумный натиск. Умелая подножка, скрытая под обманным движением, лишила его равновесия. Пленник свалился на песок и покатился по земле. Чемпион пытался достать его мечами, но лежащему удавалось уворачиваться. Наконец Каземат отступил, позволив врагу подняться.
Бывший чемпион заходил по арене, не отрывая взора от стоящего на коленях раба. Тяжело дыша, Каземат заговорил.
- А ты силен, - вздыхая, подытожил он. – Разве место такой силе на зловонной арене, что, подобно бульварной девке, развлекает чернь?
Раб молчал, держась за вспоротый бок.
- Впрочем, отчего это я столь неблагосклонен к своему дому? – Каземат пнул ногой грязный, наполненный кровью песок. – Ведь арена – это жизнь, ровно, как и жизнь – это арена.
- Кто ты? – пленник сплюнул кровь. – Философ, или убийца? Почему не делаешь то, за что тебе платят?
- Я не убийца, - тихо проговорит чемпион. – Но и не мыслитель. Хотя одну мудрость усвоил. А состоит она в том, что каждый человек, кем бы он себя не называл – просто гладиатор. Арене не важно, кто ты. Чей брат, чей сын. Здесь все решает твоя собственная сила. Лишь она расскажет, кто ты. Раб или чемпион? Любимец толпы или безымянный клоун, что служит её похоти? Лишь арена выявляет истинного героя… как сегодня она сделала это с тобой.
- Чего тебе надо? – пленник оперся на меч и попытался встать. Однако слабость не позволила.
- Пойдем со мной! – Каземат приблизился. – Будь моим учеником! Всю жизнь я искал такого, как ты! Я обучу тебя, помогу добиться самых запредельных высот! Весь мир узнает о великом мастере меча и его непобедимом ученике! Я не хочу тебя убивать. Я не имею права тебя убивать! Решай же! Зрители ждут!
- Ты предлагаешь просто пересесть в другую клетку, - сказал раб. – Мне казалось, ты умнее.
- Неужели тебя не прельщает перспектива учебы у меня?! – чемпион посмотрел в глаза врагу. Глаза полные решимости и веры. – Так чего же ты хочешь?!
- Свободы, – прохрипел пленник и бросился с мечом на врага.
Каземат этого не ожидал. Соперник, казавшийся полумертвым, вдруг ожил, подхватил второй меч и набрался решимости закончить бой в свою пользу. Лишь выработанная с годами реакция спасла чемпиона от неминуемой гибели.
Клинки вновь запели свою, полную горя, песнь. Зрители взбудоражились. Каждый был уверен – чемпион победил, просто хочет понежиться в лучах славы. Но нет! Жизнь вновь поразила всех своей непредсказуемостью.
Бойцы кружились, сталкивались и разлетались, будто грозовые тучи, толпа кричала что-то, но они не обращали внимания. Битва втянула их, приковала нерушимыми цепями.
- Ты хитер! – прокричал Каземат сквозь звон стали. – Тебе нужна свобода?! Что ж! Я дарую тебе свободу!
С этими словами он пошел в атаку, не щадя ни себя, ни своих затупленных о доспехи врага клинков. Убить! Вмять в землю! Никогда ещё он не задыхался от злобы и бессилия. Сегодня это случилось в первый раз.
- Где тот чемпион, которого я так страшился?! – пленник вертел свои клинки перед лицом неприятеля. – Неужели его больше нет?!
- Умолкни! – рыкнул Каземат. – Кто ты такой, чтобы я с тобой разговаривал?!
Чемпион опустил свой меч на плечо раба, тот увернулся, отвел клинок врага, ударил. Каземат грациозно отклонился, сделал выпад, пленник выставил меч, пригнулся, поднырнул…
- О, боги! – послышалось в толпе.
Люди на самых нижних трибунах узрели, как пленник одним стремительным ударом отрубил руку чемпиону.
Клинок Каземата отлетел в сторону и рухнул на песок, бывший лидер схватился за запястье невредимой рукой.
- Лоо-в-кко! – полный горя и страха взгляд следил за тем, как капли крови орошают горячий песок. Раб стоял невдалеке, стоял и наблюдал за агонией поверженного. Теперь легендарный Каземат – калека.
- Я не совершу твоей ошибки! – произнес раб и попытался добить врага.
Чемпион вовремя прочувствовал угрозу. Быстрее ветра, он перекатился по песку к оброненному клинку, схватил его здоровой рукой и встал в позицию защиты.
- Ты лишил меня части тела, но тебе не лишить меня надежды! – гордо произнес он и кинулся в бой. Клинки столкнулись, взлетели быстрее ветра. Два хищника рвали друг друга под возгласы толпы.
Лишенный руки Каземат не потерял своего мастерства, казалось, полученная рана даже добавила ему отваги. Он отвел первый клинок раба, не менее искусно отвел и второй, извернулся, ударил.
Тонкая щель между доспехами пленника окрасилась в алый цвет, клинок вошел очень глубоко, таких ран не переносят.
- Мм! – раб опустился на одно колено, потом вскочил и из последних сил полоснул Каземата мечом по шее. Из-под шлема чемпиона поползла кровь.
Толпа лицезрела предсмертный миг бойцов. Люди молчали, понимая, что больше никогда и нигде они не увидят столь зрелищного представления.
- Мне нечему тебя учить, - прохрипел Каземат и рухнул на песок. Раб повис на своем клинке, силы уходили. Спустя миг его голова легла на живот врага. Смерть принюхалась к бойцам, ещё чуть-чуть и пир начнется.
- Вот она, свобода…
Раб лежал на горячем песке и смотрел в голубое небо. Кровь покидала тело, душа рвала последние цепи, через миг и она уйдет.
– Забавно, – подумал он, терпя боль. – В этом мире все рабы. Рабы, смирившиеся с участью своею. А я… моя жизнь была войною. Вся жизнь – просто путь к свободе. Но теперь я понял, что нужно не только драться, но и платить…
…и я плачу…
…кровью и жизнью, водой и землей, солнцем и звездами – всем, что есть в этом проклятом мире…
…только потеряв все, я обрету свободу…
Раб закрыл глаза.
Люди покидали арену, почти никто ничего не говорил. Высоко-высоко над землей сидел хозяин игр. Сидел под своим тентом, склонив голову. Сегодня он потерял не только деньги.
- Ох уж мне эти герои, - мужчина налил себе вина и вздохнул. – Ни в коем случае нельзя иметь с ними дела. Совсем не думают о прибыли.
Тимофей Верхов(19.03.2007).
foglands.hut2.ru - мой сайт, мое творчество.
53: TwiXP
Слог напыщен не в меру. Слишком много кАлек с известных фильмов. До кучи инфантилизм + описание боёв, пробивающее на "ха-ха" любого файтера и медика. НизачОт.
Слог напыщен не в меру. Слишком много кАлек с известных фильмов. До кучи инфантилизм + описание боёв, пробивающее на "ха-ха" любого файтера и медика. НизачОт.
-
Карф
Рассказ (если это так можно назвать) был написан давно и лишь на днях найден мною где то в недрах компьютера. Устранив самые мерзкие ошибки и внеся небольшие изменения, решил выложить его сюда. С моей точки зрения, никакой особой литературной ценности он из себя не представляет. Собственно, на оригинальность сюжета не претендую, должен сказать, что выкладываю это сюда лишь с целью послушать, что скажут умные люди про... про это. К тому же написан этот рассказ в нехарактерном для меня жанре, не помню уж, с какой целью. Читайте.
Больница №58
Никто не знает, что скрывается во Тьме.… А кто знает – уже никому не скажет.
***
Андреас, частный детектив, тяжело вздохнул. В первый раз за всю карьеру ему предложили за расследование сумму, которая его полностью удовлетворяла.… Один только минус – предложили эти деньги за расследование абсолютно безнадежное.
Люди исчезали в городе уже как месяц: просто пропадали, и дело с концом. Вот их видели родственники, вот пропавшие отправлялись в любимые бары и бордели.… И как в воду канули. Сколько их там уже, этих пропавших? Десять, двадцать человек? Насколько Андреас знал, ни одного из пропавших за последний месяц людей найти еще не удалось, а значит, вряд ли удастся и ему. Тем не менее…
Детектив еще раз взглянул на выписанный ему чек и поднялся со стула. Надо начинать поиски пропавшего.
***
По полученным данным, Паоло Нальдини последний раз видели на встрече работников фирмы “ Батрет и Ко”. Говоря точнее, было известно, что он туда отправился, а вот дошел или нет, это другой вопрос. Разрешить его было не такой уж и великой трудностью – просто-напросто надо было проконсультироваться на эту тему с коллегами Паоло по работе…. К ним и направился Андреас. Первым он решил навестить Чезаре, работника, делящего рабочее место с Нальдини.
На громкий стук в дверь пару минут никто не отзывался, и, наконец, когда у Андреаса возникло желание от души пнуть несчастную дверь за бессмысленно проделанный путь, она распахнулась. На пороге возник эдакий пуфик, другого определения детектив даже не смог подобрать поначалу. Низенький и толстый, в сером твидовом пиджачке, хозяин дома выглядел несколько комично.
-Да? Что желаете, уважаемый? – голос Чезаре оказался под стать своему хозяину: такой же “круглый” и добродушный.
-Извините за беспокойство… Я по поводу вашего коллеги Нальдини…
***
-И Вы абсолютно точно уверены, что после собрания он отправился домой?
-Да, да. Я его даже проводил до магазинчика по дороге к дому… - невысокий пухлый Чезаре промокнул платочком пот на лбу. Андреас уже битый час допрашивал его, причем безрезультатно. Да, Нальдини появился на встрече, да, покинул ее в добром здравии. А вот куда он делся потом – неизвестно.
-Ну что же, спасибо за ответы. – Андреас потушил сигару и направился к передней.
-Стойте! Если вам это поможет… - толстяк еще раз промокнул лоб – мы ведь не вдвоем шли, с нами еще Ковал’ев был…
-Как? Ковалев? – повернулся к нему Андреас. Чезаре энергично закивал.
-Да-да. Если что-нибудь еще узнаете о Паоло, сообщите? Хороший парень был Паоло, а?
-Почему вы сразу не сказали, что шли не одни?
-Ну… Честно, не знаю. Честно.
-Говорите адрес Ковалева. Такая фамилия… Он что, русский?
***
Подворотня неприятно поразила Андреаса своей непримечательностью и серостью. Тени сгущались в самых ее углах, некрасиво, но услужливо подкидывая под взгляд мусорные бочонки и использованные шприцы. Черной пулей пронеслась перед детективом кошка. Он сплюнул. Как ни странно признаваться, но она его испугала, неожиданно выскочив из особенно уродливого клочка мрака. Андреасу осталось пройти еще два поворота до дома Ковалева.
***
“Еще в тот час мне следовало хорошо подумать, прежде чем продолжать расследование. Нет, не так – мне просто не следовало за него браться. В конце концов, люди не просто уходили на пару минут в бар – они исчезали. Кто по дороге домой, кто по пути к друзьям. А я же соблазнился деньгами. Если бы я знал, что встречу за Гранью…”
Андреас Индзаги.
21 сентября, 19хх г.
***
Ковалев сразу испугал Андреаса абсолютно пустыми, серыми глазами. Такие глаза бывают у мертвецов – глядящие в пустоту, не видящие ничего перед собой.
- Да? – голос этого человека мгновенно отрезвил детектива – гнусавый, словно нос у русского был забит.
-Извините за беспокойство, частный детектив Андреас Индзаги, по поводу вашего коллеги по работе Паоло Наль…
-Оставьте это, – отрезал Ковалев, после чего хохотнул себе в нос, - вы ничего не сможете узнать ни у меня, ни у кого-либо еще.
-Вы отказываетесь дать показания?
-Бегите, пока можете. Бегите, не оборачиваясь. Никогда не вспоминайте о человеке с таким именем, с именем Нальдини. Пожалуйста, пожалуйста, забудьте о нем… – Глаза русского неожиданно обрели ясность, и теперь в них плескался дикий ужас. Он рухнул на колени перед Андреасом. – Забудьте о Паоло. Быстрее. Вы еще можете сделать вид, что ничего не знаете… Вы просто не знаете, что Там, за Гранью…
-Я…
Быстрее! – Взвыл Ковалев и рухнул на пол. Согнувшись, он поднял взгляд на Андреаса. Детектив в страхе вздрогнул – глаза русского были белыми, словно затянутыми бельмом.
-Ты опоздал. Тебя уже ищут. Они… Тебя ищут. – Голос был абсолютно ровным – Больница №58. Паоло там.
***
Андреас бежал так, словно за ним гналась сама старуха-смерть. А может, так и было. В ушах еще отдавался последний крик Ковалева, догнавший его на лестнице - ”Поздно бежать…Тебя уже нет”.
Смеркалось. Тени Андреасу показались абсолютно черными. Полная Тьма. Он до сих пор не мог понять, почему он убежал, и до сих пор не мог заставить себя остановиться. Больница №58.… Самая старая больница города. Андреас поймал себя на том, что направлялся именно к ней.
Сзади за ним следила черная кошка, та самая, которую он видел по дороге к Ковалеву…
Он остановился метрах в ста от больницы. Мимо него проехала машина Скорой Помощи, направляясь к медпункту, и с воем завернула за угол. Само здание было выкрашено в психоделические цвета – еще лет десять назад мэрия города решила дать молодым “дарованиям” граффити раскрасить переднюю стену медпункта так, как эти самые “дарования” пожелают. Вышло мерзко, ярко и безвкусно.
Детектива задел плечом какой то старик.
-Извините, ради Бога, извините. Это все старые мои ноги, – начал извиняться старик. – Простите.… А Вы, молодой человек, не в больницу идете?
-Да, туда.
-Не были бы вы так добры передать вот этот пакет Натали Ареса? А то ноги мои.… По лестницам мне трудно ходить.
-Конечно передам, давайте. - Андреас перевел дыхание, взял пакет у деда и медленно направился к входу в больницу.
-Ох, ноги мои, ноги… - донеслось из-за спины.
***
Ковалев рухнул в кресло. Пот ручьями тек по его лицу. Глаза подернулись мерзкой желтоватой дымкой. Он видел Их.
-Отпустите, умоляю, отпустите, я привел к вам нового.… Пожалуйста… Я…
-ТЫ СВОБОДЕН. ТЕПЕРЬ ИДИ К НАМ. – Ковалев, услышав эти слова, вздрогнул всем телом. Всего один раз. Но этого хватило. Глаза его стали напоминать стакан прокисшего молока – такие же холодные и бело-желтые.
Через два часа над ним закружились первые мухи.
***
“Черт возьми, не хотел бы я здесь хоть неделю полежать” – думал Андреас. Холл больницы встретил его угрюмым миганием старой неоновой лампы и резким запахом хлорки. Такого бы никогда не допустили в современных, настоящих лечебных заведениях, а здесь.… Вон там, в углу, детектив приметил хлебную корку, а в другом, ненавязчиво спрятавшись под лавкой, лежала полупустая бутыль “Pepsi”. У окна, посматривая блестящими глазами на уже хорошо заметную луну, вольготно развалилась черная кошка. Детектив неожиданно для себя улыбнулся ей – хоть одно нормальное создание в этой больнице, чего нельзя было сказать о медсестре у приемной. Толстая и кудрявая, как баран, она недовольно проводила его взглядом.
-Простите, я детектив Андреас Индзаги, пришел по делу Паоло Нальдини.
-И?
-Я бы хотел задать вам пару вопросов. Он, то есть Паоло, здесь не появлялся?
Кто?
Нальдини Паоло. Он такой высокий, с волнистыми волосами…
-Да что мне его волосы? Нальдини… Нальдини… - медсестра закопалась в какие-то документы, и, наконец, с торжествующим воплем вытянула маленькую измятую бумажку. – Вот, а как же, был такой. Вот как раз он, вы взгляните! Паоло.… Лег в палату №333 еще дня два назад. Вот, точно, как раз 19 сентября и лег…
-А могу я узнать, с чем?
-Что с чем?
-Какая болезнь? – Андреаса начала утомлять это игра в вопросы-ответы, а еще больше ему надоела присказка “как раз” этой тетки.
-Как раз непонятно, – снова повторила медсестра – хотя.… Смотри-ка, смотри. Эйзоптрофобия у него, ну как еще ее называют катоптрофобия, спектрофобия.
-Ээээ.… А что это значит?
-Зеркал боязнь, отражений как раз. – Андреас подумал, что неплохо бы чертовой врачихе чем-нибудь потяжелей ударить по голове, – он как ведь лег-то сюда? В луже отражение свое увидел да и потерял сознание, а там его подобрали и принесли к нам. Родственников найти не удалось, звонить некому.…Да Вы идите, сами с ним поговорите, он вам может, что и скажет, – последняя деталь немало удивила детектива: не суметь найти родственников Паоло, когда их человек двадцать по всему городу, и все его ищут, как умалишенные?
Со вздохом он посмотрел на карту здания и отправился на шестой этаж.
***
Пусто и тихо. Тихо и пусто. Вот и все, что мог сказать Андреас. Шестой этаж встретил его угнетающим молчанием и мертвенным сиянием ламп. Детектив начал отсчитывать: палата №330, палата №331, палата №332, палата №334… Что? Индзаги еще раз прошел по коридору. Ошибки быть не могло – палаты №333 не было. Что же, всегда есть альтернативное решение. Он толкнул дверь ближайшей комнаты и вошел туда.
Чистой и искренней улыбкой его встретила девчушка лет четырнадцати-пятнадцати.
- Здравствуйте?
-Э.. Здравствуй. Ты не знаешь, здесь палата №333 где?
-А ее и нет, и не было никогда. Я тоже сначала искала, когда меня сюда мама положила, а потом медсестра сказала мне в эту ложиться.
-Хм, девочка…
-Аня! Ну, вообще то Анна, но…
-Аня, можно вопрос? Ты в соседних палатах не видела такого высокого человека с именем Паоло? – через мгновение Андреаса оглушил пронзительный визг. Он растерянно отшатнулся. Девочка сжалась в комочек, сопоставимый размерами наверное только с кошкой, и отчаянно рыдала. Детектив подошел к ней и присел рядом.
-Тише, тише. Что такое? – в ответ тишина. – Ну, что такое, красавица? – шепнул Андреас и аккуратно, что бы девчушка не подумала лишнего, обнял ее. В его объятиях она чуть расслабилась.
-Не спрашивайте меня об этом человеке, пожалуйста. Спросите в соседней палате, там бабуленька лежит, она все знает…
-Спасибо, Аня, спасибо. Не буду я ни о чем спрашивать. Ну, бывай… - Индзаги развернулся и вышел из палаты, напоследок оставив на кровати девочки зеленое яблоко, извлеченное из стариковской сумки.
Вслед ему глядела девушка Аня, шестнадцати лет от роду. Задумчиво подняла с одеяла яблоко, а затем молча легла на кровать и умерла. Просто, спокойно, обыденно. Вот только нельзя обыденным был назвать то, что вместо мух через несколько часов в комнате закружились обрывки теней.
***
Темный коридор, в котором гуляли мрачные тени, словно ждал Андреаса. Ждал, как тихий злобный хищник, что убивает лишь ночью, в темноте.… Куда милее выглядела палата, в которой жила старушка Натали, та самая, которой и требовалось передать пакет от старика, слабого на ноги. Индзаги поблагодарил провидение, что ему не пришлось лишних пару часов слоняться по больнице с целью передать какой-то бабуле пакет.
-…А я вот говорю, был он тут пару дней, да и исчез, а вот как и куда, вы у Анютки спросите, она в 332ой палате лежит.
-Был я уже у нее, она лишь плачет да боится говорить, – вообще-то и сам детектив склонялся уже к тому, что бы повторно навестить девчушку – все-таки это его работа (хорошо оплачиваемая, кстати, да и он на верном пути).
-А вот что я тебе, миленький, скажу. Ты у медсестры спроси, куда его перевели.
-Мне сказали его тут искать, в 333ей палате.
-333ей? Так она же в подвале, под первым этажом, ты туда и сходи…
-Бабушка, а как же тогда Аня могла видеть Паоло Нальдини, если он в подвальных палатах находится?
-Ты, милок, Аню слушай, но не доверяй. У нее, деточки, ведь эта самая… Ценофобия!
Как-как, бабуль? – переспросил Андреас, доставая сигару.
-Ты это брось! – взъерепенилась старушка, указывая кривым пальцем на сигару – брось, а то ничего не скажу.… Вот так то. А ценофобия – это боязнь комнат пустых. Вот девочка и придумала себе соседа какого-то, да еще и страшного, вона, как визжит.
-А Вы, бабуля, откуда столько всего знаете?
-Так я в этой больнице и работала, и умру тут. Дедушку ты на улице встретил – это мой брат будет. К себе жить приглашал, да я отказалась. Кому то надо ведь за Теми следить. А молодое поколение такое бестолковое.… Ой, да что это я тебе говорю? Не ходи ты в 333ю комнату, там скверные дела творятся…
-Что? – Андреас по настоящему испугался – вокруг одни психи и русские – какие Те? Вы о чем, бабушка?
-Ох, не спрашивай, милок. Ты только не ходи в 333ю, там ничего хорошего ты не дождешься, – вдруг бабулька откинулась в своей качалке и захрапела. Андреас сначала хотел ее разбудить, да не решился. Зато собрался отправиться в подвал. Это была его последняя ошибка в этот день.
***
“Господи, если бы я знал, с чем мне предстоит столкнуться… Если бы я послушал Аню, ил Ковалева, или старую Натали… Как много бы я еще успел сделать в этой жизни… Ведь так горько бросать ее незаконченной, недоделанной”
Андреас Индзаги.
21 сентября, 19хх г.
***
Паоло помнил, как по дороге домой к ним с Ковалевым подошел странный человек, словно сошедший с обложки романа 1800х годов. Интеллигентный серенький котелок, монокль на золотой цепочке, английская стрижка. Даже тросточка была у этого человека. Сначала Паоло чуть было не рассмеялся, увидев этого эксцентричного типа. Но вот когда он подошел и заглянул им с Ковалевым в глаза… Глаза этого человека, нет, существа не имели ни радужки, ни зрачков. Просто матовый черный белок.
-ТЫ НУЖЕН МНЕ, – обратился он к Нальдини – ТВОЕ МЕСТО У НАС. БОЛЬНИЦА №58… МЫ ЖДЕМ ТЕБЯ, И ЕСЛИ ТЫ НЕ ПОДОЙДЕШЬ, ТЕБЯ ЖДЕТ ВЕЧНЫЙ УЖАС. – Ковалев неожиданно взвизгнул и зайцем припустил по улице.
-БЕГИ, НО ЗНАЙ, ТЫ В НАШЕЙ ВЛАСТИ. МЫ СКАЖЕМ ТЕБЕ, ЧТО ДЕЛАТЬ, – а затем этот викторианский ужас исчез. Просто сделал шаг назад, в клубящуюся ночную тень, и пропал из виду.
Паоло бросился бежать. В больницу №58. И когда он открыл входные двери, его ждал тлен и ужас. Когда он открыл двери, ведущие на лестницу в подвал, его ждал распад и разложение личности. Когда он открыл двери, ведущие с лестницы в коридор, его встретила Тьма, а когда он открыл двери, ведущие в №333, его встретила благословенная смерть, путь в обетованный рай, хотя дорога к нему уничтожила Паоло. А Они смеялись ему вслед, хотя он ушел от них.
***
Андреас трясся от ужаса. Он не знал, что происходит, но происходило нечто ужасное. Первое, чем его встретил негостеприимный коридор, особенно темный после ярко освещенной комнаты старенькой Натали, было исчезновение двери №332. Вот так – просто взяла и исчезла. Он пробежался по коридору, пересмотрел номера – факт, но палаты №332 больше не было. Следующее, что довелось ему увидеть, были горы мусора в холле, куда он, подгоняемый страхом, спустился спустя пару минут. Медсестры не было, вообще возникало ощущение, что тут никого не было последние лет десять. Каждый его шаг поднимал облака пыли. Случайно он пнул консервную банку (откуда она здесь, в больнице?) и чуть не упал на такого нереального в этой мистической тишине громадного плюшевого медведя, лишенного головы. Ужас пробирал его с головы до ног, и этому как нельзя лучше способствовало истерическое мигание умирающей неоновой лампы. Спотыкаясь, хрипя от противоестественного страха, Андреас метнулся к выходной двери. Ему уже было плевать и на девочку Аню, и на пропавшего Паоло, и на нервную медсестру, которой не было на месте, – самой главной задачей стало выбраться из этого гнезда страха.
Черная кошка проводила его умным взглядом желтых глаз, мягко спрыгнула с пыльного трупа медсестры и пошла за детективом.
***
Старенькая Натали еще раз хрипло втянула воздух, подобрала пачку сигар, забытых детективом, и выбросила их в мусору. Боже, сколько лет она уже сидела тут и пыталась спасти людей от этого мистического ужаса, именуемого Теми. Но ни один из выбранных Ими еще не вернулся домой. Иногда Это место появлялось в больнице №58 города Х в Италии, иногда – в детском парке города Н России, иногда – еще где-нибудь. И всегда рядом была она, старушка, у которой никогда не было брата. А вот сейчас ее не станет. Слишком сильны стали Они, слишком сильно она Им досадила, пытаясь вырвать из их когтей тех пареньков, которым уже никогда не вернуться домой, пытаясь спасти Паоло, помочь Андреасу… Она ничего не смогла сделать, когда умерла маленькая невинная Аня, умерла лишь из-за того, что увидела отмеченного Ими. Девочка ведь действительно попала сюда из-за ценофобии, и со дня на день шла на выписку. Не успела.
Старенькая Натали печально улыбнулась и перерезала себе вены, да не так, как современная молодежь, в теплой ванной, а по старинке – бритвой по рукам, сидя в любимом кресле.
Они рассмеялись.
Андреас заплакал. Он пришел не на улицу, а в чертов подвал.
И там его встретил тлен и ужас.
***
Такого с ним еще не происходило. Индзаги ни разу в жизни не плакал, а сейчас рыдал, как ребенок, как Аня, услышавшая имя Паоло, что принесло ей смерть.
Подвал встретил его тленом и ужасом. Гостиные диванчики с красной бархатной старомодной обивкой были источены короедами, а обивка порвалась и запылилась. Красивый, и возможно некогда дорогой ковер был заляпан пивом, грязью и кровью. Крови здесь пролилось немало. Пять, десять мертвецов… Дальше Андреас не стал считать – он и так понял, кто лежит здесь. В конце концов, он чаще всех, наверное, видел эти лица на плакатиках с надписью “разыскиваются”… На плакатиках, купленных слезами родственников.
Где-то здесь надо было искать пропавшего Паоло, но у Андреаса не было сил. Он уже сдался. С истерическими всхлипами он рухнул на липкий ковер, прямо около чьей то головы, с невыразимым страхом уставившейся в потолок. Индзаги мутило. Люди были убиты зверски – сотни длинных резаных ран указывали на это. Страшнее были раны колотые, еще страшнее были кусаные. Но по настоящему ужасно было то, что ни один из этих людей не умер от ран – они умерли от ужаса.
А перед Андреасом маячила цифра 333, огнем начерченная на двери около цифры 26. Нет-нет, не огнем, просто свет факелов так отражался в ней… Факелов? Каких факелов? Андреас четко видел, что весь коридор освещается одной единственной умирающей неоновой лампой, как на первом этаже. После того, что он увидел, Индзаги уже не мог уйти назад, не узнав всю правду, как бы ему не хотелось. Он поднялся с колен и направился к этой двери, за которой его ждала страшная разгадка чудовищной тайны. Или не ждало ничего.
***
“Господи, Тебе одному сейчас молюсь.… Помоги, Господи, и сохрани раба Своего верного. Я не знаю, что здесь произошло, и не хочу знать, но у меня нет выбора. Что-то ведет меня в палату №333, и я не могу отказаться. Я должен знать, ЧТО здесь произошло, хотя бы ради пропавших тут навек людей, хотя бы ради таких невинных детей, как Аня. Я призываю Тебя, Господи, помоги мне…”
Андреас Индзаги.
00:07, 22 сентября, 19хх г.
***
Дверь была девственно чистой, в отличие от запачканных кровью и пылью стен. Тяжелая, старая, дубовая, как было модно в Италии под конец 1750х годов. Каким образом она оказалась тут, в больнице, отстроенной всего лет восемьдесят назад? Этот вопрос почему-то застрял в голове Андреаса, несмотря на свою наивность относительно царящего здесь ужаса.
“Культисты? Сатанисты? Маньяк? Чудовище из тьмы веков? ” Мелькали догадки в голове у детектива.
Ручка у двери была не в пример более современной. Полупрозрачный пластик, который, создавалось впечатление, ни разу в жизни не трогали руки человеческие. Человеческие, потому что на ручке не было ни пылинки, хотя толстый слой пыли усеивал даже самые свежие трупы.
“Сатанисты” – почему-то решил для себя Андреас, - “Только это сумасшедшие способны на ТАКОЕ”
Как он ошибался! Ведь за дверью было нечто стократно хуже…
Детектив Андреас Индзаги повернул ручку и открыл дверь №333.
Кошка смело шагнула за ним. Смело последовали за ним и Натали, и Аня…
***
Его встретил Ужас, встретила его за дверью первородная Тьма, для которой не было счастья превыше чужой смерти и распада. Его встретила Тьма, и он растворился в ней. Он разрушился, распался духовно, он умер физически. Его душа была разорвана на тысячи лоскутков, на тысячи осколков. Но тут были и Анна, и Натали, и черная кошка, что следила за ним от самого его дома, и была растерзанная в кровавые нити аура Паоло, что сумел обмануть Их и уйти в благословенную смерть, в обетованное ничто, в заповедный Хаос.
И Они отпустили Андреаса, неистово смеясь. Им было радостно все, что несет смерть и распад сознания, даже если Они проигрывали. Да и не могли Они проиграть – еще не один из отмеченных Ими не уходил от Них. Они догоняли и ловили его даже сотни лет спустя. Андреас вырвался из этого логова Тьмы и Ужаса, он бежал, летел как сумасшедший, да он и был таким. Никто не в силах пережить встречу с Ними, какой бы мимолетной она ни была, в ясном рассудке.
Он бежал, не глядя на тела, с которыми пару дней назад наигрались и выбросили за дверь Они. Черная кошка без надежды бросила последний взгляд в его сторону и молча, без единого мяуканья, умерла, хотя Они не дали умереть ей так просто – Им хотелось позабавиться. Когда спустя пару минут жалкие кошачьи останки оказались на прекрасном некогда ковре турецкой работы, сделанном в Анталии в 1659г, никто не смог бы признать в них ту самую черную кошку.
Андреас бежал.
***
“Я чувствовал там, в Их обители, обители Зла и Тьмы, и Аню, и Натали, и Паоло, хотя я его и не знал. Неужели это значит, что они умерли так, как чуть не умер там я? Добрый Господь, будь к ним милостив, возьми их души Себе”
04:43 22 сентября, 19хх г.
Последняя разумная мысль Андреаса Индзаги.
Спустя пару секунд он лишился рассудка и до конца жизни лишь невразумительно лепетал о загадочных Их. Умер он спустя всего неделю после 22 сентября 19хх г.
***
“Я, частный детектив, Ромео Баджо, принялся за дело о смерти Анны Неста, 30 ноября 19хх г. Рождения – 21 сентября 19хх г. Последние дни жизни она провела в больнице №58, согласно медицинским записям, в палате №333.”
3 октября 19хх г.
Дневник Ромео Баджо.
Карф.
Больница №58
Никто не знает, что скрывается во Тьме.… А кто знает – уже никому не скажет.
***
Андреас, частный детектив, тяжело вздохнул. В первый раз за всю карьеру ему предложили за расследование сумму, которая его полностью удовлетворяла.… Один только минус – предложили эти деньги за расследование абсолютно безнадежное.
Люди исчезали в городе уже как месяц: просто пропадали, и дело с концом. Вот их видели родственники, вот пропавшие отправлялись в любимые бары и бордели.… И как в воду канули. Сколько их там уже, этих пропавших? Десять, двадцать человек? Насколько Андреас знал, ни одного из пропавших за последний месяц людей найти еще не удалось, а значит, вряд ли удастся и ему. Тем не менее…
Детектив еще раз взглянул на выписанный ему чек и поднялся со стула. Надо начинать поиски пропавшего.
***
По полученным данным, Паоло Нальдини последний раз видели на встрече работников фирмы “ Батрет и Ко”. Говоря точнее, было известно, что он туда отправился, а вот дошел или нет, это другой вопрос. Разрешить его было не такой уж и великой трудностью – просто-напросто надо было проконсультироваться на эту тему с коллегами Паоло по работе…. К ним и направился Андреас. Первым он решил навестить Чезаре, работника, делящего рабочее место с Нальдини.
На громкий стук в дверь пару минут никто не отзывался, и, наконец, когда у Андреаса возникло желание от души пнуть несчастную дверь за бессмысленно проделанный путь, она распахнулась. На пороге возник эдакий пуфик, другого определения детектив даже не смог подобрать поначалу. Низенький и толстый, в сером твидовом пиджачке, хозяин дома выглядел несколько комично.
-Да? Что желаете, уважаемый? – голос Чезаре оказался под стать своему хозяину: такой же “круглый” и добродушный.
-Извините за беспокойство… Я по поводу вашего коллеги Нальдини…
***
-И Вы абсолютно точно уверены, что после собрания он отправился домой?
-Да, да. Я его даже проводил до магазинчика по дороге к дому… - невысокий пухлый Чезаре промокнул платочком пот на лбу. Андреас уже битый час допрашивал его, причем безрезультатно. Да, Нальдини появился на встрече, да, покинул ее в добром здравии. А вот куда он делся потом – неизвестно.
-Ну что же, спасибо за ответы. – Андреас потушил сигару и направился к передней.
-Стойте! Если вам это поможет… - толстяк еще раз промокнул лоб – мы ведь не вдвоем шли, с нами еще Ковал’ев был…
-Как? Ковалев? – повернулся к нему Андреас. Чезаре энергично закивал.
-Да-да. Если что-нибудь еще узнаете о Паоло, сообщите? Хороший парень был Паоло, а?
-Почему вы сразу не сказали, что шли не одни?
-Ну… Честно, не знаю. Честно.
-Говорите адрес Ковалева. Такая фамилия… Он что, русский?
***
Подворотня неприятно поразила Андреаса своей непримечательностью и серостью. Тени сгущались в самых ее углах, некрасиво, но услужливо подкидывая под взгляд мусорные бочонки и использованные шприцы. Черной пулей пронеслась перед детективом кошка. Он сплюнул. Как ни странно признаваться, но она его испугала, неожиданно выскочив из особенно уродливого клочка мрака. Андреасу осталось пройти еще два поворота до дома Ковалева.
***
“Еще в тот час мне следовало хорошо подумать, прежде чем продолжать расследование. Нет, не так – мне просто не следовало за него браться. В конце концов, люди не просто уходили на пару минут в бар – они исчезали. Кто по дороге домой, кто по пути к друзьям. А я же соблазнился деньгами. Если бы я знал, что встречу за Гранью…”
Андреас Индзаги.
21 сентября, 19хх г.
***
Ковалев сразу испугал Андреаса абсолютно пустыми, серыми глазами. Такие глаза бывают у мертвецов – глядящие в пустоту, не видящие ничего перед собой.
- Да? – голос этого человека мгновенно отрезвил детектива – гнусавый, словно нос у русского был забит.
-Извините за беспокойство, частный детектив Андреас Индзаги, по поводу вашего коллеги по работе Паоло Наль…
-Оставьте это, – отрезал Ковалев, после чего хохотнул себе в нос, - вы ничего не сможете узнать ни у меня, ни у кого-либо еще.
-Вы отказываетесь дать показания?
-Бегите, пока можете. Бегите, не оборачиваясь. Никогда не вспоминайте о человеке с таким именем, с именем Нальдини. Пожалуйста, пожалуйста, забудьте о нем… – Глаза русского неожиданно обрели ясность, и теперь в них плескался дикий ужас. Он рухнул на колени перед Андреасом. – Забудьте о Паоло. Быстрее. Вы еще можете сделать вид, что ничего не знаете… Вы просто не знаете, что Там, за Гранью…
-Я…
Быстрее! – Взвыл Ковалев и рухнул на пол. Согнувшись, он поднял взгляд на Андреаса. Детектив в страхе вздрогнул – глаза русского были белыми, словно затянутыми бельмом.
-Ты опоздал. Тебя уже ищут. Они… Тебя ищут. – Голос был абсолютно ровным – Больница №58. Паоло там.
***
Андреас бежал так, словно за ним гналась сама старуха-смерть. А может, так и было. В ушах еще отдавался последний крик Ковалева, догнавший его на лестнице - ”Поздно бежать…Тебя уже нет”.
Смеркалось. Тени Андреасу показались абсолютно черными. Полная Тьма. Он до сих пор не мог понять, почему он убежал, и до сих пор не мог заставить себя остановиться. Больница №58.… Самая старая больница города. Андреас поймал себя на том, что направлялся именно к ней.
Сзади за ним следила черная кошка, та самая, которую он видел по дороге к Ковалеву…
Он остановился метрах в ста от больницы. Мимо него проехала машина Скорой Помощи, направляясь к медпункту, и с воем завернула за угол. Само здание было выкрашено в психоделические цвета – еще лет десять назад мэрия города решила дать молодым “дарованиям” граффити раскрасить переднюю стену медпункта так, как эти самые “дарования” пожелают. Вышло мерзко, ярко и безвкусно.
Детектива задел плечом какой то старик.
-Извините, ради Бога, извините. Это все старые мои ноги, – начал извиняться старик. – Простите.… А Вы, молодой человек, не в больницу идете?
-Да, туда.
-Не были бы вы так добры передать вот этот пакет Натали Ареса? А то ноги мои.… По лестницам мне трудно ходить.
-Конечно передам, давайте. - Андреас перевел дыхание, взял пакет у деда и медленно направился к входу в больницу.
-Ох, ноги мои, ноги… - донеслось из-за спины.
***
Ковалев рухнул в кресло. Пот ручьями тек по его лицу. Глаза подернулись мерзкой желтоватой дымкой. Он видел Их.
-Отпустите, умоляю, отпустите, я привел к вам нового.… Пожалуйста… Я…
-ТЫ СВОБОДЕН. ТЕПЕРЬ ИДИ К НАМ. – Ковалев, услышав эти слова, вздрогнул всем телом. Всего один раз. Но этого хватило. Глаза его стали напоминать стакан прокисшего молока – такие же холодные и бело-желтые.
Через два часа над ним закружились первые мухи.
***
“Черт возьми, не хотел бы я здесь хоть неделю полежать” – думал Андреас. Холл больницы встретил его угрюмым миганием старой неоновой лампы и резким запахом хлорки. Такого бы никогда не допустили в современных, настоящих лечебных заведениях, а здесь.… Вон там, в углу, детектив приметил хлебную корку, а в другом, ненавязчиво спрятавшись под лавкой, лежала полупустая бутыль “Pepsi”. У окна, посматривая блестящими глазами на уже хорошо заметную луну, вольготно развалилась черная кошка. Детектив неожиданно для себя улыбнулся ей – хоть одно нормальное создание в этой больнице, чего нельзя было сказать о медсестре у приемной. Толстая и кудрявая, как баран, она недовольно проводила его взглядом.
-Простите, я детектив Андреас Индзаги, пришел по делу Паоло Нальдини.
-И?
-Я бы хотел задать вам пару вопросов. Он, то есть Паоло, здесь не появлялся?
Кто?
Нальдини Паоло. Он такой высокий, с волнистыми волосами…
-Да что мне его волосы? Нальдини… Нальдини… - медсестра закопалась в какие-то документы, и, наконец, с торжествующим воплем вытянула маленькую измятую бумажку. – Вот, а как же, был такой. Вот как раз он, вы взгляните! Паоло.… Лег в палату №333 еще дня два назад. Вот, точно, как раз 19 сентября и лег…
-А могу я узнать, с чем?
-Что с чем?
-Какая болезнь? – Андреаса начала утомлять это игра в вопросы-ответы, а еще больше ему надоела присказка “как раз” этой тетки.
-Как раз непонятно, – снова повторила медсестра – хотя.… Смотри-ка, смотри. Эйзоптрофобия у него, ну как еще ее называют катоптрофобия, спектрофобия.
-Ээээ.… А что это значит?
-Зеркал боязнь, отражений как раз. – Андреас подумал, что неплохо бы чертовой врачихе чем-нибудь потяжелей ударить по голове, – он как ведь лег-то сюда? В луже отражение свое увидел да и потерял сознание, а там его подобрали и принесли к нам. Родственников найти не удалось, звонить некому.…Да Вы идите, сами с ним поговорите, он вам может, что и скажет, – последняя деталь немало удивила детектива: не суметь найти родственников Паоло, когда их человек двадцать по всему городу, и все его ищут, как умалишенные?
Со вздохом он посмотрел на карту здания и отправился на шестой этаж.
***
Пусто и тихо. Тихо и пусто. Вот и все, что мог сказать Андреас. Шестой этаж встретил его угнетающим молчанием и мертвенным сиянием ламп. Детектив начал отсчитывать: палата №330, палата №331, палата №332, палата №334… Что? Индзаги еще раз прошел по коридору. Ошибки быть не могло – палаты №333 не было. Что же, всегда есть альтернативное решение. Он толкнул дверь ближайшей комнаты и вошел туда.
Чистой и искренней улыбкой его встретила девчушка лет четырнадцати-пятнадцати.
- Здравствуйте?
-Э.. Здравствуй. Ты не знаешь, здесь палата №333 где?
-А ее и нет, и не было никогда. Я тоже сначала искала, когда меня сюда мама положила, а потом медсестра сказала мне в эту ложиться.
-Хм, девочка…
-Аня! Ну, вообще то Анна, но…
-Аня, можно вопрос? Ты в соседних палатах не видела такого высокого человека с именем Паоло? – через мгновение Андреаса оглушил пронзительный визг. Он растерянно отшатнулся. Девочка сжалась в комочек, сопоставимый размерами наверное только с кошкой, и отчаянно рыдала. Детектив подошел к ней и присел рядом.
-Тише, тише. Что такое? – в ответ тишина. – Ну, что такое, красавица? – шепнул Андреас и аккуратно, что бы девчушка не подумала лишнего, обнял ее. В его объятиях она чуть расслабилась.
-Не спрашивайте меня об этом человеке, пожалуйста. Спросите в соседней палате, там бабуленька лежит, она все знает…
-Спасибо, Аня, спасибо. Не буду я ни о чем спрашивать. Ну, бывай… - Индзаги развернулся и вышел из палаты, напоследок оставив на кровати девочки зеленое яблоко, извлеченное из стариковской сумки.
Вслед ему глядела девушка Аня, шестнадцати лет от роду. Задумчиво подняла с одеяла яблоко, а затем молча легла на кровать и умерла. Просто, спокойно, обыденно. Вот только нельзя обыденным был назвать то, что вместо мух через несколько часов в комнате закружились обрывки теней.
***
Темный коридор, в котором гуляли мрачные тени, словно ждал Андреаса. Ждал, как тихий злобный хищник, что убивает лишь ночью, в темноте.… Куда милее выглядела палата, в которой жила старушка Натали, та самая, которой и требовалось передать пакет от старика, слабого на ноги. Индзаги поблагодарил провидение, что ему не пришлось лишних пару часов слоняться по больнице с целью передать какой-то бабуле пакет.
-…А я вот говорю, был он тут пару дней, да и исчез, а вот как и куда, вы у Анютки спросите, она в 332ой палате лежит.
-Был я уже у нее, она лишь плачет да боится говорить, – вообще-то и сам детектив склонялся уже к тому, что бы повторно навестить девчушку – все-таки это его работа (хорошо оплачиваемая, кстати, да и он на верном пути).
-А вот что я тебе, миленький, скажу. Ты у медсестры спроси, куда его перевели.
-Мне сказали его тут искать, в 333ей палате.
-333ей? Так она же в подвале, под первым этажом, ты туда и сходи…
-Бабушка, а как же тогда Аня могла видеть Паоло Нальдини, если он в подвальных палатах находится?
-Ты, милок, Аню слушай, но не доверяй. У нее, деточки, ведь эта самая… Ценофобия!
Как-как, бабуль? – переспросил Андреас, доставая сигару.
-Ты это брось! – взъерепенилась старушка, указывая кривым пальцем на сигару – брось, а то ничего не скажу.… Вот так то. А ценофобия – это боязнь комнат пустых. Вот девочка и придумала себе соседа какого-то, да еще и страшного, вона, как визжит.
-А Вы, бабуля, откуда столько всего знаете?
-Так я в этой больнице и работала, и умру тут. Дедушку ты на улице встретил – это мой брат будет. К себе жить приглашал, да я отказалась. Кому то надо ведь за Теми следить. А молодое поколение такое бестолковое.… Ой, да что это я тебе говорю? Не ходи ты в 333ю комнату, там скверные дела творятся…
-Что? – Андреас по настоящему испугался – вокруг одни психи и русские – какие Те? Вы о чем, бабушка?
-Ох, не спрашивай, милок. Ты только не ходи в 333ю, там ничего хорошего ты не дождешься, – вдруг бабулька откинулась в своей качалке и захрапела. Андреас сначала хотел ее разбудить, да не решился. Зато собрался отправиться в подвал. Это была его последняя ошибка в этот день.
***
“Господи, если бы я знал, с чем мне предстоит столкнуться… Если бы я послушал Аню, ил Ковалева, или старую Натали… Как много бы я еще успел сделать в этой жизни… Ведь так горько бросать ее незаконченной, недоделанной”
Андреас Индзаги.
21 сентября, 19хх г.
***
Паоло помнил, как по дороге домой к ним с Ковалевым подошел странный человек, словно сошедший с обложки романа 1800х годов. Интеллигентный серенький котелок, монокль на золотой цепочке, английская стрижка. Даже тросточка была у этого человека. Сначала Паоло чуть было не рассмеялся, увидев этого эксцентричного типа. Но вот когда он подошел и заглянул им с Ковалевым в глаза… Глаза этого человека, нет, существа не имели ни радужки, ни зрачков. Просто матовый черный белок.
-ТЫ НУЖЕН МНЕ, – обратился он к Нальдини – ТВОЕ МЕСТО У НАС. БОЛЬНИЦА №58… МЫ ЖДЕМ ТЕБЯ, И ЕСЛИ ТЫ НЕ ПОДОЙДЕШЬ, ТЕБЯ ЖДЕТ ВЕЧНЫЙ УЖАС. – Ковалев неожиданно взвизгнул и зайцем припустил по улице.
-БЕГИ, НО ЗНАЙ, ТЫ В НАШЕЙ ВЛАСТИ. МЫ СКАЖЕМ ТЕБЕ, ЧТО ДЕЛАТЬ, – а затем этот викторианский ужас исчез. Просто сделал шаг назад, в клубящуюся ночную тень, и пропал из виду.
Паоло бросился бежать. В больницу №58. И когда он открыл входные двери, его ждал тлен и ужас. Когда он открыл двери, ведущие на лестницу в подвал, его ждал распад и разложение личности. Когда он открыл двери, ведущие с лестницы в коридор, его встретила Тьма, а когда он открыл двери, ведущие в №333, его встретила благословенная смерть, путь в обетованный рай, хотя дорога к нему уничтожила Паоло. А Они смеялись ему вслед, хотя он ушел от них.
***
Андреас трясся от ужаса. Он не знал, что происходит, но происходило нечто ужасное. Первое, чем его встретил негостеприимный коридор, особенно темный после ярко освещенной комнаты старенькой Натали, было исчезновение двери №332. Вот так – просто взяла и исчезла. Он пробежался по коридору, пересмотрел номера – факт, но палаты №332 больше не было. Следующее, что довелось ему увидеть, были горы мусора в холле, куда он, подгоняемый страхом, спустился спустя пару минут. Медсестры не было, вообще возникало ощущение, что тут никого не было последние лет десять. Каждый его шаг поднимал облака пыли. Случайно он пнул консервную банку (откуда она здесь, в больнице?) и чуть не упал на такого нереального в этой мистической тишине громадного плюшевого медведя, лишенного головы. Ужас пробирал его с головы до ног, и этому как нельзя лучше способствовало истерическое мигание умирающей неоновой лампы. Спотыкаясь, хрипя от противоестественного страха, Андреас метнулся к выходной двери. Ему уже было плевать и на девочку Аню, и на пропавшего Паоло, и на нервную медсестру, которой не было на месте, – самой главной задачей стало выбраться из этого гнезда страха.
Черная кошка проводила его умным взглядом желтых глаз, мягко спрыгнула с пыльного трупа медсестры и пошла за детективом.
***
Старенькая Натали еще раз хрипло втянула воздух, подобрала пачку сигар, забытых детективом, и выбросила их в мусору. Боже, сколько лет она уже сидела тут и пыталась спасти людей от этого мистического ужаса, именуемого Теми. Но ни один из выбранных Ими еще не вернулся домой. Иногда Это место появлялось в больнице №58 города Х в Италии, иногда – в детском парке города Н России, иногда – еще где-нибудь. И всегда рядом была она, старушка, у которой никогда не было брата. А вот сейчас ее не станет. Слишком сильны стали Они, слишком сильно она Им досадила, пытаясь вырвать из их когтей тех пареньков, которым уже никогда не вернуться домой, пытаясь спасти Паоло, помочь Андреасу… Она ничего не смогла сделать, когда умерла маленькая невинная Аня, умерла лишь из-за того, что увидела отмеченного Ими. Девочка ведь действительно попала сюда из-за ценофобии, и со дня на день шла на выписку. Не успела.
Старенькая Натали печально улыбнулась и перерезала себе вены, да не так, как современная молодежь, в теплой ванной, а по старинке – бритвой по рукам, сидя в любимом кресле.
Они рассмеялись.
Андреас заплакал. Он пришел не на улицу, а в чертов подвал.
И там его встретил тлен и ужас.
***
Такого с ним еще не происходило. Индзаги ни разу в жизни не плакал, а сейчас рыдал, как ребенок, как Аня, услышавшая имя Паоло, что принесло ей смерть.
Подвал встретил его тленом и ужасом. Гостиные диванчики с красной бархатной старомодной обивкой были источены короедами, а обивка порвалась и запылилась. Красивый, и возможно некогда дорогой ковер был заляпан пивом, грязью и кровью. Крови здесь пролилось немало. Пять, десять мертвецов… Дальше Андреас не стал считать – он и так понял, кто лежит здесь. В конце концов, он чаще всех, наверное, видел эти лица на плакатиках с надписью “разыскиваются”… На плакатиках, купленных слезами родственников.
Где-то здесь надо было искать пропавшего Паоло, но у Андреаса не было сил. Он уже сдался. С истерическими всхлипами он рухнул на липкий ковер, прямо около чьей то головы, с невыразимым страхом уставившейся в потолок. Индзаги мутило. Люди были убиты зверски – сотни длинных резаных ран указывали на это. Страшнее были раны колотые, еще страшнее были кусаные. Но по настоящему ужасно было то, что ни один из этих людей не умер от ран – они умерли от ужаса.
А перед Андреасом маячила цифра 333, огнем начерченная на двери около цифры 26. Нет-нет, не огнем, просто свет факелов так отражался в ней… Факелов? Каких факелов? Андреас четко видел, что весь коридор освещается одной единственной умирающей неоновой лампой, как на первом этаже. После того, что он увидел, Индзаги уже не мог уйти назад, не узнав всю правду, как бы ему не хотелось. Он поднялся с колен и направился к этой двери, за которой его ждала страшная разгадка чудовищной тайны. Или не ждало ничего.
***
“Господи, Тебе одному сейчас молюсь.… Помоги, Господи, и сохрани раба Своего верного. Я не знаю, что здесь произошло, и не хочу знать, но у меня нет выбора. Что-то ведет меня в палату №333, и я не могу отказаться. Я должен знать, ЧТО здесь произошло, хотя бы ради пропавших тут навек людей, хотя бы ради таких невинных детей, как Аня. Я призываю Тебя, Господи, помоги мне…”
Андреас Индзаги.
00:07, 22 сентября, 19хх г.
***
Дверь была девственно чистой, в отличие от запачканных кровью и пылью стен. Тяжелая, старая, дубовая, как было модно в Италии под конец 1750х годов. Каким образом она оказалась тут, в больнице, отстроенной всего лет восемьдесят назад? Этот вопрос почему-то застрял в голове Андреаса, несмотря на свою наивность относительно царящего здесь ужаса.
“Культисты? Сатанисты? Маньяк? Чудовище из тьмы веков? ” Мелькали догадки в голове у детектива.
Ручка у двери была не в пример более современной. Полупрозрачный пластик, который, создавалось впечатление, ни разу в жизни не трогали руки человеческие. Человеческие, потому что на ручке не было ни пылинки, хотя толстый слой пыли усеивал даже самые свежие трупы.
“Сатанисты” – почему-то решил для себя Андреас, - “Только это сумасшедшие способны на ТАКОЕ”
Как он ошибался! Ведь за дверью было нечто стократно хуже…
Детектив Андреас Индзаги повернул ручку и открыл дверь №333.
Кошка смело шагнула за ним. Смело последовали за ним и Натали, и Аня…
***
Его встретил Ужас, встретила его за дверью первородная Тьма, для которой не было счастья превыше чужой смерти и распада. Его встретила Тьма, и он растворился в ней. Он разрушился, распался духовно, он умер физически. Его душа была разорвана на тысячи лоскутков, на тысячи осколков. Но тут были и Анна, и Натали, и черная кошка, что следила за ним от самого его дома, и была растерзанная в кровавые нити аура Паоло, что сумел обмануть Их и уйти в благословенную смерть, в обетованное ничто, в заповедный Хаос.
И Они отпустили Андреаса, неистово смеясь. Им было радостно все, что несет смерть и распад сознания, даже если Они проигрывали. Да и не могли Они проиграть – еще не один из отмеченных Ими не уходил от Них. Они догоняли и ловили его даже сотни лет спустя. Андреас вырвался из этого логова Тьмы и Ужаса, он бежал, летел как сумасшедший, да он и был таким. Никто не в силах пережить встречу с Ними, какой бы мимолетной она ни была, в ясном рассудке.
Он бежал, не глядя на тела, с которыми пару дней назад наигрались и выбросили за дверь Они. Черная кошка без надежды бросила последний взгляд в его сторону и молча, без единого мяуканья, умерла, хотя Они не дали умереть ей так просто – Им хотелось позабавиться. Когда спустя пару минут жалкие кошачьи останки оказались на прекрасном некогда ковре турецкой работы, сделанном в Анталии в 1659г, никто не смог бы признать в них ту самую черную кошку.
Андреас бежал.
***
“Я чувствовал там, в Их обители, обители Зла и Тьмы, и Аню, и Натали, и Паоло, хотя я его и не знал. Неужели это значит, что они умерли так, как чуть не умер там я? Добрый Господь, будь к ним милостив, возьми их души Себе”
04:43 22 сентября, 19хх г.
Последняя разумная мысль Андреаса Индзаги.
Спустя пару секунд он лишился рассудка и до конца жизни лишь невразумительно лепетал о загадочных Их. Умер он спустя всего неделю после 22 сентября 19хх г.
***
“Я, частный детектив, Ромео Баджо, принялся за дело о смерти Анны Неста, 30 ноября 19хх г. Рождения – 21 сентября 19хх г. Последние дни жизни она провела в больнице №58, согласно медицинским записям, в палате №333.”
3 октября 19хх г.
Дневник Ромео Баджо.
Карф.
-
Dioptry
ACHTUNG PALADINEN!!!
По полям и по равнинам,
Свесив набок языки,
Вяло скачут паладины,
Помирая от тоски.
Запыхались в безнадеге.
Ржа покрыла блеск брони.
Все тропинки, все дороги
Обошли за жизнь они.
И лесные буреломы,
И пещеры, и холмы...
Не бывали только дома,
Очищая мир от тьмы.
Очищали мир, сжигая
На кострах злодеек-ведьм.
Оркам люлей наваляли,
Чтоб те не шалили впредь...
Так и было, год за годом...
Уж повеселились всласть!
А для честного народа
Жизнь спокойна началась.
Но когда последний гоблин
Где-то там в лесу издох,
Паладинам вышло горе -
Всем на них вдруг стало пох...
Ах, бедняги паладины!
Никому вы не нужны!
Скачут, скачут по равнинам
Глупой доблести сыны...
Но мораль всей этой басни
Я еще вам не сказал?
Чтобы жизнь была прекрасной,
Надо жить как тру нейтрал!
По полям и по равнинам,
Свесив набок языки,
Вяло скачут паладины,
Помирая от тоски.
Запыхались в безнадеге.
Ржа покрыла блеск брони.
Все тропинки, все дороги
Обошли за жизнь они.
И лесные буреломы,
И пещеры, и холмы...
Не бывали только дома,
Очищая мир от тьмы.
Очищали мир, сжигая
На кострах злодеек-ведьм.
Оркам люлей наваляли,
Чтоб те не шалили впредь...
Так и было, год за годом...
Уж повеселились всласть!
А для честного народа
Жизнь спокойна началась.
Но когда последний гоблин
Где-то там в лесу издох,
Паладинам вышло горе -
Всем на них вдруг стало пох...
Ах, бедняги паладины!
Никому вы не нужны!
Скачут, скачут по равнинам
Глупой доблести сыны...
Но мораль всей этой басни
Я еще вам не сказал?
Чтобы жизнь была прекрасной,
Надо жить как тру нейтрал!
В тему грядущей игры "Время Королей":
Зима близко
Летние дети любят турниры:
Лошади, флаги, герольды, шатры,
Честь и отвага, народа кумиры,
Дамы смеются, бросают цветы.
Но
холод встает за Стеной.
Звезды искрятся и пахнет зимой.
Ты понимаешь, что кончилось детство.
Клич облетает все королевства:
Кто жаждал боя,
Ожидал врага?
Кто искал приключений и риска?
Поднимайся воин,
Открывай врата,
Холод идет. Зима близко!
Летние дети любят сражаться:
Войско на марше, бои, переправы.
Штурмы, осады, стоять - не сдаваться.
Вороны, трупы, дороги, канавы.
Но
Холод идет за тобой.
Снегом покрыты поля как травой.
Лишь бы всем лордам досуг был прочесть.
Черные вороны - черная весть:
Кто жаждал боя,
Ожидал врага?
Кто искал приключений и риска?
Поднимайся воин,
Открывай врата,
Холод идет. Зима близко!
Летние дети играют в престолы:
Троны, короны, удачные браки.
Дети, заложники, плен и неволя.
Тайны, интриги, пророчества, знаки
Но
холод за дверью стоит.
Жизнь выпивает и кровь леденит.
Выйти и встретиться с ним ты готов?
Третьим сигналом разносится зов:
Кто жаждал боя,
Ожидал врага?
Кто искал приключений и риска?
Поднимайся воин,
Открывай врата,
Холод идет. Зима близко!
(С) yaree, ЗЛ
Зима близко
Летние дети любят турниры:
Лошади, флаги, герольды, шатры,
Честь и отвага, народа кумиры,
Дамы смеются, бросают цветы.
Но
холод встает за Стеной.
Звезды искрятся и пахнет зимой.
Ты понимаешь, что кончилось детство.
Клич облетает все королевства:
Кто жаждал боя,
Ожидал врага?
Кто искал приключений и риска?
Поднимайся воин,
Открывай врата,
Холод идет. Зима близко!
Летние дети любят сражаться:
Войско на марше, бои, переправы.
Штурмы, осады, стоять - не сдаваться.
Вороны, трупы, дороги, канавы.
Но
Холод идет за тобой.
Снегом покрыты поля как травой.
Лишь бы всем лордам досуг был прочесть.
Черные вороны - черная весть:
Кто жаждал боя,
Ожидал врага?
Кто искал приключений и риска?
Поднимайся воин,
Открывай врата,
Холод идет. Зима близко!
Летние дети играют в престолы:
Троны, короны, удачные браки.
Дети, заложники, плен и неволя.
Тайны, интриги, пророчества, знаки
Но
холод за дверью стоит.
Жизнь выпивает и кровь леденит.
Выйти и встретиться с ним ты готов?
Третьим сигналом разносится зов:
Кто жаждал боя,
Ожидал врага?
Кто искал приключений и риска?
Поднимайся воин,
Открывай врата,
Холод идет. Зима близко!
(С) yaree, ЗЛ
-
Елк@
Синий Автобус
Хочу в вечность, а у них все билеты проданы!
(Надпись на стене бесплатного туалета при железнодорожной станции города N.)
Действующие лица :
Пациент - мужчина, 33-х лет, одет в синюю выпачканную грязью одежду, доставлен в больницу санитарами по вызову одного из жильцов дома, утверждавшего, что вышеназванный человек часто танцевал и пел под его окнами в дождливую погоду. Отказывается называть свое имя. Говорит, что он пятая инкарнация Ивана-Дурака, и что он достиг просветления.
Доктор - усталый к концу дня, поэтому неразговорчивый и немного злой.
Санитары.
Действие происходит в городской психиатрической больнице № 9, где, при помощи санитаров, время и место Пациента пересеклись с местом и временем Доктора.
На приеме у Доктора
Санитары вводят Пациента в кабинет. Он садится на стул и, перебирая четки в виде маленьких синих колес, монотонно поет священную мантру: "Катится, катится голубой ваг - О - О - О - МММ..."
Пациент. Доктор, а кем Вы были в прошлой жизни? Я Вас где-то видел...
Доктор. Вопросы задаю я! Чем Вы занимались, когда Вас забрали санитары?
П. Я исполнял священный ритуал Радость Дождя. Я ждал Синий Автобус.
Д. Какой синий автобус?
П. Синий Автобус ездит по улицам и увозит счастливых, просветленных людей, которые поют и танцуют под дождем, в Вечность.
Я исполняю свой ритуал всякий раз, когда идет дождь. Я танцую, пою, уворачиваясь от цветочных горшков. (После паузы, доверительно) Доктор, Вы меня понимаете?
Д. Зачем Вам понадобилось в Вечность?
П. Доктор! Я уже вторую инкарнацию танцую под дождем! (ностальгически) А раньше люди лучше целились... Я хочу в Вечность!
Д. Вечность - это что-то похожее на рай?
П. (возбужденно) Не хочу в Рай! Подавитесь Вы своими гнилыми фруктами!
Вскакивает со стула. Санитары усаживают его назад и вкалывают ему успокоительное.
П. (после длительной отключки, монотонно-доверительно) Доктор, отпустите меня... Я больше не буду переходить газоны на красный свет. Я больше не буду смеяться на похоронах. Доктор, отпустите меня...
Д. Этот Ваш Синий Автобус - что-то вроде новой религии или секты?
П. (возбужденно) Синий автобус - это не религия! Он отвезет меня в Вечность! Две забрызганные грязью ступеньки - моя лестница в небо! (спокойнее) У меня и билет есть...
Протягивает Доктору помятый грязный обрывок бумаги, на котором синими буквами написано:
Свистят цветочные горшки
Как пули у виска
Ты не жалей своей башки -
Святая цель близка!
П. Доктор, отпустите меня!
Вскакивает. Танцует по комнате, напевая:
"Хочу в Вечность! Ла-ла-лай!". Санитары вновь усаживают его на стул и вводят двойную дозу успокоительного.
П. (после очень долгой отключки, тихим монотонным голосом) Доктор, а презервативы помогают при контактах во сне?...
Хочу в вечность, а у них все билеты проданы!
(Надпись на стене бесплатного туалета при железнодорожной станции города N.)
Действующие лица :
Пациент - мужчина, 33-х лет, одет в синюю выпачканную грязью одежду, доставлен в больницу санитарами по вызову одного из жильцов дома, утверждавшего, что вышеназванный человек часто танцевал и пел под его окнами в дождливую погоду. Отказывается называть свое имя. Говорит, что он пятая инкарнация Ивана-Дурака, и что он достиг просветления.
Доктор - усталый к концу дня, поэтому неразговорчивый и немного злой.
Санитары.
Действие происходит в городской психиатрической больнице № 9, где, при помощи санитаров, время и место Пациента пересеклись с местом и временем Доктора.
На приеме у Доктора
Санитары вводят Пациента в кабинет. Он садится на стул и, перебирая четки в виде маленьких синих колес, монотонно поет священную мантру: "Катится, катится голубой ваг - О - О - О - МММ..."
Пациент. Доктор, а кем Вы были в прошлой жизни? Я Вас где-то видел...
Доктор. Вопросы задаю я! Чем Вы занимались, когда Вас забрали санитары?
П. Я исполнял священный ритуал Радость Дождя. Я ждал Синий Автобус.
Д. Какой синий автобус?
П. Синий Автобус ездит по улицам и увозит счастливых, просветленных людей, которые поют и танцуют под дождем, в Вечность.
Я исполняю свой ритуал всякий раз, когда идет дождь. Я танцую, пою, уворачиваясь от цветочных горшков. (После паузы, доверительно) Доктор, Вы меня понимаете?
Д. Зачем Вам понадобилось в Вечность?
П. Доктор! Я уже вторую инкарнацию танцую под дождем! (ностальгически) А раньше люди лучше целились... Я хочу в Вечность!
Д. Вечность - это что-то похожее на рай?
П. (возбужденно) Не хочу в Рай! Подавитесь Вы своими гнилыми фруктами!
Вскакивает со стула. Санитары усаживают его назад и вкалывают ему успокоительное.
П. (после длительной отключки, монотонно-доверительно) Доктор, отпустите меня... Я больше не буду переходить газоны на красный свет. Я больше не буду смеяться на похоронах. Доктор, отпустите меня...
Д. Этот Ваш Синий Автобус - что-то вроде новой религии или секты?
П. (возбужденно) Синий автобус - это не религия! Он отвезет меня в Вечность! Две забрызганные грязью ступеньки - моя лестница в небо! (спокойнее) У меня и билет есть...
Протягивает Доктору помятый грязный обрывок бумаги, на котором синими буквами написано:
Свистят цветочные горшки
Как пули у виска
Ты не жалей своей башки -
Святая цель близка!
П. Доктор, отпустите меня!
Вскакивает. Танцует по комнате, напевая:
"Хочу в Вечность! Ла-ла-лай!". Санитары вновь усаживают его на стул и вводят двойную дозу успокоительного.
П. (после очень долгой отключки, тихим монотонным голосом) Доктор, а презервативы помогают при контактах во сне?...
Кто сейчас на конференции
Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и 0 гостей
